Сакура поджала губы, сдерживая порыв закричать на него. Он даже не услышал её слов, снова всё сведя к ревности к этому Учихе! Почему он её не слышит?! Но этот вопрос неожиданно пропал из головы, и её просто передёрнуло, когда он прошелся пальцами от уха до ключицы, начиная ухмыляться, видя реакцию на свои действия.

— Скажи, ты специально злишь меня, чтобы я больше обращал на тебя внимания?

— Чего?! Я не…— но Сасори резко потянул за цепь, отчего стало ещё больнее в шее. Харуно сощурилась, что ему надо? Игру, чтобы удовлетворить не пойми что?! Но за молчание красноволосый надавил на ключицу, что снова привело к боли.

«Чёрт! Садист!!! Ну, если это так «тешит его эго», я отвечу это чертово «Да», но клянусь — ужалю его потом в сотни раз больнее!» — опуская глаза и поджимая губы, кипела внутри девушка.

— Да, братик…

— Уже лучше, — как дьявол улыбнулся мужчина, с надменностью и явным злорадством победителя. Его глаза словно горят, смотря как удав на кролика и заставляя цепенеть уже просто от тона голоса. Убрав с ключицы руку, тут же пальцем он нежно стал водить по подбородку сёстры. Словно внимая каждую её эмоцию и не видя её дернувшегося лица.

— Тебе явно доставляет удовольствие видеть меня злым.

— Да, братик, — смотря взглядом куда угодно, но не на него, выжимала она слова. Только подумать, Королева киллеров, девушка, в своём возрасте имеющая уважение в своих кругах, сейчас мямлит как дитя и боится заглянуть в глаза Сасори, своего самого родного человека. Как до такого дошло? Но эти волны мурашек и страха, отчего хочется убежать, спрятаться, но не чувствовать этого.

— Тебе же нравится, когда я смотрю лишь на тебя? — Приблизился он к ней лицом. Харуно покраснела, расширив глаза. Что? Что за вопрос, весьма недвусмысленный? Но Сакура чувствовала, как стала напрягаться цепь, и закрыла глаза, выдавливая из себя очередное:

— Да, братик… — Мужчина чуть-чуть потянул за цепочку, заставив поднять её голову, и, отклонившись немного, одним глазом смотрит ей в глаз и тихо шепчет на ушко:

— У тебя мурашки от моих действий?

— Да, братик… — вся красная и словно не чувствуя себя, проговорила девушка. Его горячее дыхание обжигало, глаза не позволяли даже подумать, чтобы отвернуться, наводя на душу панику, которая всё громче и громче.

— Ты сейчас замрешь и не будешь отстраняться, тогда я закончу с наказанием, поняла меня?

— Да, братик… — сощурившись и пытаясь убрать голову, проговорила девушка, но его рука не дала. Харуно просто ненавидит себя сейчас, за эту слабину, за подчинение. Сасори же времени не терял и языком провёл по её ушной раковине, опустившись ниже и зажав губами мочку уха.

Сакура вся красная, закусывала губы и сдерживала поток неожиданно пришедших слез, как же это на неё непохоже… Но воспоминания были сильнее. Всю жизнь она ненавидела прикосновения, даже те, которые дарили тепло, по одной причине — после них следует боль.

Но она не ждала такого от Сасори. Чувствовать, как родной брат языком проводит от твоего уха по шее — вызывает мурашки и страх. Паника нарастает, она стискивает кулаки, всё проглатывая и проглатывая эти эмоции, а глупый вопрос буквально орёт в голове: Когда это прекратится?

— Хватит… — сдавленно всхлипнула она, тут же парень отпрянул, посмотрев ей в лицо. Карие глаза словно напуганы, увидев в её очах застывшие слёзы. Акасуно уже не выглядит таким пугающим, скорее потерянным и очнувшимся, потому что его взгляд прошёлся от ошейника до цепи, словно в первый раз вообще его увидел. Посмотрев ей в лицо, он не увидел ничего, кроме страха и дрожи, и сглотнул.

«Что я наделал?..»

Мужчина обнял её в охапку, отпустив ошейник и прижимая к себе так, словно она может в любой момент раствориться. Сакура тут же стала отстраняться, крутиться, но без толку — он сильнее.

— Прости меня… Я не знаю, что на меня нашло. Прости, я идиот, только не плачь. — Девушка ещё раз попыталась отстраниться, чувствуя только большую боль, но уже моральную. Эти слова он говорил в детстве, но его действия сейчас окрасили их в чёрный цвет.

— Я этого тебе никогда не забуду… — сдавленно ответила розововолосая, ни на миг не останавливая попытки вырваться. Но, видимо, слова дальше сами стали выходить, всё нарастая и нарастая. — Твоя наглость, ревность, сокрытие правды, что это такое? Почему я должна тебе доверять, когда знаю: слово не так — и цепь! Твоя помешанность на мне перешла все границы, это все больше смахивает на инцест! — Сасори молчит, ему тут крыть нечем. Но именно из-за этого молчания Сакура замерла и широко посмотрела на него. Почему он не спорит? Разве на такие слова не нужно сказать что-то опровергающее? Нет, этого… Или же?… — Скажи, ты… Ты любишь меня?

У Акасуно расширились зрачки, но внешне на этот вопрос реакции — никакой. Мужчина смотрит на Харуно, но видит перед собой ту любознательную малышку, которая ходила за ним хвостом. Уже всё очевидно, она не глупа и чувствует его ненормальность. Тогда, что останавливает сказать «да»? Что?..

— А какой брат не будет любить свою сестру? — положил он ей руки на плечи, но девушка их скинула, сжав кулаки, вызывая на это удивление.

— Я об этом тебя спросила. Ты любишь меня как… девушку? — Сама покраснела, но упорно пилит его взором Королева.

— А сама как думаешь? — с небольшой долей любопытства спросил он, чувствуя, как начинает отзываться его сердце внутри, почувствовав, что сейчас он может услышать то, что просто так не узнаешь — её отношение к такому проявлению любви.

— Этого я и страшусь… — Сакура отвела в сторону взгляд. Выдохнув, снова резко посмотрела на брата. Пора уже разъяснить такие «милые» отношения, которые переходят за грань. — Ты сам понимаешь то, что порой между нами происходит — это не нормально. Я никогда не слышала, чтобы брат с сестрой могли спокойно засыпать в одной постели, обнимать друг друга и ласкать шею. О, Боги, прошу, молчи! Не говори мне ничего сейчас про детство! — сразу выпалила она, только увидев, что нии-сан готов возражать. — Тогда мы были детьми! И сам вспомни, как однажды твой такой выпад комментировали наши родители? Папа был очень зол, я его таким редко видела.

— А что, ты бы хотела такого, как у наших Тсукури? — Сузил глаза красноволосый, чувствуя некий укол, что его ткнули носом в то, что он и так понимает, что нельзя. Ох, если бы она только знала, какие на самом деле его посещают идеи, как можно было провести с ней ночи, если бы только почувствовала, как каждый день сгорать внутри, понимая, что пожар может унять лишь та, о которой даже мечтать нельзя! Но тут и Харуно готова была вскипеть.

— Не кидайся с одной грани на другую.

— Даже так… — Сасори сложил руки на груди. — Ну, давай, расскажи мне, какой я «странный», Сакура. Прости, конечно, но ты росла среди пацанов, откуда тебе вообще знать, как ведут себя нормальные брат и сестра?

— Знаю, потому что в Фостоне у меня появились братья, — на этот раз без нервов ответила Харуно, отмечая взглядом, что Акасуно весь напрягся. — И ни один из них никогда даже не думал о том, что порой делаем мы.

— А что мы такого делаем? Сакура, это не аргументы, а речи ребёнка, который не может объяснить, чем зол, — каменным тоном заявил мужчина. Но Харуно уже чувствует, что он уходит от ответа, так яро, что становится не по себе.

— Что мы делаем? Да ничего, братишка, просто нормальные люди называют подобное инцестом. Твоя ревность, твоё поведение, твои наказания с этим чёртовым ошейником, как это я должна принять?

— Ах, точно! Я же теперь ублюдок, позабыл немного, сестричка! — вскипел снова он, уже приготовив ряд таких же обвинений. — А как мне реагировать, что ты вечно рискуешь собой, исчезаешь чёрт знает куда и постоянно рядом с этим Учихой!

— А сам?! — не уступала зеленоглазая. — Исчезаешь, скрываешь правду, тебя застать — это всё равно что приз выиграть! И при этом ты пытаешься меня изменить? Поздно меня уже воспитывать, я давно не та девочка, которая пряталась за тобой! — Они замолчали и оба смотрели с мигающими глазами друг на друга. Обстановка нарастала, от наказания всё перетекло в скандал.