- Ага. Видимо, ворлонцы так хотели поучить их уму-разуму, чтобы им приходилось терпеть среди себя больных и немощных. А если их пси-способности естественного происхождения - а я слышала, у дилгаров телепатов было очень-очень мало, не то что вон у нас - значит, это просто компенсация. Ну, когда ребёнок слепой или глухонемой, или всё это вместе, то у него развивается способность общаться мысленно, а если у него всё здоровое, вот как у него - так зачем ему это? Вот и получается, что теперь у дилгаров совсем не будет телепатов. Хуже, чем у нарнов, у тех хоть спящий ген…
Мальчик понимал, что вот так переговариваются между собой вслух они специально для него. Им ничего не стоило бы общаться мысленно. Это было как-то обидно, эти определённо низшие существа не то что не сознавали своей ущербности, но даже смотрели свысока на него. И сила не давала здесь преимуществ - если он побьёт их, его самого, чего доброго, побьют их родители… И, чего доброго, отошлют куда-нибудь, где условия будут хуже… Значит, придётся расположить к себе здесь хоть кого-нибудь…
Маленький шаттл с необычной пёстрой делегацией неспешно бороздил гиперпространство. Дорога, как это часто бывает, располагала к разговорам.
- Я слышал, - проговорил Брюс, - приземлиться на Тучанкью требует большого искусства. Планету почти целиком окружают плотные облака метеоритов и газа, что затрудняет связь… Часть этих глыб взорвали, расширив прозоры, но всё равно приходится месяцами ждать, пока источник сигнала совпадёт с таким прозором…
Зак кивнул.
- Да, это печально. Тучанкью много чем неудобное место, это одна из причин, почему Центавр таки от них отступился. Сложновато и дороговато стало её держать… И представляю себе, каково было центаврианам там, письмо домой просто так не пошлёшь и не получишь… Если тучанки пойдут на сотрудничество, мы, конечно, займёмся дальнейшей очисткой орбиты, а пока, конечно, придётся сложно. Ну, Мисси знает об этом, и не удивится, что я долго не пишу…
- Зак… Почему? Ну, почему вы вместе, ты и Мисси? Нет, не хочу сказать, что это как-то нехорошо, что Мисси чем-то нехороша, просто… странно, неожиданно.
Для Зака этот вопрос тоже был неожиданным, он долго молчал, пытаясь подобрать слова.
- Ну, с моей-то стороны всё, я думаю, просто. Мы с ней через то ещё приключение вместе прошли, и она… Женщина, Брюс, должна быть не просто чем-то, чем любуешься и налюбоваться не можешь, любоваться-то и издали можно… Мисси - идеальный товарищ. Ты разве не замечал? Есть вот люди, которые знают и умеют что-то очень хорошо, но только что-то одно. В чём-то другом их и спрашивать смысла нет. А Мисси можно попросить о помощи в чём угодно. Она много где бывала, что-то слышала, чему-то училась… Немного разбирается в оружии - разобрать-собрать, зарядить, да и стрелять, в механике - до степени мелкого ремонта, в лекарствах… Ей случалось перевязывать раненых, сбивать со следа шпионов, покупать у всяких тёмных личностей всякие штуки, о которых мы с тобой представления не имеем, да ещё и разбираться в них… И она, понимаешь, не сделает за тебя всю работу, но сможет помочь тебе хорошо её сделать. Это вот как… левая рука. Не ведущая, вроде бы, у большинства-то людей, а без неё трудновато. А ещё она… ну, всё и всегда стремится понять. И помочь. При том, что людей, казалось бы, не с лучших сторон видела. А не утратила чего-то вот такого… детского. Я думал, я ей должен глупым казаться… а не кажусь.
Брюс кивнул.
- Просто мне казалось, тебе другие женщины нравятся…
- Я, Брюс, не телепат, но догадываюсь, о чём ты, и сейчас тебя стукну. Нравятся - это немного не то слово… У меня тут, как бы, вопрос был… Ну, бывает, что у тебя как бы один большой вопрос к человеку. Только вот не факт, что тебе за всю жизнь на него ответят.
Комментарий к Часть 4. МАК И ВЕРЕСК. Гл. 3. Вопросы без ответов
В сериале хурры и гроумы вообще-то уже были, и надо думать, в Альянс могли войти. Но особо они не светились, не звучали, и здесь я их сделал недавно вышедшими на сцену расами. Просто чтобы не придумывать стопиццот новых, это и так потом придётся делать.
========== Часть 4. МАК И ВЕРЕСК. Гл. 4. Песня Сознания ==========
Только ты - туманы гор, брызги дождя в лицо,
Водопады, рождаемые поднебесными снежниками,
Берега блужданий в поисках вечности.
Только ты - знамя победы в мозолистых руках,
Тишина безбрежной глади, нарушаемая изредка
Взмахами крыльев, рожденными далекой песнею,
Эхом гуляющей по отрогам Нинчурта…
Только ты - камни , хранящие души шаманов,
Слепые ночи длящиеся бесконечно долго,
Рождая непостижимые картины бьющегося вдребезги времени и пространства.
Только ты можешь слышать меня через тысячи лет,
Придя на эту землю, дыша этим воздухом, слыша взмахи крыльев,
Чувствуя мое присутствие… я рядом……
«Невидь»
По белым стенам тюремной камеры скучно скользили лучи солнца. Кто придумал красить стены камер в светлые тона? Вроде как, не так мрачно получается… А спросили бы очень многих - услышали б, что белый ещё терпимо, разве что напоминает сумасшедший дом… Хуже бежевые, зеленоватые, пастельные тона… Какая вообще видимость заботы нужна тому, кто точно знает, что его даже уже не ненавидят. Без всякой телепатии знает…
Странно, сейчас тишина уже стала привычной. Всё труднее вспомнить, как когда-то было иначе. Шум с улицы иногда напоминает…
С огромным усилием, превозмогая уже обычную последнюю пару лет сонливость, он поднялся, подошёл к окну. Забранное частой решёткой, сперва через него вообще невозможно было на что-то смотреть… А теперь он так же не мог вспомнить мир без этой сетки, как и без тупо ноющей тишины в голове.
На площади что-то происходило. Он давно уже не способен был испытывать к чему бы то ни было живой интерес, заставлял себя из каких-то последних остатков упрямства - из странного человеческого инстинкта продлевая агонию, чувствуя, что смерть тем ближе, чем меньше чего-то разного он видит. Одна и та же камера, один и тот же пейзаж за окном, одни и те же даже охранники и врачи все десять лет - а может быть, конечно, просто похожие, давно замечено, люди в таких заведениях становятся безлики, часть этих стен, плоть от плоти этих замков и решёток. Поэтому он заставлял себя обращать внимание на детали. Просто чтоб отличать один день от другого. Чтобы время не застывало густым желе, чтоб сам он не застывал как мумия на койке у стены - как продолжение койки и стены, каковым он однажды и станет, не было этого пугающего его ощущения, что он проснулся во вчерашнем дне, который был точной копией позавчерашнего, что в жизни осталось всего несколько поочерёдно повторяющихся дней - день визита врача, день визита парикмахера и просто день, без событий. Он цеплялся за любые детали, отличающие один день от другого, новую заколку в волосах женщины-врача, новую мелкую царапину на руке сопровождающего её охранника - то ли боевое ранение при посещении какого-то более буйного обитателя этого прекрасного места, то ли дома у него живёт кошка… Он учился отличать оттенки во взгляде - как меняется жгучая, еле сдерживаемая ненависть через брезгливую жалость к полному равнодушию. Сейчас они уже не видят в сгорбленной фигуре, закутавшейся в одеяло, опасного злодея. Сейчас он по определению не мог вызывать ни ненависти, ни страха…
Он смотрел вниз, вглядываясь в крошечные человеческие фигурки. Уже не размышляя, как раньше, кто эти люди, какой жизнью живут, насколько бездумно пьют солнечный свет и свободу, просто отмечая детали. Медленно, преодолевая сонность сознания, разбирал эту огромную толпу на отдельные элементы. Женщина в красном пальто или плаще, толстяк в шляпе, высокий военный, несколько школьников, женщины в тёмном - наверное, монахини, вряд ли они все вдовы… Хотя, ведь там, кажется, открывают какой-то монумент… Может быть, погибшим при какой-нибудь аварии на производстве… Новостей он давно не знал, из его редких посетителей немногие готовы были говорить об этом. Усиленный микрофоном голос разносился над площадью, но он не мог разобрать ни слова. Вряд ли монумент военным, военных совсем немного. Кажется, много семей - женщин, детей… Мелькают тут и там полицейские формы, репортёры резво перебегают, несмотря на внушительный груз видеоппаратуры…
