- Тогда откуда ты об этом знаешь?
- Ну, сейчас-то гриф секретности частично снят… Но информация всё равно не общедоступна. Это нужно искать специально. Но и раньше утечки случались. У Центавра агентура везде…
- А Земля об этом, получается, ничего не знала?
- Ну, догадываться наверняка могла… А доказательств не было. Нарны, конечно, корыстный народ, но не существует такой суммы, за которую они продали бы такие доказательства. Добыть же их своими силами для инопланетника почти нереально. А кто поверил бы без доказательств, зная нашу глубокую вражду и способность рассказать друг о друге и не такое? Даже намёки, те или иные имена - это предмет сложных политических игр, в которые лучше не лезть, если не умеешь в них играть. Те, кто замешан в такого уровня интригах, убирают болтунов легче, чем сморкаются. Ну, теперь это всё имеет мало значения, потому что вторая центаврианская оккупация уничтожила, вероятно, всех этих гибридов. Во-первых, потому, что многие из них состояли в родственных или деловых связях с правящей верхушкой - если не с самими Кха’Ри, то с их ближайшим кругом, во-вторых - просто из природной подлости. Достоверно неизвестно, были ли на самом деле среди этих гибридов телепаты… Зато известно, что немало центаврианских голов слетело по этому же делу. Убирали свидетелей и исполнителей… Эта история вообще не всплыла бы, если б не дотошность независимых наблюдателей из дрази в составе комиссии, расследовавшей преступления второй оккупации, и немало, скажем так, дыр в нашем бюджете оставило обеспечение молчания… Знать не любит скандалов. А я не узнал бы об этом, если б не заинтересовался тем фактом, что целый взвод доблестных карателей кончился при загадочных обстоятельствах в течение немногим более месяца, при чём уже официально в мирное время. В некоторых источниках их умудрились приписать к жертвам террора моего отца, только вот к тому времени он был уже мёртв.
- Ужасно это всё…
- Да, ужасно. В истории каждого мира, наверное, есть страницы, от которых нормального гражданина этого мира может только тошнить. У Центавра, во всяком случае, этих страниц предостаточно. Занятно, что как бы глубоко ни хоронили эти скелеты в шкафах великих и уважаемых миров - они всё равно ищут возможности выбросить хоть косточку, напомнить о себе… Они улыбаются во все зубы из-под пышных кружев и мундиров с орденами. Они всё равно приходят, всё равно предъявляют свои просроченные вексели… И по ним приходится платить.
Они некоторое время молчали. Очень хотелось как-то плавно перейти с болезненных и жутких тем на что-то более выносимое, но оба не знали, как. И это неловкое, тяжёлое молчание царапало горло, как наждак.
- Дэвид, а почему ты согласился? Ты ведь как раз собирался вступить в анлашок, почти сбылась твоя давняя мечта… и тут эти тучанки, не раньше, не позже… Хотя наверное, тебе тоже интересно, как и фриди, как и учёным-аббаям…
- Хотя бы потому, что согласился ты, разве не причина?
Винтари замешкался, не зная, что ответить. Ведь это не должно было казаться ему странным… неправильно б было делать тут удивлённые глаза. Разве он сам не последовал бы за Дэвидом?
- Да, я… Я тут подумал, что интерес, любопытство - это, в общем-то, объяснение, годящееся для всех тут. Особенно для тех, кто не хотел бы говорить об истинных мотивах. Что до меня, у меня ведь они прозаичные и не очень-то благородные. Это просто ещё одна отсрочка, возможность сбежать от неизбежного… Ты станешь рейнджером… Пусть не сейчас, после того, как мы вернёмся оттуда… Рано или поздно, дороги расходятся, как им положено расходиться. Вопрос, что я буду делать дальше, уже давно висит надо мной. Я чувствую, что слишком многие невысказанно ждут, что я вернусь на Центавр, что мне пора вернуться. А я не хочу. Не потому, чтоб не любил родину, не потому, что чего-то боюсь… Хотя бояться там всегда есть чего, ряды моих возможных злопыхателей едва ли сильно поредели. Тем более, что, хоть мы и не трубили о моей роли в центаврианской кампании - все, кто нужно, имели возможность всё узнать. Здесь я по крайней мере могу не думать… очень о многом, о чём мне неприятно думать. Греть голову над очередным переводом, над книгой-путеводителем по очередному музею - куда приятнее, чем размышлять, как лучше всего быть с противником, которого нельзя просто по-старинке отравить, потому что если ты его отравишь, на тебя моментально обрушатся ещё большие неприятности, или как себя вести с влиятельными лицами, которые, предлагая тебе дружбу и покровительство, мечтают тебя использовать, и ты даже не можешь предполагать, каким образом… Я не готов снова заниматься настолько трудной работой - заключающейся просто в том, чтоб остаться живым и на коне. Я предпочитаю то, чем я занимаюсь тут. Это вполне достаточно тешит моё честолюбие, мне хватит. Может быть, это трусость, но я слишком ценю свой покой и хочу как можно подольше отсрочить расставание с ним. Так что да, я благословляю эту новую случайность, позволяющую мне ещё какое-то время не вспоминать о своём положении и всём том, что оно на меня налагает. А уж то, что она позволяет мне ещё какое-то время остаться…
Он осёкся, едва не сказав “рядом с тобой”.
Дэвид вдруг порывисто схватил его за руку.
- Тогда я тоже трус, Диус. Не ты один здесь бежишь. Ты заговорил о моём вступлении в анлашок… а мне немного страшновато, когда об этом говорят, тем более когда говоришь ты. В анлашок надо вступать готовым, с чистым сердцем, свободным от страхов! А моё не свободно. В моём страхов слишком много. Страх оказаться недостойным, бесполезным, ни на что не годным… Жалкой тенью великих имён. Страх за тебя… ты мне как брат, Диус. Но у тебя свой путь, своя судьба. Я не смогу по своей прихоти удержать тебя от того, чтоб следовать им. Я не могу желать, чтоб ты просто всегда был рядом. Но именно этого я преступно желаю. Тогда я ненавидел Центавр - зная об опасностях, которые ждут тебя там, видя его некой тёмной силой, сгущающейся у тебя за спиной, жаждущей поглотить тебя… Мог ли я с этим встать на путь служения? И я не колеблясь пошёл в бой за твою родину… я полюбил её, но по-прежнему не могу тебя отпустить. Хотя и понимаю, что это глупо и недостойно… И даже если ты уйдёшь… когда ты уйдёшь… я не отпущу тебя в своём сердце, на нём никогда не будет покоя. Я глупый испорченный ребёнок, и я не знаю, что с этим делать. Я понимаю, что прямо сейчас я - плохой солдат, и кинулся бы с радостью куда угодно - на Центавр, на Тучанкью, в любой из отсталых миров, в любую богом забытую дыру… чтобы сбежать от необходимости. Чтобы отсрочить. Что ж, это, по крайней мере, имеет смысл и должно принести пользу… И ты тоже будешь там. Может быть, и полное безумие, но мы бежим вдвоём.
Дэвид сел на мраморный парапет и закрыл лицо руками. Винтари тихо опустился рядом. Фонтан жизнерадостно шумел за спиной, ветер доносил до них мелкую водяную взвесь.
Бежать вдвоём… Понятное дело, это не может продолжаться вечно, но голос слабости, голос стремления защитить самое себя твердит, что лучше думать о том, что это удалось хотя бы сейчас. А там посмотрим. Там, может быть, ещё что-нибудь подвернётся. Будем жить сегодняшним днём…
А дальше? Сколько будет этих отсрочек? Рано или поздно о нём вспомнят… Рано или поздно вернут заблудший элемент в систему. Зачем, для чего? Нет, у них-то объяснение найдётся, а вот глобально? Увы, если мелкую дворянку Амину Джани не могли просто оставить в покое, для этого потребовалось личное распоряжение императора… Тем более это невозможно для наследного принца. Сделает ли Вир Котто такой же подарок для него? Определённо, у него не хватит духу просить об этом… Так что наверное, анлашок - единственный путь для него… Ему и так очень повезло, что столько времени всем было плевать на него. Но если Дэвид считает своё сердце недостойным - то что должен думать о себе он?
Но ведь может же… может же быть какой-то ещё выход? Может быть, кем-нибудь они могут стать, чтоб остаться обоим на Минбаре, чтоб не тревожиться друг за друга? Может быть, это будет менее достойно, может быть, их не поймут в этом… Главное - поймут ли они себя сами?
