В «Доверии», как и в других своих книгах, Анна Зегерс выдвигает на первый план необходимость чувства общности, солидарности, дружбы людей. Помогая один другому, проявляя внимательность, чуткость и терпимость друг к другу, люди смогут создать ту «дисциплину доверия», о которой говорил В. И. Ленин, и построить наконец жизнь, о которой они мечтали веками. Писательница показывает, какой замечательный эффект дает дружеская помощь, людская отзывчивость даже в самых трудных случаях жизни. Благородной, неназойливой дружбе с русским коммунистом Кожевниковым был обязан Ульшпергер своим освобождением. Он «лишь задним числом узнал, как часто и где ручался за него Кожевников в те времена, когда доверие означало жизнь, а недоверие было равносильно смерти». Однако и в быту, в повседневной, обыденной жизни товарищеское участие сохраняет огромное значение. В «Решении» и в «Доверии» мы видели немало примеров этому. Невнимание к людям, душевную черствость, прикрывающуюся загруженностью по работе, писательница осуждает. В романе не раз звучит своеобразная тема вины по отношению к людям, вины, отягощенной подчас трагическими последствиями. Это сознание вины основывается на высокой требовательности к себе. Ярче всего проявилось оно у Рихарда Хагена после тревожных июньских событий: «Оставаясь один, Рихард мучился своими думами. В конце концов все кончилось хорошо. Но почему до этого дошло? Чем так глубоко были уязвлены наши люди? Подпали под влияние врагов?.. Может быть, я сам виноват? Конечно. Но в чем моя вина? И тут же в глубине его души, еще здесь, на кладбище, тихо, но настойчиво прозвучал ответ: ты был далек от них. Ты мало знал. О жизни этих людей, об их работе».

Аналогичные чувства обуревают Томаса после суда над его бывшими дружками. Этот «маленький Хаген» начинает понимать, что в их падении есть доля и его вины. Заботясь о своем духовном росте, Томас не интересовался судьбой Пими, видя в ней лишь приятельницу для веселого времяпрепровождения.

Чувство вины по отношению к Катарине, которая так трагически погибла еще в конце «Решения», сопровождает Ридля с первых и до последних страниц «Доверия». Косвенная вина за то, что старый кадровый рабочий Янауш попал на удочку провокаторов, ложится на Роберта Лозе: у него так и не нашлось времени поговорить по душам со стариком, который любил с ним откровенничать. Анна Зегерс не приукрашивает своих героев, так же как она не замазывает конфликтов и противоречий, возникающих в ходе социалистического строительства. Эту сознательную линию своего творчества романистка мотивировала в одной из дискуссий следующим образом: «Автору веришь больше, если он описывает не только положительные явления. Ему веришь, когда он изображает что-то положительное, потому что ему верил, когда он изображал и нечто отрицательное». Поэтому стопроцентно положительных героев в романах Анны Зегерс нет, но персонажи в ее книгах способны изменяться к лучшему, морально и политически расти, приближаясь тем самым к героям идеальным.

Проблема доверия достигает в романе своего апогея, когда писательница подходит к взаимоотношениям между старшим и младшим поколением и к отношению всех в целом к новому государству, первому в истории Германии государству рабочих и крестьян. Проблема молодого поколения имеет огромное значение для дальнейшего развития этой республики. Кто придет на смену Ульшпергеру, Хагену, Лозе и другим стойким антифашистам? Сумеют ли их преемники выполнить историческую миссию, возложенную на них? На эти вопросы книга Анны Зегерс дает обнадеживающий ответ. В этом плане полна глубокого смысла искренняя, крепкая дружба Роберта Лозе и Томаса Хельгера, их взаимная помощь и поддержка, их неколебимое доверие друг к другу. Томас Хельгер, Тони Эндерс, Ушши, Эрнст Крюгер и некоторые другие юные герои романа внушают читателю уверенность в том, что немецким антифашистам растет достойная смена.

Вопрос о доверии к новому государству, который определяет пафос всего романа, решался в те трудные годы не просто. Сейчас, когда Германской Демократической Республике исполнилось 20 лет, некоторые из нас склонны забывать тревожную напряженность того времени. Но те, кто был в эти годы в Германии и помогал немецкому народу создавать новую демократию, строить социалистическую республику, запомнят эти суровые дни надолго. И дело здесь не только в многочисленных диверсиях, политических провокациях, злобной и хитрой вражеской пропаганде, не только в трудностях строительства, невысоком жизненном уровне и всяческих технических неполадках. Новый государственный строй мог доказать свое превосходство над старым, капиталистическим лишь в том случае, если приводил народ и к материальному благополучию и к подъему в духовной жизни страны. Необходимо было преодолеть разрушительные последствия войны не только в промышленности, но и в людских душах. Надо было помочь каждому труженику найти себе место в новой жизни и обрести устойчивую моральную опору. Без этого социализм не смог бы победить окончательно.

Анна Зегерс не просто воспроизводит кусочек недавней истории Германии, ее таланту под стать эпохальные масштабы. «Решение» и «Доверие» составляют вместе впечатляющее историческое полотно, повествующее о судьбе нации и отражающее сложный процесс, в ходе которого шаг за шагом крепло доверие народа к новой демократии, к новому укладу жизни. Писательнице удалось показать, что доверие к государству — это прежде всего доверие к самому себе, уверенность в своих силах, в силах своих товарищей, вера в чистоту своих стремлений.

И еще одна важная проблема не должна выпадать у нас из поля зрения. Анна Зегерс всегда разделяла уверенность в исключительно большой воспитательной силе искусства. Простая работница Лиза Цех, может быть, несколько наивно, однако вполне правильно, сознает силу своего самобытного дарования: «Хочу так играть, чтобы моя мать стала совсем другой, и даже мой зять…» — говорит она Роберту Лозе. Сам Роберт Лозе вспоминает в беседе с Рихардом Хагеном, как они, раненые, прятались от франкистов в пещере, и восхищается замечательными историями, которые им тогда рассказывал их боевой друг Герберт Мельцер. После небольшого раздумья Роберт прибавил: «А ведь нам он своими рассказами в какой-то степени помог выжить». Герберт Мельцер стал талантливым, честным писателем. Он погиб во время расправы над демонстрантами в Западной Германии. Но место в боевом строю заняла его книга, изданная в демократическом Берлине. Герберт не соблазнился посулами заокеанских издателей, не пошел на компромисс с совестью и написал правдивое произведение.

Книга Герберта играет важную роль в романе. Еще 30 лет тому назад в дискуссии с Г. Лукачем Анна Зегерс подчеркнула, что «обратное воздействие художественного произведения на реальную действительность» является одним из обязательных моментов литературы социалистического реализма. В новом романе писательница посредством оригинального приема — «книга в книге» — блестяще подтвердила этот тезис в своей художественной практике. В «Решении» мы наблюдали, как жизнь воздействовала на Герберта, как различные перипетии обусловили эволюцию писателя. В «Доверии» мы уже видим, как его книга оказывает влияние на людей самого разного плана (вспомним хотя бы бывшую супругу Уилкокса Элен). Великолепна концовка романа, когда старый учитель Вальдштейн читает книгу Герберта. Мы ощущаем здесь пафос доверия к писателю, высокую оценку его труда. Вальдштейн «чувствовал: двери его дома в книге Мельцера всегда будут стоять распахнутыми, чтобы тысячи молодых людей могли в него входить и выходить из него. Даже когда учителя Вальдштейна уже не будет среди живых, так же как Роберта и Рихарда и даже Томаса, самого из них молодого».

Честные, талантливые книги сохраняют свое воздействие надолго, на века.

В. Девекин

notes

Примечания

1

Вытатуированный символический знак, свидетельствующий о принадлежности к эсэсовским войскам. — Здесь и далее примечания переводчиков.