– Как интересно вы говорите… - Офелия присела на кровать, опустив недоразобранный сундучок на пол, - а ведь для человека с детства самое важное, пожалуй - научиться поступать правильно. Сначала в мелочах, вроде заправленной постели, сделанных уроков, вежливого поведения, потом и в более сложных вещах…
– Рискну предположить, что ваши родители вас просто не очень-то любили.
– Ну, об этом сложно рассуждать…
– Вообще, можно даже очень любить своего ребёнка, но воспринимать его как средоточие и источник проблем. Не знаю, зачем эти люди вообще заводят семью и детей.
– Я много думала об этом, когда сама… ну, решила создать семью. Точнее, это мне так казалось. На самом деле я ничего не решала и ничего не создавала. Ну, тогда я подумала - люди женятся, живут вместе, и делают это как-то достаточно просто… То есть, каждому, конечно, думается, что его проблемы самые серьёзные и сложные, но на самом-то деле в большинстве проблем нет ничего уникального, и живут люди вместе, иногда даже до старости, не разводятся… У меня было такое воспитание, что вообще сложно было выработать какое-то отношение к браку. Ну, здравое и объективное. У нас брак был, в своём роде, разновидностью службы. Супруги - это деловые партнёры, попутно занятые производством качественного потомства. И поэтому, наверное, так соблазнительно было проявить такое легкомыслие - выйти замуж за кого вздумалось, кто предложил. А там как-нибудь срастётся… У всех ведь что-то да срастается. Главное - что сделала этот шаг, этот переход в иное качество. Сменила фамилию, хотя бы.
Виргиния потопталась с вынутой из сумки коробочкой, потом рассеянно поставила её на широкую спинку кровати.
– Ох не знаю, не знаю… Не представляю себе, честно, чтоб я вышла замуж за нормала. Это не какой-то шовинизм, поймите меня правильно, это вопрос, ну, потребности в равном положении, наверное. Конечно, оба моих парня были нормалами… Ну так о браке речи и не шло. Дьюи мне, на самом деле, в том числе поэтому предложил расстаться - всё равно ведь у нас не получится ничего серьёзного. То есть, формально наши отношения прекратила его новая работа - ему предложили хорошее место на Орионе, хорошая зарплата, да и сам проект интересный, от таких предложений не отказываются… А у меня как раз диплом предстоит. И хотя он мне теперь, конечно, всё равно как рыбе велосипед, но на тот момент не бросать же было всё это. Нет, можно было и на заочное, но я, если уж честно, не тот человек, которому можно учиться на заочном, я и на очном училась не бей лежачего. В общем, если для обоих их работа или учёба слишком важны, то почему б и не расстаться-то. А Дьюи сказал, что это даже хорошо, что всё сложилось именно так, всё равно это не было бы вечно, мы хороши были как временная пара, но общая жизнь - нет, это для нас немыслимо.
– И вам… действительно легко было это принять?
– Легко. Наверное, правильно сказать, что я не любила Дьюи, но «не любила» звучит как-то обидно. Он был слишком хороший человек, чтоб так о нём говорить. Как все компьютерщики, слегка не от мира сего, беззащитный чудик с экстравагантной наружностью и гениальнейшими мозгами. Вообще никто не мог понять, что нас, таких разных, притянуло друг к другу. Но с ним было хорошо, хоть я и не понимала больше половины в том, чем он живёт. Но меня это, наверное, не настолько парило, как его. Ну, вот не понимаем мы на самом деле, как устроены звёзды, вселенная вообще. Но мы любим всё это, нас завораживает звёздное небо, панорамы космоса… А вот для него это было важно. То есть, не то, чтоб я понимала его - его в полной мере понять могли немногие, те, кто с ним на одной волне. А то, что он не сможет понять меня. Он сказал: «Тебе всё равно нужен такой же, как ты. Быть с нормалом - это как музыканту жить с человеком без слуха».
– Грустно…
– Ничего подобного. Люди иногда расстаются, это нормально. Люди не всегда вместе для того, чтоб быть вместе насовсем.
Офелия встала, оставив сундучок на кровати и вернувшись к разбору сумки.
– Вот этого, наверное, уже мне не понять. Как это - вступить с человеком в отношения и уже знать, что однажды ты его оставишь…
– Ну, не обязательно же думать об этом постоянно. И вообще, куда хуже думать, и обманывать друг друга, что навсегда, а потом разочароваться и разочаровать другого. Уж по крайней мере, если получилось расстаться тепло и по-дружески - это огромный плюс для обоих.
– Да уж, оба камешка в мой огород…
– …Вот с Сэлом так не получилось. Мне, конечно, было всего 19, я тогда вообще взрывная была… Но и сейчас бы не получилось, совершенно точно.
– Он крепко вас обидел?
– Крепко? Хо! Повезло ему, что он жив остался. Я вообще не прощаю людям трусости и глупости, а тем более - любимым людям. А его я любила, он был первым мужчиной в моей жизни. Но человек может перечеркнуть любовь одним неразумным поступком. И тогда любовь превратится в ненависть.
– Он вам изменил?
– Что? Какая измена, при чём тут эти глупости… Нее, он как раз был настроен в отношении меня очень серьёзно. Но просчитался.
– Не понимаю.
– Ну да, наверное, меня в этом сложно понять… Когда мы познакомились, я была вчерашней школьницей, а Сэл - рок-музыкантом. Не так чтоб звездой, играли они, если честно, посредственно и на какие-то большие площадки не попадали, но я тогда тащилась со всего этого сильно, и верила в их звезду больше, чем они сами. Практически жила у них на реп-точках, на концерты в другие города ездила… Родители к этому относились… ну, сложно. То есть - они точно не из тех, кто осуждал бы такие связи, они не ханжи. Но понятно, что это два разных мира, сложно сочетаемых между собой. Сложно представить моих родителей, других родственников и Сэла за одним столом, хотя вообще-то пару раз так было. Точнее, не совсем за столом - на загородный отдых мы его приглашали, мы часто брали кого-нибудь из детей друзей или соседей. Всё вроде бы было нормально, хотя понятно, что больше времени мы с Сэлом проводили вместе, чем с родителями, и для них это, кстати, было нормально, они сами не лезли. Ну, звали кушать, или кататься на лодке, что-то спрашивали или предлагали, но в собеседники не набивались - всё-таки, это мой парень, а не их. Но Сэл считал, видимо, что они им брезгуют… И в общем, кончилось тем, что Сэл решил, что в перспективе сделать мне предложение он должен стать серьёзным, нормальным человеком. Бросил группу, подстригся, устроился на перспективную работу - вроде, даже попросил о протекции кого-то из папиных друзей, который симпатизировал ему, потому что у самого была шальная молодость. И очень удивился, когда я его послала.
– Кажется, начинаю понимать…
– Я любила его таким, каким он был - образ бунтаря, которому он, как оказалось, внутренне не соответствовал. Даже допуская, что ему не добиться больших успехов, не собирать стадионы, я б его всё равно любила - за верность образу жизни, идеалам. Серьёзно, правильных мальчиков, умеющих думать о будущем и производить благоприятное впечатление, вокруг меня и без него было до чёрта. Если б мне нужна была такая партия, она б у меня, несомненно, была, многие из них были вполне милы и интересны. Но - не моё. Они могли быть хорошими друзьями, почти братишками, но не любимыми. Зачем всё это было нужно? Чтобы мои родители рассматривали его как серьёзного претендента на мою руку, точнее, чтобы им потом не было неловко перед какими-нибудь друзьями? Как будто у моих родителей не было других причин для неловкости, которые они не рассматривали…
– И всё вот так закончилось?
– Ну да. Я просто поняла, что не знаю этого человека и ничего с ним иметь не хочу.
– И он не попытался… ну, дать задний ход? Уговорить вас помириться, обещав остаться прежним? Волосы ведь можно отрастить обратно…
– Волосы - можно, доверие - нет. То есть, он, может, и попытался бы, но я не дала ему такой возможности. Не отвечала на его вызовы, не читала его писем, и избегала встреч с ним. И я и теперь считаю, что права. Если человек так легко предал то, чем жил до встречи со мной - то почему ему не предать и меня, если однажды это покажется ему разумным и целесообразным? Нет, мы с мамой очень похожи. С мужчиной может быть сытно и безопасно, но если в нём нет некой сумасшедшинки, если он не заставляет твои глаза светиться, не превращает обыденную жизнь в драйв, если вы не можете два часа ржать как ненормальные или вместе совершить какую-нибудь спонтанную глупость - зачем такой мужчина нужен?
