Осознание этого факта так поразило и ужаснуло меня, что я побежал, надеясь вырваться из этого кошмара, вперед, по улочкам деревеньки, которую все больше охватывали сумерки, не обращая внимания на местных жителей, что-то кричащих мне. И только когда совершенно выбился из сил, остановился, переводя дыхание. Вот ведьма – зашвырнула меня без моего желания в какую-то глушь, а мне теперь расхлебывать. Мне бы лучше задуматься, как вернуться, а не критиковать ее слова!

Обругав себя за непредусмотрительность и неизвестную женщину – за колдовство, я задумался – что же дальше? Я стоял на окраине деревни, а недалеко от меня была заброшенная конюшня. В нее я и решил зайти – очень хотелось сесть, но не на траву или землю. Крыша конюшни была дырявой, на полу валялись прогнившие доски, но у дальней стены я обнаружил, к своей радости, небольшой стог сена. На него я и плюхнулся, потянулся с наслаждением, и, закинув руки за голову, собрался поспать. Но мне это не удалось – из сонной дымки меня вырвал мужской голос:

— Здравствуй, Алина. Какая ты красивая сейчас…

Вмиг открыв глаза, я посмотрел на моего собеседника – парень простоватого вида, с вихром соломенных волос, эдакий Ваня. Но вот взгляд его серых глаз мне совершенно не понравился – он явно говорил о желании поиметь меня. Вот черт!

Я увидел, насколько сильно задрался полог моего платья, обнажив стройные ноги до середины бедер. Смотреть на подобное этому зрелище еще вчера мне доставляло удовольствие, но сейчас я почувствовал ужас – я ведь теперь девушка! И мне же лучше об этом не забывать…

Поспешно одернув платье, я поднялся на ноги.

— Чего тебе надо, Ваня?— спросил я грубовато, удивившись тому, каким мелодичным у меня стал голос.

— Я увидел, как ты бежала от дома,— произнес парень, смотревший на меня уже без похоти в глазах,— опять мачеха обругала, или отчим побил?

«Надо же – с именем угадал»,— подумал я весело. И с облегчением о том, что та баба – не мать мне, и «отец» тоже не родной. Значит, возвращаться туда нет смысла.

Думая об этом, я забыл о парне – а он, к моему удивлению, обнял меня, сказав:

— Я давно говорю тебе – перебирайся ко мне, и больше не будешь терпеть побои и брань. Я буду очень хорошо с тобой обращаться.

Я с нарастающим возмущением почувствовал, как его руки спустились по моей спине. Парень облапал мои ягодицы, попытался задрать полог моего платья….

Вырвавшись, я отвесил ему хорошую затрещину, воскликнув:

— Ты чего руки распускаешь? Думаешь, если я — бедная девушка, так и постоять за себя не сумею?

Ваня заметно смутился – было видно, что сопротивления он не ожидал. А я подумал, что, видимо, в этой жизни был робкой, зашуганной девушкой. И не удивительно – с такими-то приемными родителями!

— Ты же знаешь, что уже давно нравишься мне,— произнес парень, вновь вернув меня в реальность,— а сегодня, когда я увидел, насколько красивы твои ноги, точно решил жениться на тебе.

Я фыркнул – это были слова, которые парни говорят невинным девушкам, чтобы переспать с ними. Я сам еще никому такого не говорил, но слышал пару баек от знакомых парней.

— Ври дальше!— усмехнулся я,— ты поимеешь меня, а потом бросишь!

По выражению лица Вани я понял, что угадал. Но мой собеседник быстро взял себя в руки, сказав:

— Я обещаю тебе, Алина, что завтра же попрошу у твоих родителей разрешения взять тебя в жены, вместе со своим отцом. Он у меня влиятельнее, чем твой отчим, так что он и твоя мачеха не посмеют отказать.

Я не собирался оставаться в деревне и, уж тем более, выходить замуж за какого бы то ни было парня, поэтому, обойдя Ваню, направился к двери.

— Я знаю, ты боишься,— остановил меня его негромкий голос,— у тебя это в первый раз будет, к тому же, ты, конечно, хочешь сохранить девственность до замужества. Но обещаю – никто не узнает, чем мы здесь занимались.

Я помедлил, задумавшись – первый раз, значит? Интересно, что испытывают девушки при этом…. Я слышал, что в первый раз бывает очень больно, но той девушке, которую я лишил девственности, очень понравилось, да и крови почти не было.

Я решил принять предложение парня – почему бы и нет, если я в этом теле оказался? Поэтому, повернувшись к нему лицом, я сказал:

— Ладно, я согласна.

Победно улыбнувшись, что мне не очень понравилось, Ваня подошел ко мне вновь, и, обняв, продолжил лапать мое тело. Теперь это было с моего согласия, и я начал получать удовольствие. Постепенно одежды на нас не осталось, и я, улегшись на сено, пригласительно раздвинул ноги. Ваня воспользовался этим, поласкал мою промежность, что заставило меня стонать, затем начал вводить в мое влагалище свой член. Вспышки похоти чередовались со слабыми вспышками боли, но, едва я почувствовал, как член парня вошел в меня, вся боль исчезла – осталось только желание. Поэтому, когда Ваня начал мерно работать поясницей, то погружая свой член в мое влагалище, то почти вынимая из него, я присоединился к нему, то подаваясь вперед, то отдаляясь. Так мы работали в едином ритме несколько минут, и я, с наслаждением кончив, услышал, как Ваня тяжело задышал, почувствовал, как он быстро заработал поясницей, собираясь кончить в меня. Этого я допустить не мог – в момент, когда он отдалился, я отдалился тоже, член Вани выскользнул из моего влагалища, и струя спермы пролилась на пол.

Парень, улыбнувшись мне, поднялся на ноги, я тоже, собираясь что-то сказать…. Но не смог, увидев застывшего в дверях конюшни мужчину с всклокоченными русыми волосами и бородой, глядевшего на меня с ошеломлением во взгляде. Тут же его лицо побагровело от гнева, в секунды мужчина подошел ко мне, и, схватив за косу, дернул так, что слезы навернулись на глаза, и я упал на колени. После еще одного удара я оказался на полу, услышал, как скрипнула и хлопнула дверь, закрывшись за убегающим в спешке Ваней…. Но это лишь секунду заботило меня – в следующий миг я почувствовал ягодицами удар розг. Он не стал последним – все новые и новые жестокие удары сыпались на мои ягодицы, причиняя боль, но, в какой-то момент я, сам того не желая, начал получать наслаждение. Чем сильнее становились удары, тем больше становилась похоть, вместо криков из моего рта начали рваться стоны, я все выше и выше старался поднять зад, чувствовал, что скоро кончу…. Но тут удары прекратились, и я услышал:

— Пошла вон из деревни, грязная потаскуха! И чтобы духу твоего здесь больше не было!

Еле поднявшись, я посмотрел на того, кто, наверное, был моим отчимом – и испугался, увидев на его лице выражение дикой ярости. Если я здесь останусь, он меня убьет!

Я сделал только один шаг к платью, собираясь одеться – отчим, опередив меня, схватил платье и порвал на клочки, бросив мне в лицо. Нервы мои были уже на пределе – я тут же бросился вон из конюшни, чуть не сбив успевших посторониться зевак – они сыпали мне вслед насмешками и издевательствами. Это еще больше подстегнуло меня – я помчался по деревне во весь дух, прочь от отчима и тех, кто смеялся над моим наказанием и наготой. И остановился, только очутившись в чаще леса, где уже царила ночь.

Очень ярко вспомнилась мне участь девушки из сна, но другого варианта, кроме как найти убежище в лачуге бандитов, я не видел. Поэтому пошел вперед, чувствуя, как ночной воздух приятно холодит поврежденную розгами кожу. А в моем сознании проносились все новые вопросы: неужели в прошлом меня выгнали из деревни за распутство? Или была какая-то другая причина? И почему я испытывал наслаждение от ударов розг? Потому, что в той жизни был мазохисткой…?

Думая об этом, я и не заметил, как дошел до лачуги. Постучал в дверь, ожидая появление одного из бандитов, но все равно невольно передернулся от отвращения, увидев его наяву.

— Прошу, пустите переночевать,— произнес я, вспомнив слова девушки из сна.— Меня выгнали из дома, некуда идти…

— Заходи,— произнес бандит, посторонившись.

Ощутив облегчение, я вошел в лачугу. Увидел двух мужчин, похожих на того, который меня впустил…