В комнате за длинным столом собралась более чем разномастная, но в основном знакомая компания. Незнакомым был только немолодой полный дрази – судя по одеянию, недавно переназначенный дразийский посол.
– Ну что ж, все собрались… Но не думаю, что появление принца что-то решит, - проговорил он, - я изложил уже свой вопрос, вы дали свой ответ, я понял вашу позицию, но не знаю, устроит ли он старейшин… Меня-то устроит, почему нет, но тут не всё я решаю.
– Суть в том, - тихо и зло проговорила Виргиния, - что Штхиукку требуют отослать… Пришёл запрос от её родственников с Захабана. Им пришло… сообщение о её недопустимом, порочном поведении здесь, нарушении законов… Бред какой-то, кто мог такое сказать?
– Ранвил, - поджала губы Шин Афал, - тут к гадалке не ходи. Его так возмущало, когда я предпочитала ему Дэвида, можно представить, что с ним сейчас. Да смилуется над ним Вселенная, но на глаза мне ему лучше не попадаться.
– Ранвил не мог провернуть такое в одиночку, - проговорила Деленн вполголоса, - это значит, что у него нашлись сторонники как минимум среди взрослых его клана… Вот это уже грустно. Как бы то ни было, - она снова заговорила во всеуслышанье, - я готова заявить, что Штхиукка не совершала никакого преступления, не нарушала никаких наших законов, и многие здесь… я думаю, все… готовы это подтвердить.
– Это так, - кивнул Андрес, - за всё то время, что она у нас работает… Я о ней только хорошее могу сказать.
– Вас ввели в заблуждение, - подал голос и Винтари, - если хотите, мы все подпишемся… Это какое-то недоразумение.
– Я передам ваш ответ, но ничего обещать не могу. Если они будут настаивать, нам придётся… Они сказали, что и позволять ей уезжать к вам было недопустимо, но это решение тогда было не в их власти…
Дверь за послом закрылась, но собравшиеся долго не расходились.
– Если они заберут Штхейна, я поеду с ним. Пусть как хотят объясняют мне, что я, дескать, не имею на это права… Пусть и со мной тогда что хотят делают, я тоже виновата. Может, хоть объяснят, в чём вина тех, кто просто любит друг друга.
– Мама, мы не можем этого допустить!
– Я знаю, сынок, но я не знаю, что мы можем сделать. Это ведь внутреннее дело… Тогда, с Аминой Джани, у нас получилось, но благодаря Лондо и её отцу…
– Я понимаю, полюбить женщину-минбарку – это, конечно, более шокирующее, чем мужчину-нарна… Мама, Альянс известен как оплот толерантности, чего будут стоить все наши заявления, если мы сейчас сдадимся? Если позволим миру-члену Альянса… Сегодня Штхиукка и Шин Афал, а завтра – Андрес и Алион, или мы с Диусом?
– Конечно, мы что-нибудь придумаем, иного и быть не может, - Андрес поднялся из-за стола, нервно прошёлся по комнате, - если потребуется, подделаем свидетельство о смерти, спрячем где-нибудь, ну, что-нибудь придумаем… Ведь правда, госпожа Деленн? А может, я им просто фигурно дулю нарисую? Ну, не станут же они копья ломать из-за одной, даже ничерта не знатной, девчонки-транса? К ней же никакой принц там посвататься не мог? Ну, могу попросить Офелию дулю нарисовать, она в рисовании потрясающие успехи делает, да и проблемой, полагаю, проникнется тоже… Да, Виргиния?
Деленн горестно стискивала руки.
– Конечно, Андрес, мы сделаем всё возможное. Но я надеюсь всё же, до конфликта не дойдёт. Это ведь действительно нерационально… Я надеюсь, той стороне тоже не нужен подобный скандал. Хотя возможно, силы, которым этот скандал нужен, всё же слишком влиятельны…
– Вот никогда не понимал таких, - Андрес несильно стукнул кулаком по стенке стеллажа, - что за любовь лезть в чужую постель? Да ещё и прикрывать это какими-то рассуждениями о нравственности, о благе нации… От этого что, хоть одна экономика рухнула, стихийное бедствие случилось? Содом и Гоморру не поминать, уже даже дети знают, что если эти города в чём-то были прокляты, так в географическом положении, а гомосексуализма там было не сильно больше, чем где-то ещё.
– Мама, ты ведь знаешь, дрази… очень консервативный народ, но они тоже меняются под влиянием непреодолимых обстоятельств. Если мы заявим протест, если напомним, что в декларации принципов Альянса значится недопустимость никакой дискриминации, и если там не упомянут как пример гомосексуализм – то лишь потому, что писал декларацию Г’Кар, а на Нарне гомосексуализм тоже, похоже, неизвестен…
– Я понимаю, сынок, понимаю! Но я не знаю, сможем ли мы… Сделать такое заявление сами, не знаю, согласится ли с нами На’Тот, не знаю, уместно ли поднимать сейчас так остро именно этот вопрос…
– Так же, как тогда с телепатами? – тихо спросил Дэвид.
Делен вздрогнула.
– Почему… ты вспомнил об этом, сынок?
– Потому что это та же ситуация. Тоже ущемлённая в правах группа, которую просто не хотят замечать… Протесты, которые просто неудобно услышать. Не сейчас, несвоевременно… То, от чего отворачиваются, как-то стыдно, как-то словно несерьёзно, проще сделать вид, что проблемы нет, вернёмся к ней как-нибудь завтра… И потому, что… Я знаю, мало для кого реально вспомнить свою прошлую жизнь, да и ни к чему это – надо жить будущим, а не прошлым… Но мне кажется, я был там, среди тех, кто тогда покончил с собой, чтобы не сдаваться Корпусу. Я думаю, что потому и родился у вас, что хотел… дать отцу ещё один шанс защитить меня. Выходит, опять не вышло? Конечно, мы знаем, дрази цивилизованная раса, в случае суда Штхиукку не ждёт смерть, всего лишь тюрьма, принудительное «лечение» или что-то в этом роде… Но это тоже то, чего мы не допустим. Если потребуется, мы встанем живым щитом… И трагедия повторится…
– Дэвид!
– Да, Диус. Именно об этом говорили мои сны, огонь в моих снах. Это уже было… Люди, лишённые человеческих прав, лишённые надежды, только потому, что они - другие… Без вины виновные перед миром. И я не хочу, чтоб это повторилось. Если есть другой путь, самое время его найти.
– Да, не знаю, на какой ответ они надеются, - пробормотал Андрес, - если сам сын первого президента, легендарной, что ни говори, личности… Да кто что до сих пор знал о гомосексуальном лобби. Как хотите, но Альянс своих не сдаёт.
– Андрес, вам кто-нибудь говорил, что вы восхитительный хам?
– Да, много раз, а что я не так сказал?
Среди входящих в зал не было, наверное, никого, кто не был бы охвачен таким волнением, что оно пережимало горло. Потому что сегодня объявят решение по вопросу. Потому что объявит сама На’Тот. Потому что от этого решения зависит, какой будет дальнейшая жизнь.
– Да всё же полагаю, никому эскалация конфликта не нужна. А то ведь… мы мирные, конечно, и всё такое… только не надо нам на горло наступать. А то одна такая война не ждали, а случилась, помнится.
– Видно, в ком говорит военный, - улыбнулся Винтари.
Андрес поморщился.
– Не люблю всё-таки, когда так говорят… Мы не были военными, мы были незаконным бандформированием. Кто был законным, думаю, объяснять не надо… Именно военным я бы никогда не стал. Я слишком люблю свободу, чтобы подчиняться приказам – не тех, кого я знаю и кому верю, с кем меня одно горнило выковало, а кого поставят… Мы недавно об этом с Дэвидом говорили, кстати. Он сказал, что понял, почему собирался идти в анлашок. И почему не пошёл, соответственно… Потому что не искренним у него было это желание. Бегством. От страха не оправдать родительские ожидания, расстроить отца… Тем, что слишком анархическая натура, и вообще пацифист… Что вот он в случае чего, на месте отца, и переживать не стал бы на тему того, что пошёл против прямого начальства и словил обвинение в измене. Беда многих детей военных, что поделаешь… Мне проще, мой отец не воевал. У него, конечно, отмаза была… Ему на заводе колено раздробило – нога почти не сгибалась… Но он и сам бы не пошёл. Сказал, не верить, что наша армия без одной живой единицы справится – это или самомнение, или пораженчество. У него самого отец на дилгарской войне погиб, двое детей без отца выросло… Оно конечно, защитить родину любой ценой и всё такое, но ковать победу в тылу и восстанавливать хозяйство после войны тоже кому-то нужно… Им даже похоронить ничего не досталось, для нас он такой судьбы не хотел. Война – это хорошо для тех, кому нечего терять, или кому самоубиться хочется поскорее и погероичнее.
