А посреди комнаты стояла серая, очевидно, пластмассовая штука, удивительно похожая на гроб. К торцу её была прикреплена наклонная пластина из стекла, — а на ней, внутри несложной схемы, мерцала зеленая человеческая фигурка. Сбоку торчала ещё одна панель с маленьким экранчиком, — на нем было что-то, совсем уже непонятное, — и вторая, квадратная, с единственной большой красной кнопкой в полукруглом углублении.
— Ни фига себе, — сказал Сашка, входя вслед за ним. — Это что?
— Не знаю, — буркнул Мишка. — Саркофаг какой-то…
— Смотри — мигает… может, там живой кто-то?
— А давайте посмотрим, — Витька шагнул вперед и, прежде, чем кто-то успел его остановить, нажал на кнопку.
* * *
Мишка испуганно замер… но поделать ничего уже не мог. Что-то противно и высоко пискнуло, экранчики суматошно замерцали и вдруг погасли. Внутри «гроба» что-то глухо зажужжало, потом тяжеленная, похоже, крышка нехотя поднялась и отвалила в сторону. Под ней, на какой-то сине-зеленой, полупрозрачной и, наверное, очень упругой массе лежал голый и худой мальчишка, всего лет четырнадцати. Его накрывала легкая металлическая рама, — а от неё ко всему телу тянулись разноцветные проводки, кончавшиеся небольшими присосками. Смотрелось всё это очень противно, — да и дохнуло из «гроба» далеко не розами, — но присоски тут же, как по волшебству, отскочили, проводки втянулись, и рама тоже откинулась, словно нехотя отпуская жертву.
Мишка боялся увидеть под ними нечто, уже совершенно невообразимое, но абориген оказался человеком, причем, довольно симпатичным: темно-золотые волосы, лицо короткое и широкоскулое, пухлогубое, с ярко-зелеными глазами. Несколько секунд он лежал неподвижно, бессмысленно глядя в потолок, потом начал яростно выдергивать трубки, которые входили ему в рот и чуть ли не во все отверстия на теле. Наконец, сел — и снова замер, ошалело глядя на окружившую его компанию. Потом вдруг попытался вскочить, — но потерял равновесие, и грохнулся бы на пол, если бы Витька не подхватил его. Местный вырвался и заорал не своим голосом — у Мишки даже зазвенело в ушах. Он не представлял, чем бы всё это кончилось — то есть, совершенно, но Сашка вдруг шагнул вперед, — и влепил мальчишке полновесную оплеуху. Тот сел на попу и замолк, схватившись за щеку. Взгляд его стал крайне изумленным, — но всё же, хотя бы отчасти, осмысленным, хотя и метался туда-сюда, как у загнанной в угол крысы. Взгляд этот Мишке очень не понравился, и точно — мальчишка вскочил и пулей бросился за дверь. В прихожей он налетел на Йанто, и снова заорал не своим голосом. Потом до Мишки долетел сочный звук оплеухи, — Йанто вполне разделял взгляды Сашки на лучшее средство от истерики.
Мишка повернулся. Так и есть — абориген снова сидел на полу, а Йанто стоял перед ним в явной растерянности. К счастью, ему хватило ума убрать свой нож, — один вид этой жуткой штуки мог бы довести до истерики даже не столь испуганного человека. Но и без него Йанто — мокрый, обсыпанный пылью, — весьма походил на водяного или ещё какую нечисть, вроде лешего. От него резко и неприятно пахло, — должно быть, кровью убитых им тварей, — и от одного этого запаха волосы буквально вставали дыбом. Мишку ничуть не удивляло, что местный смотрит на него, как птичка на змею.
Сашка подошел к нему сзади, взял за плечи и силком поставил на ноги. Местный ошалело осмотрелся, потер ладонью покрасневшую щеку, — и вдруг бросился в комнату. Мишка испугался, что он выскочит в окно — ищи его потом! — но у выбитой рамы местный остановился, ошалело глядя на царящий снаружи разгром, обернулся, в пулеметном темпе выдал несколько совершенно неразборчивых фраз, взвизгнул, заметив, наконец, Ленку, торопливо схватил что-то вроде черно-красного полосатого халата и закутался в него.
— И что нам с ним делать? — уныло спросил Витька. — Он же тоже русского не знает ни хрена. Мало нам одного Йанто было…
Местный, однако, не терял даром времени. Подбежав к столу, он схватился за какую-то штуковину, похожую на крупную гальку. Рядом с ней лежала большая плоская железная коробка, — из неё на каком-то штативе торчали две толстых круглых палки, и между ними, прямо в воздухе, вдруг вспыхнуло цветное, непонятное изображение, быстро замигало, изменяясь. Местный лихорадочно дергал «гальку» туда и сюда и щелкал вделанными в неё кнопками. Мишка удивленно смотрел на него, — он ни фига не понимал, что тут происходит, и это очень его злило.
Изображение на экране мигнуло. Мешанину непонятных полосок и прямоугольников вдруг сменило лицо девушки, очень похожей на местного мальчишку, но на удивление ухоженной, — её гладкая, красновато-коричневая кожа и волосы блестели, словно влажные, а ярко-зеленые глаза, большие и длинные, косо поднимались к вискам. Одета она была во что-то, вроде ярко-белого платья с алыми, словно бы рублеными значками на высоком воротнике. Она удивленно уставилась на мальчишку, — и тот снова разразился речью, судя по паническим интонациям, — что-то вроде «спасите-помогите-хулиганы зрения лишают!». Девушка смотрела на него скептически, — и мальчишка быстро отступил в сторону, картинно обводя рукой собравшуюся вокруг компанию. Лицо девушки тоже приняло довольно ошалелый вид, — но она быстро опомнилась и бросила мальчишке несколько коротких, резких слов. Тот снова разразился возмущенной речью, — но экран тут же погас.
* * *
Мальчишка замер и повернулся к ним с явно испуганным выражением. Казалось, что вопрос «а бить не будете?» написан у него прямо на лице.
— Не бойся, мы тебя не тронем, — сказал Сашка, но местный, казалось, не слышал его, — он быстро моргал и смотрел так же испуганно. Мишке тоже захотелось дать ему оплеуху, — но это был бы уже перебор, и он сдержался.
Мальчишка в ответ разразился очередной пулеметной речью с тем же смыслом: «не будете ли бить?» Мишка вполне мог его понять, — кто угодно испугался бы, обнаружив в своем доме толпу незнакомцев — но, всё равно, ему стало как-то неприятно. Трусов он не любил, — горячо и почти инстинктивно. Йанто, готовый без раздумий драться с любой невообразимой жутью, был ему куда ближе, чем…
— Слушай, а звать-то тебя как?
— А? — очень по-земному сказал мальчишка, прижав руки к груди.
— Звать-то тебя как? — повторил Мишка.
— Йоло. Ыйван Йоло, — догадался мальчишка.
— Ёлка, короче, — тут же перевел Витька. — Чукотская.
— А? — Йоло повернулся к нему.
— Ёлка, — серьёзно повторил тот. — Ты — Ёлка.
— А? — выражение на лице Йоло стало откровенно недоуменным.
— Хорош гнать, — сказал Мишка. — Йоло так Йоло. Нормальное такое имя, югославское.
— А? — Йоло повернулся к нему.
— Б! — не выдержал Сашка. — Ребята, он же, похоже, помощь вызвал — милицию или «скорую», или кто у них тут…
— И что? — хмуро сказал Мишка. — Мы ж затем сюда и приперлись, чтобы высокоразвитых найти…
— Ага, а они нас тут же в дурку, — сказал Витька. — Или вообще на опыты, и всю кровь выпустят.
Йоло, между тем, вдруг бодро цапнул со стола какую-то, похожую на маленькую рацию штуку, и выскочил в коридор. Мишка бросился за ним, — но прямо перед носом у него щелкнула, закрываясь, дверь ванной. Кстати, тоже металлическая, покрытая белой эмалью, как дверца холодильника. Мальчишка недовольно дернул ручку, — но дверь даже не дрогнула. Из-за неё вновь донеслось торопливое «спасите-помогите-убивают!».
— И что теперь делать? — угрюмо спросил Витька. — Ломать? Так у нас даже топора нет, а дверь железная же…
— Да ну его, — буркнул Мишка. — Ну, выломаем — и что? Он нас с испугу кипятком ошпарит или тазиком по башке даст. А так вымоется хоть, а от как от козла воняет…
— А в самом деле… — задумчиво сказал Сашка. — Он же в этом гробу месяц, не меньше, лежал. Зачем?
— Откуда я знаю? — ответил Мишка. — Может, анабиоз у них какой…
— Прямо на дому? — спросил Витька. — В космосе сотни лет лететь, — я бы ещё понял. А тут…
— Тут они все свихнулись, — буркнул Сашка. — Вместе с миром, так сказать… Везде твари эти ненормальные и роботы, — а люди все лежат по квартирам, в таких вот гробах…
