И, пока Скъёлдис сдерживала фантомов заклинаниями и проклятиями, Катлер бился с их повелителем, но сражались они не на клинках или пистолетах. Полковник не помнил, как именно всё происходило, но знал, что на кону лежит его душа, а возможно, и душа Провидения, поэтому дрался изо всех сил — но конец дуэли положил вералдур. Честным взмахом топора великан разрубил цепь, на которой висел колокол, и сокрушил врата варпа, изгнав незнакомца и его паству.

Но мы не отправили их в Преисподние. Они просто отправились в другое место.

— Он все ещё на Провидении, — сказал Энсор. — Мы не убили его.

— Знаю, — вздохнула северянка. — Я всегда это подозревала.

— Так почему же не сказала мне, женщина? — с горечью спросил полковник. — Почему не сказала, что ублюдок нас одолел?

— Потому что мы сделали всё, что могли, но ты бы посчитал, что этого недостаточно, Белая Ворона.

— Всё, что мы могли — проиграть ему? — Катлер смотрел в разлом, как будто собирался прыгнуть туда. — Темный человек вернется, Скъёлдис. Может, именно он посылает за мной демона.

— Демона породили предсмертные муки прóклятых жителей Троицы, — размытая, неясная фигура ведьмы зависла в воздухе перед Энсором. — Он незримо следует за тобой через варп, Белая Ворона, потому что ты зачал его убийством, совершенным тогда. Твой приказ об очищении городка стал семенем, из которого выросла злоба этого создания.

— И что мне со всем этим делать?

— Единственное, что ты умеешь: сражаться, — последовал долгий вздох женщины, уставшей до глубины души. — Порой больше ничего и не требуется. Но сейчас ты должен очнуться…

…Пока ещё не поздно.

Катлер открыл глаза — снова. Он обнаружил, что вернулся в заваленную телами цистерну № 3 и безвольно сидит у стены, к которой его отбросил демон.

Демон! Полковник принялся лихорадочно осматриваться, но ничего не обнаружил. Почему он пощадил меня? А затем Энсор увидел ноги твари, стоявшие посреди трупов на коленях, словно в молитве. Обугленный обрубок талии ещё дымился, а выше пояса от чудовища ничего не осталось.

Что, в Преисподние вашу мать, за дела? Катлер попытался встать, и боль накатила на него жестокой красной волной, едва не смыв обратно в забытье. Посмотрев вниз, конфедерат увидел изорванные остатки жакета; осторожно отведя лоскуты в сторону, он сморщился при виде глубоких борозд на груди. Тварь здорово его достала.

— Ты должен подняться, Белая Ворона! — не отступала Скъёлдис.

— И что потом, женщина? — спросил Энсор. — Наш пилот мертв, мы никуда не летим.

Сосредоточенное молчание, а затем:

— Его голова цела? Да… Вижу в твоих мыслях, что да.

— Его голова? При чем тут вообще голова этого несчастного ублюдка?

— Принеси её в кабину, Белая Ворона. Возможно, решение найдется.

Катлер кое-как поднялся на ноги, слишком измученный, чтобы спорить. Его товарищи были мертвы: череп Сандефура выела изнутри демоническая желчь, а останки Поупа вообще не выглядели человеческими. О’Сейшин пропал, только обгорелые фрагменты его летающего трона валялись по всей цистерне, а несколько осколков, словно клинки, торчали из металлических стен.

«Значит, это дрон прикончил демона, — понял Энсор. — Должно быть, там имелась встроенная бомба, и посланник взвел заряд, когда тварь бросилась на него. Но куда делся сам хитрый сукин сын?»

Он нашел о’Сейшина в коридоре, на полпути к кабине пилота. Престарелый тау полз вперед, хрипло хватая воздух, его худощавые ноги волочились по полу, будто парализованные. Арканец склонился над чужаком, и тот поднял глаза, полные трусливого ужаса.

— И куда же это ты собрался, Си? — пожурил его Катлер.

— Я был неправ, — прошептал тау, глядя на отрубленную голову, которая висела на поясе конфедерата. — Мы не сможем существовать в гармонии. Ваша раса больна.

— Ну, спорить не стану, — Энсор болезненно наклонился, поднял о’Сейшина и взвалил добычу на плечи. — Но мы с тобой пройдем через эту заварушку вместе.

— Значит, Катлер жив? — спросил Айверсон, помогая ведьме встать с пола.

— Он умирает, — ровным, но напряженным голосом ответила Скъёлдис. — Наше время на исходе.

— Понимаю, — произнес Хольт. — Мы уже подходим к челноку.

Комиссар увидел, что «Часовые» беспокойно бродят по площадке, не доверяя временному затишью. Потом он внимательно посмотрел на ведьму.

Я должен узнать. Что бы она ни скрывала от меня, я должен это узнать.

— Скажи мне, — тихо выговорил Хольт, уверенный, что ведьма поймет его правильно.

Северянка прятала глаза, но комиссар чувствовал, что она приходит к какому-то решению.

— Айверсон…

Нечто врезалось в канонерку с такой силой, что весь мир содрогнулся. Раздался оглушительный грохот и скрежет терзаемого металла, а на носу «Тритона» распустился огненный цветок, который уничтожил лазпушку и испепелил всех, кто стоял рядом.

— Ложись! — рявкнул Хольт, прыгая на ведьму и закрывая её своим телом. Осколки окон рубки влетели внутрь, мгновенно искромсав растерявшегося рулевого; на спину Айверсону посыпалось битое стекло и обугленные куски мяса, от которых начала тлеть шинель.

Вставай!

Комиссар поднялся на колени. Над ним возвышался Бирс со сложенными за спиной руками, нетронутый огненной бурей.

Война — единственная истина, твой боевой дух — единственная добродетель!

Тут же в дверь вломился страж ведьмы, лицо которого потемнело от ярости при виде разора внутри рубки. Издав приглушенный крик, великан отбросил Айверсона от своей подопечной и поднял женщину на руки.

— Она в порядке, — просипел Хольт, кашляя от едкого дыма. — Просто ошеломлена.

Тогда-то он и услышал неразборчивый шум на палубе внизу. Распахнув дверь, комиссар узрел жалкую картину полной неразберихи: серобокие беспорядочно метались туда-сюда, пытаясь укрыться от жгучего шквала энергоразрядов. Выстрелы шли словно из ниоткуда, и солдаты быстро гибли, а их убийцы оставались незамеченными посреди толпы.

— Следите за трассами! — проревел Айверсон и тут же нырнул обратно в рубку, укрываясь от нацеленной в него очереди.

— Они на борту! — заорал кто-то из конфедератов. — Прямо здесь, с нами!

— Ни черта не вижу! — ругнулся старый Калли, который стоял на одном колене, уперев в плечо громоздкую рельсовую винтовку. — Ничего тут нет!

Очередной разряд оторвал бойцу левое ухо, он вскрикнул от жгучей боли и нечаянно нажал на спуск.

— Собраться в огневые команды! — орал с кормы лейтенант Грейберн. — Надо организовать…

Сверхскоростной твердотельный заряд из винтовки Калли пробил нагрудник офицера и, вырвавшись из спины, почти напрочь оторвал голову стоявшему там гвардейцу. Беззвучно шевеля губами, Грейберн сделал несколько неуверенных шагов назад, перевалился через планширь и исчез. Его невольный убийца даже не видел, что произошло: он уронил винтовку и стоял на коленях, зажимая рану на месте уха.

Кто-то поднял оружие с палубы.

Посмотрев вдоль длинного ствола чужацкой винтовки, Корт Туми почувствовал, как в нем пробуждаются старые инстинкты. Снайпер так и не восстановился после травмы головы, полученной на первый же день в Трясине… так давно… Это был удар ногой, вспоминал серобокий, от рыцаря… на лодке. Потом мир потускнел, как будто кто-то выключил свет в черепе Корта, так что с тех пор он просто ходил по пятам за другими бойцами, делал, что ему говорили, постоянно молчал и почти ни о чем не думал. Всё были уверены, что Туми помрет через неделю, но посмотрите-ка — вот он, у самого конца пути и до сих пор дышит, когда столько народу уже пошло на корм шкрабам. И теперь снайпер понял, в чем причина.

Корт почувствовал монотонное гудение винтовки в руках, и его вялые черты осветила кривобокая улыбка. Это было правильное оружие.

— Есть для нас с тобой работенка, Элоиза, — сказал Туми винтовке и поразился звукам собственного голоса. Он не помнил, почему всегда давал такое имя своему оружию, но знал, что делал так с каждой новой пушкой. Снайпер с любовью обнял Элоизу, и, не заботясь о собственной безопасности, принялся разгадывать шаблон вражеского огня. Отслеживая смертоносные очереди до их источника, он выискивал цель…