Неожиданно из-за другого конца островка, взревев мотором, прямо на них на скорости вылетела широкая, низкая моторка. Шерли быстро принялся грести в сторону. Наташа стояла в лодке во весь рост и даже подпрыгивала, радуясь неизвестно чему.

— Садись! — крикнул ей Владимир. Он отбросил сложенные удочки, хотел схватить ее за руку, дернулся, но моторка слегка зацепила их по борту, резко свернула, и Наташа с размаху полетела в воду. Их лодка перевернулась. Что-то больно ударило Бориса по голове. На несколько секунд его оглушило, он начал тонуть.

Рядом опять рявкнула двигателем моторка, вильнула прямо на них, потом ушла в сторону. Люди на ней, видимо, разглядев, что натворили, стремились поскорее скрыться.

На берегу закричали, заметались люди. В воду, не раздумывая, бросился Олег. Моторки уже не было видно. Помощь могли оказать только те, кто был на берегу. Какой-то крепыш, с еще одним, наголо остриженным подвыпившим парнем, недавно пришедшие купаться, ныряли вокруг лодки, шедшей ко дну.

— Нашел! — закричал один из них. Олег вынырнул и увидел, как они вместе тащат к берегу безжизненное тело подростка. Передав его другим, они снова бросились на поиски.

«Скорая» мчала Бориса в больницу. На голове у него сверху была большая кровавая ссадина, видимо, когда лодка перевернулась, его зацепило железной уключиной. Первую помощь ему оказали в машине скорой помощи. В больнице его немедленно повезли в операционную.

А на реке еще долго ныряли в поисках остальных. Приплыли на катере вызванные кем-то спасатели. С их помощью, Олегу удалось вытащить Володю.

Прошло около часа после того, как перевернулась лодка, Наташу так и не нашли, хоть и искали до темноты.

Тот, кого раньше называли Володей, лежал в морге на железном столе. Сергей, брат Бориса, был уже здесь. Через несколько минут родные узнали, где находится их младший сын. Раненый после легкой операции еще не пришел в себя. Ссадину зашили, но у него было сильное сотрясение мозга. И как когда-то он, перед его кроватью сидел Лёня, держал его за руку и жалобно просил: — Борис, не умирай…

Но друг его не слышал….

Молодость победила. Борис очнулся уже утром, и быстро пошел на поправку, как настоящий сыщик продолжая пока на больничной койке свои расследования и выводы.

«Тоже Наташу» нашли через три недели, как раз когда выписали из больницы Бориса. Всю разбитую о балку моста речными волнами, объеденную рыбами, ее привезли для опознания. Там была и плачущая тетя Оля. Лица, как сказал Олег, как такового у нее не было, его просто прикрыли простыней.

Шерлок увязался за братом, настоял, что тоже хочет ее увидеть и убедиться, вошел и увидел нечто раздувшееся, посиневшее, непохожее на человека. И только в волосах ее на выцветшая синяя нить говорила о том, что это именно она.

— Это она, — подтвердил и Борис.

Черную моторку, опрокинувшую их лодку, так и не нашли, на всем протяжении реки таких не было. И никто не разглядел людей, которые на них находились.

…Прошли несколько лет. Эта история так и осталась незаконченной. Не нашли убийц Наташи до сих пор, также как и тех, кто чуть не утопил его на озере.

Борис с отличием закончил в столице университет, так настоял отец, отправляя его учиться на выбор на факультет юриспруденции или криминалистики. В совершенстве знал английский, и очень неплохо французский языки. Студентом он был серьезным, и ему пророчили блестящее будущее юриста. Остался работать в Москве, в серьезном силовом ведомстве. С девчонками посмеивался, иногда провожал, но никаких серьезных отношений не заводил.

— Женские прелести не для меня, есть нечто посерьезнее в жизни. Я еще не выполнил свой долг перед погибшими друзьями.

Леня сейчас учился в архитектурном, это его очень интересовало.

Однажды, приехав в Шереметьево с напарником по служебным делам, Борис стоял и от скуки разглядывал табло с расписанием самолетов. Вдруг за спиной он услышал певучий женский говорок, в ответ на вопрос мужчины: — «Откуда вы?».

— «У нас в Рязани грибы с глазами, их едят, а они глядят».

Это точно был голос тети Оли, те же интонации, тот же смех. Когда он повернулся, то увидел спины уходящих мужчины и женщины. Быстрыми шагами он незаметно догнал их. Мужчина был очень похож на иностранца, а женщина с голоском тети Оли, в прекрасном платье, сшитом явно не в Доме быта, с высокой прической, никак не походила на ту деревенскую хохотушку, которую он помнил по известным событиям. Он обогнал их, уронил газету и, наклоняясь, украдкой посмотрел ей в лицо. Это была она. Один взгляд, брошенный на Бориса, что-то напомнил ей, и она начала беспокойно оглядываться. Борис, изменившийся с момента их последней встречи довольно сильно, на всякий случай все же юркнул в толпу. Эти двое вошли в зал досмотра пассажиров.

До отлета оставалось минут сорок. Борис, предъявив удостоверение, попросил список пассажиров этого рейса. Ни одной женщины по имени Ольга там, конечно же, не было.

Оттуда он сразу поехал к себе, позвонил брату, теперь занимающему пост начальника милиции в родном городе. Попросил его уточнить некоторые данные в их городе и связаться с Интерполом.

То, что они получили в ответ, не удивило Бориса. Его все эти годы считали свихнувшимся на истории семьи Одинцовых. Все эти смерти, трупы, убийства…

В пришедшим ответе значилось, что по доверенности, выданной Натальей Дмитриевной Одинцовой, имение ее тетушки Ксении, бывшей столбовой дворянки, знатного, вымершего рода, наследницей Натальи Одинцовой продано мелкому французскому политику Рено Девадье. Женат он на очаровательной русской княгине или графине. Борис, ознакомившись с полученной информацией, отправился к начальству и попросил немедленно оформить ему поездку во Францию. Начальству вся эта история показалась давней, неправдоподобной, с домыслами пятнадцатилетнего мальчишки. Официальную командировку ему не дали, но дали пару неофициальных контактов, на личном уровне, местных полицейских, пообещав предупредить их. Тогда он взял отпуск без содержания на неделю, купил себе туристическую путевку и уже на следующий день улетел во Францию.

Париж покорил его своей неотразимой прелестью, жизнерадостностью людей. Быстренько купив билет в предместье, где находилось имение, Борис уже через полчаса мчался электричкой мимо мелькающих полей, ухоженных лесов.

Прежде всего он зашел в отделение полиции, нашел там нужного человека, и, представившись там русским коллегой французской полиции, объяснил, что у него должны находиться неподалеку знакомые, даже соседи, жившие рядом еще в России, он потерял их точный адрес. Его новый знакомый позвонил своему знакомому, работавшему на участке, где находилось интересующее его имение.

Борис поехал туда.

— О, мадам Девадье! Отлично ее знаю! — восхищенно сказал молодой полицейский, внимательно выслушав Бориса и взглянув на часы, констатировал, — в это время она на верховой прогулке. Узнав, где искать поместье, он вышел из отделения, подошел к телефонам-автоматам. Набрал код России, затем телефон брата Сергея. Позвонил, объяснил, где находится.

— Ты ненормальный! Возвращайся немедленно! Мы не имеем права лезть к гражданам другой страны! Для этого нужны особые санкции. А ты сам можешь оказаться за решеткой и ничего не доказать. Мало ли что ты там про нее думаешь.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответил Борис и повесил трубку.

За железными вычурными решетками с гербом в виде щита, мощеная мраморной плиткой дорожка причудливо вилась меж аккуратных клумб с яркими цветами и причудливо постриженными декоративными кустарниками. Посреди этого великолепия благоухающей растительности спрятался маленький, уютный особнячок. Где-то в саду негромко щелкали нож-ницы садовника. Шерли осмотрелся, наружных камер наблюдения не обнаружил. Он выбрал местечко поуютнее, среди густого вечнозеленого кустарника, сплошной ровной стеной шедшего вдоль широкой мраморной дорожки, которая вела к двухэтажному старинному особняку. Отсюда хорошо были видны ворота и все входящие и выходящие из них, он не был виден никому.