Альфа Прим привела пленника в одиночестве, потому что только она и освященные стражи-киборги «Диадемы» имели доступ в святилище магоса.
«Они — скверный вид, — подумала она, осматривая иссохшее существо, ковыляющее перед ней, — но Империум бы развалился без их дара».
Её пленник молчал, но она чувствовала ярость в его жалком теле, хоть и не понимала, куда она направлена.
— Если ты попытаешься причинить магосу вред — то будешь страдать, — предупредила она на шипящем плотьязе. Она знала, что несмотря на хрупкость, её подопечный потенциально был смертелен — один взгляд в сокрытое под металлическим венком мог убить.
«Ксеносы поступили мудро, закрыв пустотный глаз этого существа», — подумала она.
— <Подойдите>, — скомандовал Каул, как только они вошли в Зал Нексус. Он парил над своим инфотроном в привычной паучьей позе лотоса. По бокам от него стояли тяжело бронированные киборги, имевшие больше общего с танками, чем с людьми. Их руки заменяли массивные пушки, безостановочно следовавшие за новоприбывшими. Для телохранителей магоса даже Прим была едва терпимым чужаком. Она успокоила их кодовым псалмом идентификации и толчком поставила пленника на колени перед троном её господина.
— У меня есть корабль, — без вступлений оповестил магос иссохшего мутанта, — ты проведешь его через имматериум.
Пленник молчал.
— Повторяю: у меня есть корабль и мне необходим навигатор.
С губ навигатора сорвался резкий смех. Мгновение спустя звук превратился в низкий, почти дикий вой. Затем он начал хихикать. Звук был диким и безнадежным, не имевшим абсолютно ничего общего с весельем.
«В нем умер страх, — осознала Альфа Прим, — умерло всё…»
Вспышка кровного понимания открыла ей правду — их цель оказалась безумцем.
— Они украли его, — хихикал мутант, — тау…украли мой глаз…понимаете… — Он неуверенно замолк, и его взгляд переполз на Прим, неожиданно оценивая её, — ты можешь его вернуть, как думаешь?
С воем белого шума магос сделал выпад механдеритами, схватив существо и подняв в воздух, держа над инфотроном. Ноосферная аура магоса горела, а по его телу бегали деликатные электрические разряды оттого, что разлетелись сотни лет самоконтроля.
— Ты лжешь, — сказал он. Его человеческий голос был похож на шелест иссохшего трупа. Рой мехаволокон вырвался из его капюшона и обернулся вокруг черепа пленника, пробираясь в его плоть игольно-острыми концами.
— Я ослеп, — спокойно произнес пленник. С его головы стекали легкие струйки крови, но боль умерла в нем вместе со страхом.
— Ты лжешь, — повторил магос, но Прим почувствовала ужас за его несогласием.
— Они сказали, что мой глаз был слишком опасен, — хихикал пленник, — они сказали, что его придется убрать…ради Высшего Блага.
— <Неприемлемо>, — протрещал Каул, — <я не потерплю неудачу!>. Его мехаволокна напряглись в непроизвольной ярости, и венок распался на части.
— <Ты не оТтККкк…>, — слова магоса исказились и превратились в рваный вой нуль-кода, как только он увидел ужасную правду, скрываемую мутантом. Его ноосферная аура разгорелась как короткая, яркая сверхновая и взорвалась, оставив пустоту.
Тишина.
— <Магос?>, — спросила Прим. Ответа не последовало. Её господин и навигатор в его хватке превратились в застывшую живую картину. Затем она увидела, что костлявое тело мутанта начало трястись. Сначала она думала, что от боли, но потом поняла, что он смеется.
— Я солгал, — сказал он. И засмеялся снова.
К О Н Е Ц
Прим. переводчика — кто все эти "люди"{1}
Огонь и лёд
Война — не дискретное понятие. Несмотря на поверхностные, иллюзорные доказательства обратного, она не начинается и не заканчивается какими-то строго определенными событиями. Да, у этого процесса могут быть катализаторы, кульминационные моменты, но их предпосылки и последствия — культурные, материальные и даже метафизические — уходят в прошлое и будущее, подобно зыби на реке, что течет в двух направлениях сразу.
Соответственно, война между Империумом Человечества и Империей Тау не началась и не закончилась Крестовым походом Дамоклова залива. Этот конфликт стал первой значительной вспышкой нашей вражды, и он не будет последним, но пока что мы находимся в более изящной фазе состязания. Поход закончился пятьдесят лет назад. Ничего не изменилось. Изменилось всё.
Здесь, на границах Дамоклова залива, мы втянуты в холодную войну, хитроумную игру обманов, манипуляций и сдержек, что ведется против настоящего мастера. Это утонченное противоборство, но вы ошибетесь, подумав, что оно вредит Империуму меньше, чем хищнические налеты всепожирающих тиранидов или мрачные погромы, которые устраивают некроны — ведь тау играют сердцами и умами людей. Если они победят, возможно, наша раса выживет, но точно не исполнит свое предназначение.
— Айон Эшер, гроссмейстер Дамоклова конклава, Ордо Ксенос
ДЫМ
Если хочешь разжечь пламя революции, отыщи дым противоречий.
— Калавера[19]
КЛЕЙСТ, ЗА ВОСЕМЬДЕСЯТ ОДИН ДЕНЬ ДО ЕДИНЕНИЯ
Кригер нашел своего шефа в сожженном храме на вершине холма, который тот часто навещал с тех пор, как они залегли на Клейсте четыре месяца назад. Это разрушенное здание на разрушенном мире превосходно соответствовало настрою Ганиила Мордайна. Последнее время беглый дознаватель занимал себя набросками осыпающейся статуи Сангвиния Возносящегося, что нависала над амвоном подобно окаменевшему ангелу, широко распростершему крылья над пустыми местами для верующих. Хотя скульптура представляла собой грубо обтесанный обломок местного гранита, её угрюмая торжественность неизменно притягивала Мордайна. Смятые листы пергамента, усыпавшие пол, указывали на всё более лихорадочные попытки ухватить суть Ангела; порой дознаватель уговаривал или страстно обвинял статую, будто она активно мешала его трудам. Кригер уловил всё это, пока шел к нему. Ганиил был из благородных, а телохранитель довольно долго присматривал за людьми этого сорта, чтобы понять — все они были безумцами. Наверное, что-то такое имелось в их голубой крови.
— Конклав снова сел нам на хвост! — крикнул он, шагая по нефу без намека на почтение или сдержанность. — Пора двигаться дальше, герцог.
— Снова? — Мордайн нехотя оторвался от работы. Его глаза казались налитыми кровью язвами на красивом лице. — Ты уверен?
Пустой вопрос, ведь Кригер всегда был полностью уверен во всем. Но это стало частью их ритуала; соблюдая его, беглецы перебирались с одного гибнущего мира на другой вдоль границ Дамоклова залива, всегда оставаясь на один шаг впереди Инквизиции и в десяти шагах позади надежды. Около половины этих миров, включая сам Клейст, перед началом крестового похода были уличены в недостаточной верности Империуму и расплачивались за это убийственно возросшей десятиной. Уже через пару коротких столетий большинство из них будут ободраны до костей и заброшены.
«Это станет посланием всем, — постановил гроссмейстер Эшер. — Если падет твой сосед, падешь и ты. Ничто не пробуждает верность лучше, чем разумно примененный страх».
— Сегодня ночью нужно убираться с планеты, — Кригер вытащил пачку засаленных удостоверений личности. — Я устроил нам проезд на грузовом судне, идущем через Залив. Вопросов не было.
— Опять в трюме? — кисло предположил Мордайн.
— В контейнере для рыбы, — поправил телохранитель. Увидев реакцию своего нанимателя, он быстро добавил: — Успокойся, герцог, не вместе с рыбой. Её погрузят с другой стороны.
Телохранитель пожал плечами.
