– Что у тебя тут? Кисель? – Шуля покосился: на входе географ. Застыл и следит. – Смотри, муха села на край стакана! Фу, а ты пьешь. Да она личинку туда отложила, я видел. Слышь, мало́й! Не чеши – гони рубль.
– Правда, нету!
– Я тебя запомнил, – пригрозил Шуля. Кинул быстрый взгляд – географ скрестил руки на груди. Пацанчик пожал плечами и продолжил хлюпать киселем.
На историю собирались медленно. Мария Владимировна уже сидела за столом. Сегодня на ней была более плотная кофточка, белая с расклешенными рукавами и воротником-оборкой. Вырез V-образный, ткань натянута на груди достаточно плотно. Училка встала, взяла пыльную тряпку и стерла конец «сентября» (кто-то подписал вместо «р» букву «л»). Двумя пальчиками подхватила кусочек мела и начала выводить месяц заново. Буквы витиеватые, у Хазовой похожий почерк. Сплошные кургульки. Прописная «т» похожа на «м». «И», «ша» и «эль», написанные в одно слово, превращаются в сплошные английские «u».
– Звонок был? – спросила она, не оглядываясь. Мел скрипел по доске, на пол летели мелкие пылинки.
– Был, – ответил Вова и подмигнул Турке. На первой парте уже располагались близнецы Водовозовы, на привычном месте сидел умытый Рустам (он даже полотенце с собой носит), впереди Турки устроились Петя Русаков и Максимка. Последний, по обыкновению, чему-то усмехался под нос, искоса поглядывая по сторонам.
– А где ж остальные?
– Физкультура была.
– И что? – улыбнулась Мария Владимировна. – Хотя, в общем, я же сказала, что никого не держу. Учеба – дело добровольное, тем более на моих занятиях. Неохота, чтоб среди урока базар начался. Не буду говорить банальности, вроде «это вам нужно, а не мне», просто выставлю тройки в конце, да и все. Жалко, думаете?
– Так можно не ходить на уроки? И получить тройку просто так?
– Да, можно, – кивнула Мария Владимировна.
Вовка оживился, поглядел на Турку. Тот пожал плечами. Разыгрывает, наверно, их училка. Без году неделя в школе, а уже какие-то сказки рассказывает, новшества вводит.
– Только вы остальным не говорите, – проснулся Русаков. – А то вдруг кто-нибудь зайдет, и это самое… И вообще, вы же преподаватель! Разве так можно – разрешать ученикам…
– Петька, заткнись! – зашипел Вова. – Блин, а кто ж у меня мяч утащил? Он хоть и старый, но нормальный еще. Минька настоящая, не прыгает же! Дерьмо собачье… Я проверил кое-какие сумки, но без толку. Думаю, эти… – он мотнул головой.
Голоса вплыли в класс, хлопнула дверь. Шум, смех и ругательства, шарканье многочисленных подошв по паркету. Целая толпа ввалилась в кабинет, переговариваясь и хихикая.
– Разве не было звонка? – спросила Мария Владимировна. – Вышли и зашли как положено. Постучали, спросили разрешения.
Заново зашли только наиболее адекватные. Тузов и компания «не услышали» замечание. Они расположились на «камчатке», без спросу открыли окно – задребезжало стекло.
– Мы после физ-ры! – пояснил Рамис. – Щас вонять будет.
Учительница изогнула бровь, но ничего не ответила. Села на стул и принялась листать журнал, покусывая кончик большого пальца. Турка разглядел кроваво-красные ногти.
Стало интересно: какие они на вкус, ее пальцы. Наверняка нежные и пахнут каким-нибудь мылом-кремом.
Турка никогда и никому не признался бы в собственных фантазиях. Насчет пальцев училки.
Появились Вол и Шуля. Они тоже проигнорировали просьбу выйти и зайти как надо.
– А чо? – только и ответил Вол.
– Итак, начинаем урок, – улыбнулась Мария Владимировна. – У нас интересная тема. Новейшая история. Учебники у всех есть? Сегодня я немного расскажу о большевиках, что они вообще хотели, и как зародилось революционное движение. Вообще, планирую показать вам фильм про Романовых. Это последняя правившая династия Российской империи. Знаете, что с ними произошло?
– Им поотрезали бошки! Всем! – выкрикнул Проханов. Многие загоготали.
Учительница кивнула:
– Верно. Только в следующий раз, если вы что-то знаете, лучше поднять руку. Тогда я поставлю в свой блокнотик плюсик. Накопится пять плюсиков – и это уже пятерка.
– Фига се, крутяк! – опять Проханов. Снова все засмеялись, а Мария Владимировна только вздохнула.
– Проведем перекличку.
Снова список фамилий и привычное: «Я!», «Здесь!», «Туточки!» Кто-то молча поднимал руку. У Турки в голове бродил приятный туман, и от него тяжелели веки, и голова сама легла на парту.
В открытые окна врывался прохладный ветер вместе с мельчайшими капельками измороси. Небо заметно потемнело, и на фоне стального заслона клубились серые завихрения туч.
Воздух в классе сгущался от кислых миазмов пота.
Некоторые после физкультуры не переоделись. У Березина торчали из подмышек рыжеватые волосы.
Учительница рассказывала о большевиках, о кружках каких-то. Закуток Тузова и прочих дышал шумом и смехом, пацаны что-то разглядывали под столами. У Вола щеки сделались бордово-фиолетовыми, а на шее вздулась жила. Он сидел за последней партой среднего ряда, все время нырял под крышку парты и подначивал громким шепотом: «Давай! Да давай!»
– Ау! Прекратите разговаривать, мальчики!
Ноль внимания. Учительница продолжала рассказывать про план, в какой четверти что будет. Турку из истории волновала только Великая Отечественная война, Сталин, Гитлер, великая Красная армия и ее подвиг под Сталинградом, битва на Курской дуге и так далее. Вот как раз летом Турка книгу на эту тему прочел, настоящий учебник. Да только отец сказал, что историю перевирают, а правды никто не скажет, потому что каждый тянет на себя одеяло.
Но все равно интересно. И про газовые камеры, как мучили нацисты людей в концлагерях, какие опыты над ними ставили. Жалко, что про это не рассказывают в школах. Было бы круто. Вообще, в школе порой какие-то ненужные вещи приходится учить, а самому занимательному уделяется пара строчек в параграфе.
– Да хватит уже! Попросила ведь, тише! Вы же взрослые люди. Мужчины почти! А ведете себя как малышня.
Вол хихикнул. Послышался булькающий звук. Тузов сохранял каменное выражение на своем грубом лице, Крыщ смеялся в кулак, а Рамис всхлипывал со слезами на глазах.
Мария Владимировна поплыла по ряду. Каблуки тук-тук. Тук-тук. Сегодня она тоже была в юбке, чуть более строгой. Она прошла в конец класса, внимательно глядя под крышки парт. Вол прекратил смеяться, но на дне тупых, блестящих, словно пуговки, глаз плескалось безумное веселье.
– Хватит ржать. Или, может, мне расскажете, над чем хохочете?
– А чо? – ответил Вол и почесал сальные волосы. В воздух взвилось облачко перхоти.
– Заткнись, Вол! – прикрикнул Проханов.
– Да пошел ты, – отозвался Вол и снова прыснул. Учительница внимательно оглядела банду Тузова, заглянула под парту.
– Вы чего – домогаетесь? – спросил Шуля. – Хотите мужского внимания?
Мария Владимировна выпрямилась. Краска медленно залила персиковые щеки, затем лоб, шею и грудь. Рамис, Крыщ и Вол ухмылялись. Вовка гневно поблескивал глазами в их сторону. Турка тоже развернулся и наблюдал за представлением.
– Сомневаюсь, что ты можешь мне его предоставить. Разве у тебя есть в штанах что-то мужское?
Класс мгновенно затих. Даже в пустой комнате невозможно добиться подобного эффекта. Если бы Турка сейчас закрыл глаза, он без труда мог бы представить, что находится в аквариуме. Отголоски улицы, влетавшие в окно, казались чем-то призрачным. Как медузы, они колыхались и дрожали под потолком.
После все взорвались. Кто-то гудел, кто-то свистел, некоторые хлопали в ладоши. Глаза у Шули налились кровью. Турка отметил, что обычно нездоровая бледно-желтая кожа на его скулах побагровела. А лицо у него отвратное, изрыто мелкими оспинками от уже выдавленных прыщей и только назревающих.
Пацаны и девчонки потихоньку затихли, перешептываясь.
Они ожидали нового взрыва.
– Хочешь, после уроков покажу? – тихо спросил Шуля.
Класс снова выдохнул. Как зрители на гладиаторском поединке.
