Одна дверка, другая дверка, третья… сорок седьмая дверка. Леший подери, я, кажется, заблудилась. И что делать прикажете? Не кричать же «Спасите-помогите, убивают!». Как-то это глупо. Додумать моему генератору бредовых идей не дали, поскольку кто-то бессовестно украл мой план по спасению. То есть кричали. Громко так, заливисто. В лучших традициях рыцарских романов. И я, как рыцарь, рванула спасать жертву домашнего насилия. Пинаю дверь ногой и вваливаюсь в помывочную с выражением на лице «Нас не ждали, а мы приперлись!» и наблюдаю картину маслом. Мое пепельное недоразумение стоит босиком в луже воды, в одних штанах и какой-то нательной тряпице, а неизвестная дородная девица пытается с него все оставшееся стянуть. Малыш, естественно, без боя не сдается и вырывается. Судя по мокрой одежде и волосам, мой несчастный имел неосторожность уронить эту пухлую девицу в лохань, за что она теперь остервенело пытается его оголить. Ну прям семейная сцена: супруг вернулся пьяный, а женушка его распинает, на чем свет стоит. Кстати, теперь ясно, почему кричали. Вода, небось, ледяная.

- Сымай тряпье, окаянный! Сымай, а то так искупаю! – и тянет свои ручки загребущие к моему рабу. Ээээ, нет. Смотреть смотри, а руками не трошь! Стоять, чего это я. Он же мне как оборотню пятая нога нужен. А может его женить по-быстрому?

 И тут эта троллиха разорвала штанину моего простофили до самого паха. Не, нельзя женить, я ж не монстр, в конце концов. Не для того спасала, чтоб погубить на супружеском ложе.

- Что здесь происходит?

Ну, положим и так ясно, что. Просто ничего другого в голову не пришло.

- Вот этот, мыться не хочет, – и обиженно тыкает пальчиком в растрепанного оборванца.

А этот, который вот этот, сорвался с места, упал передо мной на колени и, обхватив руками за талию, прижался головой к животу. А девушка похорошела, ей идут огромные глазки. Вон уже и сереть начала. Стоп, что-то быстро она сереет, да ещё и расплывается. Темень, да у меня уже все плывет перед глазами и темнеет ускоренно.

- Пусти, - пискнула я, - раздавишь.

Он, конечно, ослабил захват, но не отпустил, только голову вверх поднял и захныкал:

- Она меня обзывала, кричала на меня и одежду мою забрать хотела. Забери меня, мне плохо здесь, забери.

Если до этого мне было весело, то после его слов, и взгляда полного отчаяния и непонимания, мне стало жутко. Когда взрослый, сильный (это мы по баньке знаем) мужчина ведет себя так, это дико. Ведь он действительно не понимает, почему его пытались раздеть. А то, чего мы не понимаем, мы страшимся. Нет, он не боялся, но отчаяние от всего этого было огромным. Боги, за что же вы так жестоко с ним пошутили?

Стоящий передо мной человек частично лишен разума, как давно и почему я не знаю, но то, что он блаженный, не вызывает сомнений. Темень! Я надеялась это из-за побоев и скоро пройдет. Что же случилось с тобой, маленький?

- Малыш, все хорошо, не волнуйся, никто не тронет тебя, - я погладила его по мокрой голове, - пойдешь со мной?

- Да.

- Тогда вставай, пойдем.

Он поднялся и вцепился в мою руку. Да, сейчас я вела за руку несчастного ребенка, а не взрослого мужчину.

Мы довольно быстро нашли мою комнату. Так как вода в лохани еще не остыла, я решила искупать этого грязнульку. Он, конечно, припирался, но быстро сдался. Раздевался он сам. Когда я услышала плеск воды, то вышла из ванной. Я ему все объяснила, так что проблем быть не должно. Служанка, слава Всевышним, за боевыми действиями не заметила роскошной гривы своего противника. Чистые вещи какого-то кузнеца (размерчик у моего раба не маленький) я прихватила с собой из купальни для слуг, так что смущать народ не будет.

Я повернулась на скрип двери. О, темень! Всевышние потеряли своего сына, а я его подобрала? Эльфийские принцы наперегонки закапываются поглубже рядом с этим мужчиной. Он стоял передо мной в одних штанах и нервно переминался с ноги на ногу, а в руке зажимал рубашку. Литые мускулы, широченные плечи и узкие бедра, крепкие, закаленные в боях руки, широкие мозолистые ладони с огрубевшей кожей. Звериная грация и в то же время детская неуклюжесть. Первобытная мужская красота и юношеская непосредственность. Как это все сочеталось в одном человеке, неясно. Но он стал вызывать опасение. Мне стало не по себе.

- Что случилось?

- Я не смог надеть рубашку, - мала что ли? Ну, с такой фигурой не удивительно. Тут и тролли не далеко ушли от него в размерах.

- Маленькая? – он помотал головой, - покажи.

Он бы еще бантиков на шнуровке навязал, горе луковое.

- Подними руки вверх, - он и поднял. Дам, дилемма. Я подтащила стул и встала на него. Еле дотянулась.

Кое-как напялив на него рубашку, я начала перешнуровывать ворот. Пыхтя, как вампир над лужей крови, я распутала последние узелки и завязала концы веревки бантиком. Ну, вот и все. Я села на кровать (двуспальная, кстати).

- Чего стоишь как не родной, топай сюда. Садись на пол, будем тебя чесать, лохматик.

Это конечно не обязательно, но он ведь сам не распутает. Малыш сел у меня между колен и откинул голову назад. Я взяла гребень и начала с кончиков. А волосы у него тяжелые, жесткие и жутко спутанные. По мере приведения в надлежащий вид, грива стала мягче и начала переливаться. Красиво. Я решила заплести ему эльфийскую боевую косу. Ее, правда, только дроу носят. Светлые шипы в волосы не пихают, но некоторые человеческие воины плетут себе такие. Хрустальные иглы в голову своему ненормальному я, естественно, совать не стану, я ж не самоубийца! Я собрала волосы на макушке и начала выплетать замысловатый узор сеть, плавно переходящий в боевую косу. Проявив изобретательность, я пустила две небольшие косы вдоль висков и перекинула их вперед. Получилось просто сказочно. Правда, к утру вся эта красота растреплется, ну да ничего, переплету. Малыш запрокинул голову назад и заглянул мне в глаза.

- Дана, я сильно тебе мешаю?

У меня упало сердце. Сколько же раз тебя вышвыривали как паршивого пса, мальчик мой?

- Нет, Малыш, ты не мешаешь мне.

- Но ты ведь злишься на меня. Не злись, просто ударь меня и сразу успокоишься. Я знаю, что приношу несчастья, мне говорили. Я не хочу тебе горя, - и он отвернулся, низко повесив голову.

- Ты что болтаешь, придурок, я тебе за такие слова уши оборву. Что значит ударь? Я кто, палач тебе что ли? А ну марш спать, недоразумение.

И я оттолкнула его голову со своих колен. Может, это было грубо, но я не могу по-другому. Когда загоняют в тупик, я становлюсь резкой. А сейчас я не знала, что делать.

- А насчет несчастий, так я сама не подарочек. Запомни, я тебе не хозяйка, я твой друг. Понял?

-Да.

- Отлично, вот и веди себя соответственно, у тебя же были друзья?

- Да, давно. Я с пастухом дружил.

- Вот и хорошо, представь себе, что я твой друг пастух. И ради вод пустых озер, хватит относиться ко мне как к божеству.

Он кивнул.

- Вот скажи мне, зачем ты на колени встал там, в купальне, а? Неужели тебя заставляли так делать?

- Заставляли. Но я никогда не стоял на коленях перед хозяевами. Перед детьми стоял, а больше никогда. Граф сильно за это бил, но я не встал.

- Так зачем встал на этот раз?

- Я боялся, что ты уйдешь, и эта женщина меня полотенцем побьет, а еще я ее стеснялся.

- Ах ты, аферист! – я легонько стукнула его расческой по макушке, - значит, ты меня чуть на тот свет не отправил, так как думал, я ноги сделаю?

- Какие ноги? Кому?

- Тьфу ты. Никому. Ноги сделать, это значит сбежать. Так ты решил, что сбегу?

- Ну да, тетка то эта страшная, могла и тебя раздеть. Вместе лучше конечно, но я не хотел при ней мыться.

- Ой, ты наша неженка. А при мне, значит, не стесняешься, - темень, он покраснел. Какая же прелесть. Просто слов нет.

- Стесняюсь, но ты ведь тоже голая была бы.

Вот тут покраснела я, а этот юный любитель совместных ванн вообще уже со свеклой слиться смог бы. И вот что на это сказать, логика-то присутствует.