От собственных мыслей он опять разозлился. И, едва пересилив себя и всю свою натуру, смерил её напоследок ледяным взглядом и, круто развернувшись, зашагал прочь.
Согдиана молча побрела дальше. Пошёл мокрый снег, людей на улицах становилось всё меньше, а она шла, не замечая всего этого. Не в силах больше сдерживаться, она заплакала. Слёзы катились по её лицу, перемешиваясь со снегом, но она шла дальше. В этот миг она ясно чувствовала, как леденящий холод постепенно заполнял её измученную душу.
********
Егор открыл дверь квартиры и вошёл внутрь. Стояла полная тишина. Включив свет, он разделся и прошёл в комнату, где жил. Никуда не торопясь, начал собирать вещи.
Прошло где-то полчаса, когда он всё ещё собирался и вдруг услышал, как в замке ворочается ключ. Это могло означать только одно.
Рита медленно прошла по коридору и остановилась на пороге его комнаты. Пупс посмотрел на неё и только тихо вздохнул.
- Уходишь? – её голос в полнейшей тишине, которая стояла здесь уже довольно долго, как будто пронёсся эхом по всей квартире.
- Так будет лучше, – с трудом нашёл в себе силы ответить Егор.
Она ещё пару секунд смотрела на него, не отрываясь, и, резко бросив:
- Что ж, не смею тебя держать, – развернулась и ушла на кухню.
Егор хотел подойти к ней, что-то сказать, извиниться за всё, но почему-то не смог. И, решив, что лучше её не трогать, продолжил собираться.
Когда он вынес две сумки в прихожую, поставил их на полу и стал надевать обувь, то краем глаза заметил, что Дакота всё ещё на кухне. Она сидела за столом и вроде как что-то пила, но даже издалека было видно её нервное состояние.
Застегнув куртку, Пупс напоследок посмотрелся в зеркало, поправил причёску, наклонился, взял свои сумки и, на ходу бросая:
- Пока, Рит, прости за всё, – стал открывать входную дверь.
Рита обернулась и прислушалась. В какой-то момент у неё внутри словно всё оборвалось, и, сама себя не слушая, она вскочила со стула и, с криком: “Егор!”, бросилась в прихожую.
Он оглянулся и посмотрел на неё. Она стояла в нескольких шагах от него. В её глазах блестели слёзы. Не успел он ничего сказать, как Рита преодолела расстояние между ними и повисла у него на шее, беспомощно всхлипывая и уткнувшись лицом в воротник его куртки.
Он растерялся. На миг вдруг какая-то печаль и глубокая жалость к этой бедной девочке затопила его душу. Он неловко обнял её, поглаживая по голове. Она подняла лицо и, заглядывая ему прямо в глаза, слабым голосом попросила:
- Не уходи...
Егор вздохнул и покачал головой.
- Рит, я не могу... Мне лучше уйти, и ты сама это знаешь. Спасибо тебе за всё, я благодарен, что ты меня когда-то приютила. Мне было очень хорошо у тебя. Но сейчас... Так сложились обстоятельства и... я должен уйти. Надеюсь, ты меня когда-нибудь сможешь простить...
- Куда ты пойдёшь? – всхлипывала она, не отпуская его.
- Пока что в особняк, – ответил он. – А потом... Потом я что-нибудь придумаю. Не беспокойся за меня, подумай о себе...
Она отстранилась от него и прошептала едва слышно:
- Я не хочу, чтобы ты уходил...
Он печально посмотрел на неё и проговорил:
- Мне жаль. Прости меня за всё, пожалуйста.
- Это ты меня прости, – пробормотала Рита, вытирая набежавшие слёзы. – Я не хотела... так...
Он постоял ещё немного на месте, затем приблизился к ней, обнял и нежно поцеловал в щёку.
- Пока, – сказал он, – будь счастлива, – и, не оборачиваясь больше, вышел за дверь.
Рита молча стояла посреди прихожей и прислушивалась к его шагам на лестнице. Наконец, дверь в подъезд тоже хлопнула, и всё стихло. В квартире не раздавалось ни звука. Только где-то на кухне изредка капала из-под крана вода.
********
На следующий день Согдиана уже собирала чемоданы. Сегодня она должна была выступить ещё на одном концерте. Это было её последним выступлением перед отъездом. Поезд отправлялся в девять вечера. Ехать нужно было с пересадками: часть пути на поезде, часть – на самолёте. Прямой рейс на самолёте она почему-то брать не стала. Нет, она не боялась летать, просто, наверно, хотела, как можно дольше, побыть наедине с самой собой, достичь хоть какого-то душевного равновесия. Джамал, её брат, оставался здесь ещё на один день, чтобы разрешить все свои дела. Так что ехать Согдиане предстояло одной. Но она была этому даже рада, ведь никто не станет расспрашивать её и вынуждать улыбаться, когда того совсем не хочется.
После обеда она как раз искала Корнелию, чтобы и с ней попрощаться, но долго не могла её найти. Кто-то сказал, что будто бы видел её на втором этаже, и Согдиана решила проверить. Проходя по коридорам, она ни о чём особенном не думала, но, видимо, судьба по своей натуре была любительницей пошутить, потому что, не успела Согдиана обойти колонну у стены, как оттуда выскочил Егор.
Увидев её, на этот раз он даже не стал удивляться. И решил, что должен держаться отрешённо. Хоть и не был уверен в том, что это получится. Но промолчать в третий раз он уже точно не мог.
- Торопишься? – слегка насмешливо поинтересовался он.
Согдиана, стараясь придать своему лицу выражение полного безразличия, попросила:
- Пропусти, пожалуйста...
Но он не дал ей пройти и заслонил дорогу. Мимо не прошло ни одной живой души, и Согдиана заметно занервничала. Почувствовав это, Егор осмелел.
- Уезжаешь, значит? – медленно проговорил он, не спуская с неё взгляда. Что этот самый взгляд сейчас выражал, Согдиана разобрать не смогла.
- Да, уезжаю, – как можно более сдержанно ответила она, изо всех сил стараясь не смотреть ему больше в глаза.
- Ну, счастливого пути, – продолжал ёрничать Пупс, – кстати, не забудь прихватить с собой своего незаменимого дружка Прохора. Ну, для совместных обедов, ужинов или ещё кое-чего поинтереснее...
Это было уже слишком. Согдиана вспыхнула.
- Да как ты смеешь?! – воскликнула она и дала ему пощёчину.
Для Егора этот жест явился полной неожиданностью, и он дико разозлился. Приблизился к ней и схватил её за плечи. Взгляд его выражал самую настоящую злость.
- Давай, ударь меня, – с вызовом сказала она и посмотрела ему в лицо.
Вид у него был такой, как будто он действительно сейчас замахнётся и ударит её, и, не успела она придумать, как будет защищаться, как он неожиданно замер и стал смотреть ей в глаза. Чувствуя, что может произойти совсем не то, чего она ожидала, Согдиана вновь занервничала.
Он потянулся к ней губами и стал целовать. Жадно и долго, словно хотел как можно дольше насладиться этим поцелуем. Она сделала жалкую попытку вырваться, но потерпела сокрушительную неудачу. Ругая себя за это бессилие, она вся дрожала и каждой клеточкой своего тела чувствовала его близость.
В это время Прохор Шаляпин уже очень долго искал Согдиану и нечаянно увидел её за колонной из противоположного конца коридора. Она стояла и целовалась с Егором Иващенко.
Воистину понимая теперь, что такое ревность, Прохор сцепил пальцы и, пересилив себя, отошёл подальше в сторону. Он, в общем-то, знал, что права на эту ревность у него как такового нет, но ничего не мог с собой поделать. Ему вдруг стало невыразимо обидно. Неужели, после всего, что сделал ей этот человек, она продолжает с ним какие-то отношения?..
Прохор стоял в стороне и думал. Постепенно в нём крепла мысль.
А Согдиана, тяжело дыша, отстранилась от Егора. Она была раздосадована тем, что так сглупила и позволила ему снова пользоваться своей, пока ещё не потерявшей силу, властью над ней. Отступив назад, она отчеканила:
- Никогда не смей меня больше трогать! – и унеслась прочь.
Пупс стоял, прислонившись к стене, и тоже не мог перевести дыхание. На губах ещё остался вкус её поцелуя, а на сердце разрывалась и становилась с каждой секундой глубже ещё недавно такая незначительная рана...
====== Глава 32 ======
Брат Согдианы Джамал был довольно непростым человеком. Сама Согдиана прекрасно знала, что шутить с ним нельзя. И записываться к нему во враги тоже очень нежелательно. Плохим она его назвать, конечно же, не могла и в глубине души знала, что он не такой, но иногда непроизвольно пугалась его проявлениям жестокости. Конечно, не сам он стал таким, жизнь его помотала. За свои тридцать пять лет он многое повидал и на собственном опыте убедился в том, что мало кому можно доверять, и всегда нужно полагаться только на свои убеждения и расчёты. В бизнесе он был серьёзным и жёстким, конкурентов не воспринимал всерьёз и отстранял одного за другим подчас даже не самым честным образом, потому что был убеждён, что, если не он их, то когда-нибудь они его. Согдиана была уверена, что именно работа изменила его не в лучшую сторону и всегда на это сетовала, но он только отмахивался. К своему образу жизни он привык и абсолютно не собирался что-то менять.
