Мы втроем: киборг в виде женщины, мой клон и я стояли в огромном зале, рядом с нами в старомодном инвалидном кресле на колесиках сидел киборг мужского облика, с уже приделанными ногами. Десантироваться предстояло в горной местности. Нас одели по моде середины семидесятых годов ХХ века. Меня и клона нарядили в светло-голубые джинсовые костюмы с расклешенными брюками, цветастые рубашки с большущим воротником, у него – зеленоватая, у меня – красноватая, на ногах у нас были кожаные малиновые туфли на небольшой платформе. На женщине был надет тоже голубой, хотя и не джинсовый костюм, голубое летнее пальто и розовая шляпка с голубой лентой, на ногах красовались розовые ботинки из мягкой замши. Киборга мы облачили в коричневую кожаную куртку, наподобие летной, тирольскую шляпу и брюки цвета хаки, на ногах у него были туристские ботинки.

При всем старании я не смог бы понять, когда закончилась реальность и началось иное – если меня все-таки обманывают мои ощущения, как случалось не раз, и я неправильно оцениваю происходящее. В какой-то момент все залило ярким, но совершенно не слепящим светом, а когда он погас, мы оказались на пологом склоне горы. Было ранее утро.

– Я ничего не почувствовал, – сказал я, нервно облизнув губы и глубоко вздохнув. – Абсолютно ничего, ну, может, легкое головокружение… Пойдемте вниз.

Мы втроем: я, мой клон, и киборг женского вида – зашагали по травянистому склону, неся на спинах неброские туристические рюкзаки и толкая кресло с киборгом мужского облика, к которому тоже был прицеплен вместительный рюкзак. Как же давно я не ходил по настоящей траве!

– Жанна, Поль, теперь вы люди, – напомнил я моим спутникам, отныне Паша и Даша должны были отзываться на эти имена, так как мы попали во франкоговорящий регион. – О том, что вы представляете собой на самом деле, – никому ни слова. Если нас с вами разоблачат, вам придется самоуничтожиться. Что касается клона, то его решено назвать Жан-Пьером, хотя мне больше нравилось имя Жан-Поль.

– Можешь не беспокоиться, – ответила Жанна с улыбкой, она постоянно улыбалась, как и все слуги-киборги. – Мы тебя не подведем.

Вскоре мы попали на тропинку и пошли по ней. Шагая, достигли места, где она проходила через лес. Добрались до какой-то развилки, в этом месте я решил пойти по той дороге, которая шла ниже, мы ведь направлялись к озеру, берег которого я выбрал в качестве места новой жизни. Пока его еще не было видно. Лес понемногу закончился, началось поле. Вскоре показались какие-то небольшие домики, один больше похожий на веранду, а другой по виду жилой. Когда мы, не торопясь, проходили мимо него, нам наперерез вышла взволнованная женщина:

– Bonjour!¹ – громко поздоровалась она. – Вы не видели летающую тарелку?

Жанна и Поль вопросительно посмотрели на меня, я все понял и громко ответил на том же языке:

– Да, она пролетела прямо над нами. Мы перепугались и решили закончить нашу прогулку. Это называется «вышли подышать воздухом в горы».

Женщина подошла к нам. Я немного напрягся – не почувствует ли местная жительница в нас чужаков?

– Мне рассказывали, что такое бывает, но я никогда не думала, что увижу это, – сказала она, приложив руку к груди.

Светлые волосы, лет сорока пяти на вид, она была в серой кофточке, косынке и синей юбке. Посмотрев на киборга, сидящего в кресле на колесах, она спросила его:

– Вам не тяжело было подниматься в гору? – женщина, улыбнувшись, дотронулась до рукава его кожаной куртки.

– Мне не тяжело, – ответил он, – тяжело тем, кто меня толкает.

Она рассмеялась, и он тоже изобразил смех, получилось довольно-таки неплохо.

– Вы не теряете присутствия духа, – сказала она.

– Папа никогда его не теряет, – пояснил я, прислушиваясь к звукам своего голоса и оценивая модуляции. – Он ведь воевал.

Женщина посмотрела на нас с клоном и, всплеснув руками, произнесла:

– Как вы похожи!

Обратившись к Жанне, она сказала:

– У вас чудесные мальчишки.

Жанна вопросительно посмотрела на меня, и я предложил:

– Мы пойдем, всего доброго. И посматривайте по сторонам, как бы чего не вылетело. Впрочем, это, скорее всего, оптические иллюзии в атмосфере.

Чем ниже мы спускались, тем больше домиков встречалось на нашем пути. Иногда дорожка опять раздваивалась, но мы всегда шли по нисходящей и никогда не ошиблись.

Показалось еще поле, за ним несколько домов, что-то вроде поселка, затем – опять поле и, наконец, вдали показалась водная гладь, а за нею – туманные горы. Постепенно мы дошли до большой двухполосной дороги. Мне было приятно шагать по земле, ощущая на своих щеках свежий ветер, но интересно, каково роботам:

– Жанна, как твои аккумуляторы? – спросил я.

– С энергией все в порядке, но я не предназначена для длительных прогулок, – ответила она. – Я ведь домашний киборг. Если что-то выйдет из строя, будет неприятно. Насколько я понимаю, починка здесь затруднительна. Я не смогу больше быть тебе полезна.

– Извини, – сказал я. – Садись к папе на колени.

Она уселась к Полю, и мы с моим послушным клоном покатили кресло дальше.

Вскоре с нами поравнялся небольшой грузовик. Приветливый водитель, мужчина лет тридцати пяти, в берете и синем комбинезоне, остановился и предложил подвести нас. Мы долго усаживались в кузов, возились с инвалидным креслом, но, как бы то ни было, когда машина тронулась, мы минут через пятнадцать оказались на самом берегу широкого озера.

Мы вышли из машины, едва не оставив водителю на память один из наших рюкзаков. Походив туда-сюда, наткнулись на гостиницу под названием «Красивый берег» и решили там остановиться в двухкомнатном номере с видом на озеро…

На следующее утро я познакомился с милой горничной, которую звали Маргарет Ходель. Это была довольно-таки высокая, белокурая девушка cо светлыми-пресветлыми глазами неопределенного оттенка. Пока еще стройная как тростинка, но я подумал: «Очень скоро она может сделаться эдакой богатыршей Кримхильдой по виду». Хотя, что значит «очень скоро»? Лет через двадцать-тридцать. И пора бы мне учиться отключать мою стариковскую, инертную мудрость.

Она все время беспокоилась: насколько удобно нам, имея в виду моего неразговорчивого «братца» и обезноженного «отца». Оказалось, что ей нет еще восемнадцати лет, но она работала после школы в отеле, которым управлял ее дядя. Ее брат, как выяснилось, служит в полиции.

– Можно называть тебя Гретхен? – спросил я ее и тут же почувствовал, что девушка словно бы смутилась. – Ну, если тебе не нравится, то не буду.

– Мне нравилось раньше, – пояснила она. – Так называл меня дедушка. Но он умер… больше десяти лет тому назад.

Маргарет замялась, посмотрела на управляющего.

– Двенадцать лет прошло, – пояснил тот. – Ты очень плакала.

– Сколько же ему было? – спросил я.

– Восемьдесят… два?– она опять посмотрела на управляющего.

– Восемьдесят четыре, – уточнил он. – А сейчас ему бы исполнилось девяносто семь. Он тысяча восемьсот семьдесят восьмого года рождения.

«Примерно, как и мне», – подумал я и предположил:

– А звали его Генрих…

– Откуда ты знаешь? – удивилась она, даже перестала протирать пивные кружки и внимательно посмотрела на меня.

– Это не трудно, Гретхен, – ответил я, разглядывая ее.

Она, глядя на меня, поправила свою прическу, ее волосы до плеч, то ли подвитые, то ли вьющиеся от природы были наполовину распущены и частично стянуты резинкой на затылке. Кажется, у нас это называлось «мальвинка»? Интересно узнать, как у них?

Потом я велел Полю поговорить с администратором гостиницы, чтобы тот посоветовал нам какую-нибудь виллу. Решать все вопросы самому мне не хотелось, чтобы не вызвать у людей подозрений: что за странное семейство, всем заправляет подросток!

Управляющий ничего другого не смог предложить, кроме как посмотреть объявления в газете. И тут выяснилось, что, хотя я и понимаю на слух все европейские языки, но с чтением у меня оказались проблемы: для того, чтобы осознать написанное, приходилось читать и проговаривать по нескольку раз. Экономные китайцы не загрузили в мою память письменную грамматику, только звуки. К счастью, Поль и Жанна читали прекрасно. Они выбрали несколько адресов, и я стал сначала ходить, а потом, купив в спортивном магазине велосипед, ездить по окрестностям. Маргарет любезно согласилась мне иногда помогать.