– Гелишени называют городом мостов. Их там не только очень много - что естественно, его пересекает столько рек и мелких ручьёв, но куда больше потрясает их многообразие и красота. От огромнейших железнодорожных и автомобильных мостов, соединяющих берега самой большой и полноводной реки в этой части континента, до крохотных мосточков над мелкими речушками, которые не сложно и перешагнуть, от старинных, камни которых помнят времена феодальных войн, до новейших большепролётных конструкций. Все направления архитектуры, все возможные материалы и конструктивные решения. Это, можно сказать, музей мостов. И мало не у половины мостов есть какая-нибудь роль в истории, легенда, какая-нибудь связанная с ним традиция…

– Красиво, наверное, - проговорила Селестина. Она была на вид ровесница Андо, точного её возраста Милиас не знал, первое время путал с другой девушкой из курсантов Винтари. Сейчас он знал, что она отличалась тем, что создала практически идеальную маскировку - из сбритых волос изготовила шиньон и дополнила им жидковатый хвост до вполне приемлемой толщины. Дэвид вздыхал, сожалея, что не может так же - ему платок необходим, чтобы прикрывать гребень.

– Я сам, увы, не был в Гелишени. Только читал, смотрел на открытках… Вот и теперь не побываю. Стоянка 20 минут, о каких экскурсиях может идти речь…

– Ну, за 20 минут немного-то увидеть можно? Если не отходить далеко от вокзала… Если взойти куда-то повыше, можно хотя бы увидеть панораму города.

Дэвиду как-то защемило сердце от этого. У сперва немногословной, холодной телепатки сейчас были очень живые интонации. Всё-таки она так мало в жизни видела… Больше, конечно, чем Адриана, жившая в Ледяном городе безвылазно. Фриди иногда рассказывали, как очарованно смотрели молодые северные отшельники, рискнувшие выбраться в город, на здания, улицы, храмы, машины. Не в том вопрос, нравилось ли им то или иное, было ли близким, или нет. Это было новым, после бесконечной снежной белизны. Житель севера, конечно, скажет, что родные места каждый день и даже каждую минуту разные, уникальные и прекрасные, пронизанные нитями его привязанности, и это будет правдой. Но от новизны впечатлений, разнообразия картин кружится голова, как после долгого голода. Человек не может без познания, без открытий… А Центавр - это ещё больше нового, яркого… Прежде никогда Селестине не было по-настоящему жарко - хотя она и думала так летом в Тузаноре. Прежде никогда она не видела настолько больших, шумных, беспорядочных толп - на Минбаре это просто немыслимо. Иногда, конечно, ей становилось от этого дурно, и можно было только представлять себе, как тяжело ей было в окружении стольких незнакомых, чуждых сознаний. Конечно, её учили ставить блоки, но сил это отнимало порой очень много.

– Жаль, но лучше не рисковать. Потом не то что не займём снова этот угол, можем вообще в вагон не влезть. И кому какая разница, что у нас билеты…

Ещё два часа в душном грязном вагоне - это звучало как издевательство. Да, нужно думать о том, что не ещё, а всего. И они будут в Селижани, а оттуда рукой подать до Гьёжи - неприметного местечка дальше по побережью, откуда ходят паромы до островов… И это легко может оказаться пустышкой, как оказались уже три места до этого. Но не это страшно, конечно. Страшно будет уезжать и думать - а может, всё же не пустышка? Может, просто хорошо спрятано, и не попалось болтунов, может, плохо искали?

– Будь это Поклонники Порядка, наверное, было бы проще. Поклонники порядка распределили бы эти бомбы строго геометрически, по возможности с точностью до метра! А это слуги хаоса. Какая тут может быть система?

– Система есть всегда, только систему хаоса постичь сложнее.

Разговоры о городах и их достопримечательностях отвлекали Милиаса от мрачных мыслей. Он надеялся, что постепенно притерпится, этот неуют и откровенный страх пройдут… Не проходило. Да, верно, он слишком приличный домашний мальчик из пусть небогатой, но не знавшей нужды семьи, он недавний ребёнок, детский мир которого как могли оберегали от невзгод, он не соприкасался с низами и не мог соприкоснуться, пока сам не выбрал в жизни такой крутой поворот, став рейнджером. Грань между мрачными, грубоватыми чернорабочими и откровенно полуразбойными элементами непривычный не сразу уловит, навыка взаимодействия с такими людьми тем более никакого.

– В общем-то, я такая же, - вздохнула Селестина, - моим старшим, наверное, это было б знакомой обстановкой, они б не потерялись, они и в худших местах бывали и среди худшей публики. А я это знаю только по рассказам, только видела, но не переживала. Наверное, среди нас вообще мало кто на самом деле готов… Ну, кроме учителя Рикардо. Его жизненный опыт намного богаче нашего.

– Зет Рикардо, - в голосе Милиаса слышалось восхищение, - лучший учитель, какого можно представить. Иногда кажется, нет такого, с чем он не справится, во всяком случае, что его напугало бы. В нём столько силы, и при том эта сила не подавляет… Он, как никто, умеет вселять уверенность и готовность к действиям. Я не поверил своим ушам, когда услышал - оказывается, многие учителя не верили, что он сможет быть наставником, и он сам не верил! Да, наверное, безволосых, - так условлено было называть минбарцев, - он раздражает сперва, кажется легкомысленным… Но достаточно узнать его поближе, чтоб не сомневаться в нём больше никогда. Лично я верю в наш успех, пока успех сопутствует ему.

– Он действительно необыкновенный человек, - кивнула Селестина, - я никогда не слышала ни о каком другом человеке, нормале, которого невозможно б было просканировать. И не слышала, чтоб у какой-то расы такое было. Нормала можно научить ставить блок, но это очень трудно, конечно. Но у него ведь это как-то само. Он не ставит этот блок и не может снять. Это не с чем сравнить, не бывает такого. Нет его мыслей фоном, словно нет этого человека вообще, и если толкнёшься глубже - это не обычная стена, ты словно соскальзываешь, не видя и не ощущая ровным счётом ничего. Словно грань кристалла, из каких сделаны дома безволосых…

– Нам и так лучше не встречаться на своём пути с телепатами, по многим причинам… А обнаружение такой странности вообще ничего хорошего не сулит.

– Разве телепаты не пострадали от… наших трудноуловимых приятелей? Зачем им сдавать нас или чинить нам какие-то неприятности?

– Мы на Центавре, дружище. Зачем сразу трудноуловимые? Будто тут без них некому обеспечить… отсутствие скуки. Здесь не всегда угадаешь, кто тебя продаст, за сколько и кому. Может быть, и ни ради чего, а просто на всякий случай. Из азарта, из желания выслужиться, из желания обезопасить себя… Центавр - это удивительная игра со сложнопостижимыми правилами. Лучше не доверять никому. Но никому не доверять невозможно, всё равно кому-то да поверишь… всё равно где-то да споткнёшься. Здесь высоко ценятся сила, преимущества… А у нас даже две удивительные для них силы - Андо и Рикардо. Странно… они даже чем-то похожи, немного. А их дары по сути зеркальны…

– Только если Андо знает, чем он обладает, хорошо понимает это, то Рикардо, кажется, нет. Я ведь знаю его с раннего детства, и с тех самых пор думаю об этом. Он бывал в нашем селенье много раз, там живут трое спасённых им. Честно говоря, мне хотелось вступить в орден именно затем, чтоб больше узнать, как-то приблизиться к разгадке… Жаль, конечно, если ответ и есть, он очень сильно опоздал.

– Почему?

– Подумайте сами. Это было б жизненно важно лет так 20-30 назад. Если узнать, как он приобрёл этот абсолютный блок, если б такую непроницаемость могли приобрести все нормалы - это избавило бы наш вид от векового ада.

– А сами телепаты согласились бы на это?

По лицу Селестины пробежала тень.

– Не могу отвечать за всех.

Чего Милиас настойчиво боялся, то и случилось после третьей большой стоянки в их пути, когда их ближайший сосед, до того безмятежно храпевший, встрепенулся, подскочил, и, расталкивая толпу и голося, рванул на выход - кажется, он проспал свою станцию, а его место занял разбитной парень в засаленной куртке, надетой на такую ветхую рубаху, что можно было считать - на голое тело. Он явно был счастлив такой удаче - притулиться рядом с двумя молодыми девушками, что и не преминул продемонстрировать, присутствие Милиаса смущало его не очень.