Подцепив боксеры Тома за резинку, Билл, безуспешно пытаясь восстановить дыхание, наконец освободил из тканевого плена напряженное достоинство своего мужчины, а уже в следующее мгновение прикоснулся к нему своей теплой ладонью.
– Мм.. Птичка, ты доигралась, – вздрогнув и сделав толчок навстречу, будто в бреду выдохнул Томас и повалился на кровать, утягивая за собой и утонченного юношу.
Его необыкновенные волосы встрепенулись и красиво свесились к ключицам Каулитца, который неуверенными пальцами все же обхватил круглые притягательные ягодицы и с силой шлепнул, заставляя Билла вздрогнуть и с шипением выдохнуть сквозь зубы.
– Раздень меня, – блуждая ладонями по спортивному торсу, потребовал Лауфер, пощипывая тонкими пальцами соски и уже мечтая тронуть их своими губами.
Но сперва в томительном волнении он насладился тем, как Каулитц расстегнул его ширинку и пуговицу, едва не вырвав ее своим напором и нетерпением, а когда Том натолкнулся на выпирающий пах, то с силой стиснул зубы и беспокойно прикрыл глаза. Он даже чувствовал, как стремительно набирает обороты кровь, неустанно несущаяся под кожей и ударяющая в виски и пах от этого яркого волнения.
Все казалось необыкновенным и немыслимым, а от того и еще более притягательным и заманчивым, новым и неизведанным, и Каулитцу необъяснимо хотелось окунуться в этот безвозвратный водоворот чувств, который захватил сейчас обоих, и выбраться из него теперь все равно было уже поздно и невозможно. Стоны Лауфера, которые садовник теперь с удовольствием слышал наяву, окончательно выводили его из последнего равновесия, и тот все же потянул узкие джинсы вниз сразу вместе с бельем, оголяя совершенное тело своего юного любовника.
– Вот черт.. – истерично выдохнул Том, в легком свете фонарей, пробирающемся через окно, увидев возбужденный член Билла, идеально выбритый лобок и стройные бедра.
От всех своих смешанных чувств он даже дышать перестал, пока тот в это время окончательно и нетерпеливо освободился от одежды и вновь оседлал все еще опьяненного Томаса.
– Том.. расслабься.. – прошептал Лауфер, тут же склонившийся к груди своего любимого и принимаясь мокро ласкать сосок.
Уже в следующий миг резко и внезапно он оказался подмятым под Тома, собравшего всю решимость в кулак и жарко, со всей страстью захватившего мягкие губы в поцелуе, а длинные гладкие ноги мальчика одним настойчивым жестом оказались разведены в стороны.
– Ну, все, будешь знать, как обманывать меня, – рыкнул мужчина, быстро подхватывая их и заставляя обвить ими его талию.
Дурея от всех своих обостренных чувств и помутнения сознания, он стремительно и властно подался вперед, упираясь своим влажным твердым членом в пах Билла, а вскоре ловко направляя его к маленькой сжавшейся дырочке.
– Том! Подожди! – упираясь руками в обнаженную накачанную грудь не знающего никаких запретов Каулитца, громко воскликнул Билл и с силой сжал пальцами горячую, словно раскаленную кожу. – Стой!
– Да ладно, неужели страшно стало?! – усмехнулся Томас, до боли сжимая соблазнительные оголенные бедра, один за другим оставляя на них звонкие шлепки, приносящие ему какое-то неописуемое садистское удовольствие.
Эмоции больше не поддавались контролю, едва видимые грани между ними стерлись окончательно, без разбора смешивая приятную нежность с жестокостью, любовь – с ненавистью. Все еще пьяному мужчине уже не терпелось завладеть притягательным телом, которое бессовестно дразнило его практически целую неделю и целенаправленно сводило с ума, а теперь все обращалось таким образом, что нимфа в последний момент передумала, осознав, в какую игру ввязалась.
– Растяни меня хоть сначала, я же.. ох! – не говоря уже о предохранении, юноша всхлипнул и болезненно зашипел от нового шлепка, оставившего за собой очередной красный отпечаток, а потом рука Тома с жадным нажимом поползла по нежной, теплой коже мальчишки.
На нее хотелось с силой давить от необъяснимого чувства ненасытности и вожделения, как будто симпатия была настолько сильной, что рамки дозволенного исчезали. Сильные пальцы направились вверх по плоскому животу и часто вздымающейся груди к мягким, стонущим и отрывисто выдыхающим от желания губам, которые послушно обхватили два сразу, обильно смачивая своей слюной и с громкими причмокиваниями их посасывая. Наблюдающий за этим Том невольно вспоминал их сумасшедше-невероятную близость в беседке, которая совершенно не выходила из его головы, а в мыслях приятным теплом отдавало от непристойных воспоминаний, что в этих сладких губах побывал и его член.
Вскоре мужчина, успокоив свой пыл, заметно смягчился, притупляя свой гнев на этого красивого обманщика, которому, вероятно, уже успел причинить боль.
– Неженка, – уже мягче прошептал Каулитц, чувственно прикасаясь губами к бьющейся жилке на шее Билла, а рукой ласково и успокаивающе поглаживая гладкую ногу, до этого награжденную болезненными шлепками.
Не сдержавшись, плененный эмоциями Томас оставил новую красочную отметину на покрытой испариной коже мальчишки, не имея сил оторваться от нее, и продолжал осторожно посасывать и целовать, спускаясь все ниже.
– Мм.. как там приятно.. – продолжал нашептывать мужчина, уже погрузив пальцы в мягкую глубину, плотно обнимающую их своими стенками. Он принялся совершать неторопливые, изучающие движения внутри, а сердце все колотилось, надрываясь и больно ударяясь о ребра. – Так тесно..
Том продолжал подготавливать брюнета, осыпая его влажными поцелуями и всюду трогая свободной рукой, наслаждаясь нежностью кожи под своей горячей ладонью. И то, что перед ним находился, так соблазнительно распластавшись, несовершеннолетний обнаженный мальчишка, он старался пропускать мимо своих мыслей и внимания, как будто просто воспринимая Лауфера бесполым прекрасным совершенством, которое так доверчиво готово отдаться ему.
Покинув расслабленное тело, Томас, нетерпеливо облизнув губы, перебрался поближе к лицу красавца, привлекательно раскинувшегося перед ним, и поднес к нему свой возбужденный член, не удержавшись. Сперва он медленно провел им по его подбородку, острой скуле, пачкая в прозрачной смазке, и, любуясь открывшейся возбуждающей картиной, вскоре погрузил пенис в раскрытые губы юного брюнета, требуя тщательно облизать и смочить своей слюной.
Еще немного насладившись сладким ощущением жаркого рта на своей плоти, Каулитц, отстранившись, ласково поцеловал зардевшуюся щеку Билла, который уже сам беспрекословно взметнул свои стройные ноги на плечи садовника.
Тот шумно вздохнул и отчаянно сжался от вспышки неземного блаженства, пробившей его тело, словно раскаленной стрелой, ведь в тот самый миг сбылось его очередное жаркое мечтание, родившееся еще в первый день знакомства и неизменно его преследующее. Очарованный мужчина тут же коснулся губами изысканной голени, с удовольствием ведя по ней, мыча и щекоча кожу своими усами.
Руки предательски дрожали, а головокружение из-за всех выпитых бокалов так и не отпускало смятенного всеми этими бесконечными, спутанными чувствами Каулитца, который все же решился на главное. Опираясь на широко расставленные колени и придерживая член, он приставил его скользкую головку к раскрытой для него промежности. Растерев по стволу слюну и смазку, он тронул нежное, розовое отверстие, в котором уже давно не терпелось оказаться, безоглядно отдав весь контроль инстинктам, которые в таком случае буквально не дадут ему остановиться, даже если это будет необходимо.
Узко, приятно и жарко принимал его в себя Лауфер, искусавший от нетерпения и неукротимого желания свои губы, он жмурил глаза и всеми силами расслабился, лаская себя рукой и сжимая ослабевшие пальцы на голом бедре Томаса, оказавшегося в нем уже наполовину.
– Боже.. Том.. оох, какой ты.. – в погоне за новым удовольствием крепче сжимая свой член, сладко шептал юный Билл, беспрестанно облизывая губы и постанывая.
И только лишь сделав первый толчок, мужчина стал смутно осознавать, что он сейчас действительно совершает непоправимое, впервые занимаясь любовью с мальчиком, чего безумно боялся допустить даже в мыслях. Сладостное искушение все же взяло над ним верх, как бы рьяно и бесполезно он ему все это время ни сопротивлялся. «Это просто не может быть правдой», на задворках сознания все еще думал раскрасневшийся Билл, чувствуя, как внутри него все невероятно, пусть и чуть больно, заполняется горячей, твердой плотью Томаса, растягиваясь и покорно принимая в себя каждый новый сантиметр, он шумно выдыхал и без конца шептал имя своего возлюбленного.
