Остается только добавить следующее. Интегральное самоощущение сочетанной работы всех структур организма, которое возникает в процессе любого целевого акта, обращается в психический образ соответствующего предмета и сопряженных с ним факторов среды. Между тем, в других обстоятельствах субъективный образ того же предмета может сложиться и как самоощущение какой-то иной комбинации функций. Все это следует уже из того, что ни один способ достижения цели в точности не может быть воспроизведен в другой момент времени и в иных материальных условиях. Поэтому, в конечном счете, должен складываться не только обобщенный вариант достижения цели на внешнем слое биологической активности, который содержит в себе лишь какие-то ключевые ее приемы, но и соответствующий ему схематический инвариант "внутреннего" движения, фиксирующий лишь аналоги этих нормообразующих звеньев единого целевого процесса. Самоощущение же субъектом полной структуры этого инварианта должно порождать не точное отображение характеристик случайного единичного предмета, но уже некоторый обобщенный схематический образ последнего. Да и сама "внутренняя" работа предстает отнюдь не как слепое механическое монотонное повторение одного и того же: постепенно складывающиеся навыки поначалу простой перекомбинации элементов со временем обращаются в навыки постоянного упорядочивания и обобщения всей поступающей к субъекту (порождаемой им) информации. Больше того, по-видимому, и само распознавание единичного предмета в процессе "живого" восприятия окружающей действительности каждый раз обусловливается наличием именно этого инварианта, именно предварительным формированием его обобщенного образа.
5
Таким образом, самостоятельное копирование, воспроизведение ключевых элементов окружающей действительности в формах своей собственной деятельности, по-видимому, является единственно возможным способом ее постижения. Чисто пассивное созерцание не в состоянии составить решительно никакого представления о внешнем мире. И все только потому, что, взятый сам по себе, знак не несет в себе вообще никаких сведений о предмете. Любая информация о нем является достоянием, вернее сказать -творческим порождением только самого субъекта, поэтому функцией знака может быть лишь указание на то, какая именно информация должна воспроизводиться индивидом.
Впрочем, такое указание в свою очередь может рассматриваться как упорядоченная информация, поэтому можно говорить о двух принципиально различных ее видах, одним из которых является собственно знание о предмете, вновь создаваемое, или воссоздаваемое субъектом, другим - указание на способ такого создания.
Вернемся к уже приводившейся здесь параллели с зеркалом. Можно "крутиться" перед ним, рассматривая самого себя со всех сторон, можно, напротив, с помощью какого-то механического устройства заставить его двигаться перед нами, - в любом случае, как уже говорилось, отображаемый им образ будет возникать отнюдь не на его поверхности, но только в глубинах нашего собственного сознания. Любое изменение позиции (зеркала ли, самого ли субъекта) влечет за собой последовательное изменение и этого образа. И можно выделить два принципиально разных информационных массива: один - это алгоритм движения (скажем, "программа" работы того механического устройства, которое управляет зеркалом), другой - плавная последовательность изменения собственно образа, встающего перед глазами субъекта.
Согласимся, что отождествление одного с другим - вещь недопустимая.
Но ведь и сочетания тех типографских знаков, которые распознаются нами на глади бумажного листа, и гармония тех цветовых пятен, которые различаются на холсте, в сущности ничем не отличаются от упорядоченной последовательности сигналов, управляющих движением подобного зеркала: собственно образ во всех этих случаях порождается только одним - сложной работой нашей собственной души.
Но ведь и импульс к уклонению, скажем, от летящего навстречу или падающего сверху камня, порождается не столько изменением угловых размеров и определенностью его формоочертаний, сколько мгновенной мобилизацией внутреннего опыта индивида, которая способствует стремительному прочтению им всей контекстной ситуации. Ведь точно та же траектория движения чего-то другого, скажем, колбасы, столь же мгновенно порождает у него полярно направленный импульс. Поэтому и формоочертания, и угловые размеры, и траектория движения - все это может быть отнесено только к первому роду информации. То есть к информации о том, какую, собственно, информацию должен реконструировать сам субъект напряжением своей собственной психики.
Словом, восприятие окружающей действительности ни в коем случае не может рассматриваться как простое запечатлевание ее воздействий на органическую ткань. Образ, порождаемый ими, ни в коем случае не может быть уподоблен тому механическому отпечатку, который оставляет падающий камень на податливом материале. Соотношение, существующее между матрицей и пуансоном, здесь недопустимо, ибо любое представление об объекте - это всегда самостоятельное воспроизведение ключевых для субъекта элементов его структуры в той или иной форме организации собственной деятельности индивида. И в этом отношении человек не ушел от одноклеточного: базисный способ постижения окружающей действительности, по-видимому, един для всей живой материи, ибо так или иначе реализуется на всех ступенях биологической систематики.
Но в чем же тогда отличие? Ведь нельзя же предположить, что наделенный сознанием человек за все миллионолетия своего становления и развития и в самом деле так никуда и не ушел от простейших. Несмотря на все то фундаментальное единство, о котором говорится здесь, должны, без сомнения, быть не только количественные, но и глубокие качественные отличия, в противном случае мы, несмотря на все предосторожности, все же замыкаемся в рамках примитивного преформизма.
Взять на себя смелость определения ключевых отличий психики человека от психики животного - трудно. Но на двух, как кажется, не последних обстоятельствах остановиться все же необходимо.
Первое состоит в том, что у человека следы того параллельного потока скрытых образов виртуальной действительности, которые, не прерываясь ни на единое мгновение, формируются психикой, наверное, любого уровня сложности, уже не подавляются "живым" восприятием окружающих его реалий. Движение этой иллюзорной действительности теперь уже само становится предметом анализа действующего субъекта. И это несмотря даже на то, что весь этот поток может не иметь решительно ничего общего с фактическим его окружением. Больше того, именно этот скрытый поток зачастую способен практически полностью подавлять собой непосредственное восприятие внешнего мира, заслонять его от какого-то внутреннего взора. Впрочем, и этого недостаточно, ибо в отличие от неуправляемых процессов, протекающих у животного, он уже не только явен человеку, но и полностью подвластен ему; его течение теперь определяется не законами какой-то слепой комбинаторики, но может осмысленно направляться и постоянно контролироваться им.
Второе составляет тайну нашего "Я".
Заметим, если любой психический образ - это только обобщенное отражение собственного опыта практической ориентации каждого индивида в окружающей среде, то никакой субъект не в состоянии отделить самого себя от внешней действительности, сформировать представление о "Я" и "не-Я". Собственное "Я" такого субъекта будет обязано включать в себя не только то, что ограничено его кожными покровами, но и без исключения все внешнее, что предстает перед ним. Строго говоря, в этом случае и объект, и субъект попросту исчезают, растворяясь в чем-то едином и нерасчлененном. (Выше мы уже говорили о субъект-объектном отношении: исходным представлением может быть только нерасчлененное на объект и субъект целостное отношение.) Предмет (окружающая действительность) оказывается не только решительно неотличимым от субъекта, но и абсолютно тождественным ему, ибо представляет собой ничто иное, как обобщение интегрального результата практического взаимодействия с ним. И наоборот, сам субъект оказывается абсолютно неотличимым от объекта, ибо и собственное самоощущение субъекта - это ведь все то же обобщение все того же опыта, в котором задействован все тот же самый предмет (окружающая действительность). А следовательно, никакое отчуждение внешней реальности как начала, существующего вне и независимо от человека, здесь невозможно, единственной реальностью может быть только слитное восприятие.
