Марк и Дима на этот раз делили один гостиничный номер на двоих. Обрадовавшись тому, что Настя, наконец, решила поговорить с Бикбаевым, Марк несказанно обрадовался. И ещё там, в ресторане, передал ей свои ключи от номера.

- Войдёшь без стука, – на полном серьёзе посоветовал он. – И можешь не торопиться, я сегодня вас не побеспокою. Влад приглашал меня скоротать ночь за партией в покер, и я думаю принять его приглашение. Тем более, ради такого благого дела…

- Ты не гони лошадей, – Настя попыталась осадить его. – Я с ним любезничать не собираюсь, и прощать тоже. Просто постараюсь помочь…

Но, уже стоя перед дверью в номер Димы, уверенность начала постепенно покидать её. Промаявшись в коридоре энное количество времени, она, наконец, собралась с духом и повернула ключ в замке.

В номере стояла пронзительная тишина. Искрящийся лунный свет из окна комнаты падал на пол и создавал иллюзию дорожки на тёмном ковролине. Плотно прикрыв за собой дверь, Настя двинулась вглубь комнаты.

Дима спал на кровати, широко раскинув руки. Прислушавшись, можно было уловить его тихое дыхание. Настя приблизилась к нему и вздохнула. И зачем она послушалась Марка? Для чего проникла сюда без приглашения? Но ведь и Дима сколько раз заставал её врасплох! Вспомнив об этом, она решительно потрясла его за плечо.

«Начнёт хамить – уйду», – подумала Настя, и уже вслух произнесла:

- Дим. Дима, проснись…

С величайшим трудом, разлепив тяжёлые веки, Бикбаев спросонья пробормотал:

- Ну, что ещё?.. – но, приглядевшись, так и сел на постели. – Настя?! – он стал шарить рукой на тумбочке, чтобы включить лампу. Вспыхнул свет.

- Это ты? – он никак не мог поверить в реальность происходящего, всё время прищуривался и тёр глаза.

- Нет, не я, – не удержалась от соблазна съязвить Приходько. И всё же приступила к сути дела:

- Скажи мне, пожалуйста, ты идиот?

- Интересно получается, – помолчав, отмер Бикбаев. – Я спокойно спал. Потом приходишь ты, ни с того, ни с сего тормошишь меня посреди ночи, и я ещё и идиот после этого…

- Извини, я не до конца сформулировала мысль, – спохватилась Настя. – Но, на самом деле, после того, что я узнала, тебя хочется назвать не только идиотом. Какого чёрта ты собрался уходить из группы?

- Ах, вот оно что, – усмехнулся Дима, прислоняясь к стене. – Пришла меня отговаривать?

- Нет, что ты, – покачала головой Настя. – Это же твоя жизнь. Давай, можешь рушить свою карьеру, а вместе с ней и всё остальное. Только однажды ты поймёшь, что у тебя, Дима, не осталось ничего и никого. Вот к чему ты придёшь.

- А мне казалось, я уже к этому пришёл, – проговорил Дима, исподлобья глядя на неё. – Разве нет?

- Нет, – она смотрела на него вполне серьёзно.

- Неужели?

- Дима, ты не понимаешь, что творишь, – вздохнула Приходько. – Ты надеешься сделать кому-то хуже, а зачем? Хуже будет только тебе.

- Без меня всем, наоборот, будет гораздо лучше, – ответил он.

- Не говори за других, – Настя нахмурилась. И внезапно замолчала.

Дима грустно улыбнулся и взял её за руку. Она даже не шелохнулась.

- А как иначе? – в его голосе послышалась горечь. – Всё, что я раньше считал незыблемым, рассыпалось одно за другим прямо у меня в руках. Мои чувства разбивались вдребезги, мои мечты рушились. И я оказался один посреди этих руин, но, сам того не осознавая, являлся камнем преткновения всех своих зол. Почему? Как это случилось? Настя, ради одной тебя я мог бы снова захотеть жить, мог бы вновь поверить в чудо, но это невозможно. И я один виноват в этом, я один…

- Почему ты думаешь, что это невозможно? – в её глазах заблестели едва заметные слёзы.

Он сжал её руку. Она приблизилась к нему и обняла.

- Дурачок, – всхлипывая вместе с ним, выдавила Настя. – Ты всё сможешь, только ты один сможешь всё изменить. А я помогу тебе. Я всегда буду рядом…

*******

Следующим вечером ребята вылетели в Аргентину.

Весь день Дима был словно окрылён. Первый раз за долгое время у него на душе было легко. Он больше не хмурился, охотно вступал в диалог с остальными ребятами, его перестали тревожить непонятные мысли. Пусть Настя, после того, как они провели вместе всю ночь, лицом к лицу, просто лёжа рядом, пока отмалчивалась и сказала, что они обо всём поговорят по прилёту домой, Дима чувствовал где-то глубоко внутри себя, что на этот раз всё наконец-то встанет на свои места. С души будто упал тяжёлый груз безнадёжности, ему хотелось петь и радоваться всему, что происходит вокруг.

Большинство ребят заметили эти перемены и оживлённо переговаривались друг с другом, строя свои догадки и предположения. Но многие, безусловно, понимали, что к чему, едва лишь видели, какие взгляды Дима бросал в сторону Насти, сколько раз подошёл к ней, пока они летели в самолёте, и как благодушно Настя позволяла приносить ей то плед, то стакан воды.

Влад Соколовский тоже изредка наблюдал за Димой. Ему, как и прежде, было не всё равно, он искренне переживал за своего друга, пусть тот так и не проявил снисхождения и не подошёл к нему, чтобы перекинуться парой слов. Влад не хотел больше навязываться, он давно отпустил ситуацию, потому что она стала неуправляемой. И сейчас ему оставалось лишь надеяться на то, что сердце Димы растает, и, примирившись с Настей, он смягчится, а после, быть может, поймёт, что зря обижает Влада, выказывая безразличие по отношению к нему.

Егор и Согдиана летели вместе, в самолёте они сидели рядом и ни на минуту не отходили друг от друга. Согдиана была счастлива: они возвращались домой, в свою квартиру, где будут жить, и наслаждаться каждым днём, проведённым вместе. Она довольно настрадалась, и теперь не хотела повторять прежних ошибок. Она не будет больше напоминать ему о прошлых ошибках, не будет обижаться и ревновать из-за пустяков, она станет прислушиваться к нему, а все решения они так или иначе должны теперь принимать только вместе, только так, чтобы каждая из сторон оставалась довольной. Согдиана больше не допустит мыслей о том, что возможно расставание с этим человеком. Без него она уже не сможет, она без него лишь половинка, лишённая права на существование. А в том, что он без её тепла чувствует себя точно так же, она нисколько не сомневалась. Не будет сомневаться она и в его верности, не станет толкать его на невольные измены. Всё это ему будет и не нужно, если она отдаст всю себя целиком и полностью, без остатка. А этого она хотела больше всего на свете.

Егор упивался её и своей любовью. Раньше он и не знал, что можно так сильно любить, что остальное просто меркнет по сравнению с глубиной чувств, которые они испытывают друг к другу. Зачем он так долго валял дурака, через силу выдавливая из себя мнимую ненависть к Согдиане? Да с первого дня их знакомства его жизнь зависит от одного её взгляда, от одного слова и прикосновения! Он дышит воздухом, что витает вокруг неё, он ловит каждое движение её рук и глаз. Он понимает её мысли, знает всё, о чём она думает и мечтает. Разве это не счастье: смотреть, как она смеётся? Наблюдать, как она засыпает на его плече? Как, проснувшись, нежно шепчет, что любит его? Больше ведь ничего и не нужно. Всё остальное не имеет значения. Он забыл о прошлом, оно его больше не интересовало. И ему плевать, с кем она пыталась забыться, в чьих объятиях искала утешения, пока его не было рядом. Сейчас они вместе, по-другому и быть не могло. Егор не намерен больше ни с кем делить Согдиану. Она всегда принадлежала только ему, а он ей.

******

По приезду в Буэнос-Айрес, все ребята разъехались по домам.

Они прилетели немного раньше, чем предполагалось, поэтому у Влада оставалось ещё вполне приличное количество времени на то, чтобы принять душ после дороги, хорошенько подкрепиться и даже отдохнуть перед тем, как ехать на съёмочную площадку. Сегодня должны были состояться съёмки их второго видеоклипа с Димой. Вот только Влад не был уверен, что Дима примет правильное решение, и всё пройдёт без проблем. И от этих мыслей он, конечно, заметно волновался.