Однажды перед самым уходом на "счастливом" платье во всю спину разошлась молния - ну так Римма в жару мучилась в кофте, только чтобы остаться в этом платье.
"И все-таки, - думала Дина, - почему я сказала "Я тоже?!"
Утром на зарядке Дина лихорадочно вспоминала Лёкины перлы, чтобы рассказать Марату, а он вдруг спросил:
- В теннис после завтрака сыграем?
Они играли после завтрака в теннис, у нее получалось так себе, и Марат принялся ее учить. Ребята, которые ждали своей очереди, стали шуметь, но Марат сказал: "Ша, граждане" - и они затихли. В теннис Марат играл лучше всех, нос, однако, не задирал, не отказываясь играть даже с самыми "калеками", что впервые взяли в руки ракетку, причем старался им подыграть - пусть и у них появится какая-то иллюзия игры.
Дина моталась по площадке, словно загнанный заяц. Сердце колотилось в совершенно неположенных местах, сразу в нескольких - в горле, в желудке, в спине, даже в ушах. Легкие распирало от горячего воздуха и пыли, и все время хотелось чихать. Глаза щипало от той же пыли, пота и солнца, в них все время лезли растрепанные, влажные волосы. "Как корова", - подумала Дина, с жутким топотом мотаясь по площадке и видя, как легко бегает Марат. Надо было, конечно, швырнуть ракетку и уйти, но своей воли у Дины сейчас не было. Словно она приклеилась к ракетке, и эта ракетка тащила ее за собой, швыряла из одного конца площадки в другой.
- Хватит на сегодня, - сжалился наконец Марат.
Когда Дина, загнанно дыша, соображала, как бы по-незаметнее вытащить из кармана довольно-таки серый платок, чтобы вытереть пыльное лицо, к ней подошел Марат.
- Слушай, - сказал он, улыбаясь, - а тебя нужно гонять каждый день! Смотри, какие щеки стали розовенькие, а то ходишь бледная. Хотя так тоже ничего, - добавил он, - но, говорят, румянец - признак здоровья! И глаза стали ярче, честное слово!
- А так... тебе не нравятся? - со смешком (вроде шутка) спросила она.
- Почему нет? Нравятся. Словно бледно-голубая акварель, красивый цвет.
Она сунула ракетку в руки подошедшему Асланянцу и почти что убежала не хватало еще, чтобы Марат сейчас увидел ее лицо: теперь румянец пылал, наверное, не только на щеках, но и на ушах, и даже на носу!
В воскресенье был родительский день. Приехали все трое - отец, Римма и Лёка. Собственно, приехал один отец, те же - заявились. Римма в цветастом ярком платье с рюшиками, крылышками и бантиками, веки намазаны серебристо-синим, полные губы в розовой помаде. "Словно тряпичная баба, которую сажают на заварочный чайник", - непримиримо подумала Дина.
Они расположились на скамейке под сосной. Римма вынимала из сумки пакеты - пирог один, пирог другой, конфеты шоколадные, ириски, орехи, семечки... Дина развернула обертку и стала нехотя жевать конфету, а Римма, взяв двумя пальцами Лёкино ухо, противным, сюсюкающим голосом, которым она всегда разговаривала с Лёкой, сказала:
- А ушки у Лёки грязные-прегрязные! Капризничала сегодня, не хотела мыть уши. В следующий раз не поедешь к Диночке!
"Вот уж буду плакать", - подумала Дина с привычным ехидством, однако прежней злости почему-то не было.
Лёка полезла на колени к отцу.
- Непослушная девочка, - просюсюкала Римма. - Папа не любит грязнуль!
- Будешь мыть грязные уши? - спросил отец, бережно придерживая Лёку.
- Не! - крикнула та.
- Почему?
- Чтобы руки не пачкать, - хитренько скосив глаза, нашлась Лёка.
Отец перехватил Динин взгляд и перестал улыбаться, а его глаза сделались словно бы виноватыми. А Дина думала: "Запомнить и рассказать Марату".
И тут, словно его звали, появился Марат. Он что-то подбрасывал и снова ловил, неторопливо приближаясь к ним по аллее. Она знала: родители Марата в санатории, Тарасик у бабки, поэтому к нему никто и не приехал.
- Я тоже хочу! - крикнула Лёка, глядя на большую шишку, которую подбрасывал Марат.
- Так это твоя знаменитая Лёка? - отдавая Лёке шишку, спросил он у Дины. - Знаете, она мне все уши прожужжала своей сестренкой! Лёка то, Лёка это... - Теперь Марат обращался к Римме.
Римма заулыбалась и зарозовела; отец удивленно поглядел на Дину.
- Белке отдам, - решила Лёка, разглядывая шишку. - Пусть ест.
Марат спросил:
- У тебя есть белка?
- В зоопарке есть. Или тут, в лесу. Которые живут.
Дина наблюдала за Маратом - он держался свободно, словно взрослый. Рассказал о своем Тарасике, пообещал Римме две книги доктора Спока о воспитании детей. Наверное, благодаря Марату, сегодняшнее посещение обошлось гораздо веселее.
Перед уходом Римма принялась складывать свертки и пакеты в руки Дине, которая стояла истуканом, не выказывая ни малейшей радости, тем паче благодарности.
- Говорил - не надо возиться с пирогами, - хмурясь, сказал отец.
- Ну как же! Все-таки домашнее!
- Мне магазинное больше нравится, - не удержалась от шпильки Дина.
Римма, по-прежнему улыбаясь своей кукольной улыбкой - непробиваемая особа! - вручила последний пакет, с земляничным пирогом, Марату.
- Мальчик один, к мальчику мама не приехала, угостим его пирожком? просюсюкала она, обнимая Лёку.
Марат покраснел и смущенно стал благодарить, а когда они, помахав на прощание, скрылись за поворотом, отломил кусочек пирога.
- Вку-усно, - промычал он с набитым ртом.
- Держи. - Дина принялась нагружать его свертками и пакетами.
- А ты?
- Я сказала - держи. И без разговоров.
- Ух, вкуснятина, - повторил он, расплываясь в улыбке.
- Ты там мальчишкам все не раздавай, - сказала она заботливо, словно старшая сестра. - Себе оставь немножко.
- Будь спок, - откликнулся он и пошел по аллее своей легкой, быстрой походкой.
Оказалось, что Марату Римма понравилась.
- Тебе нравится, как она одета?!
- Нормально одета. Во всяком случае, у нее есть свой стиль.
- Ну, я не знаю! Она ведь дура!
- Что-то я не заметил.
- А что ты вообще заметил! Она тебя просто... купила пирожком! У нее вообще и вкусы какие-то примитивные. Правда! Ей двадцать шесть лет, а она берет в библиотеке "Капитан Сорви-голова", Майн Рида, Жюля Верна, Буссенара... Это же детские книжки!
- Она любит такие книжки?
- Ты думаешь, она их читает?! Что-то я ни разу не видела. Полежат-полежат, а потом она их уносит. А я, - Дина хихикнула, - утащу тихонько и читаю. Все-таки польза.
