Сасори в одних брюках спустился на первый этаж, держа руки в карманах. Его взгляд был опущен, сам он — словно вымучен и помят, потускневшие глаза с тёмными кругами под ними словно довершали вид мученика. Его мысли были все перемешаны: дела, дела, дела, о которых всё говорят его люди, и так же и даже громче в голове: сестра, сестра, сестра. Неделя прошла, а донора нет, Сакура по-прежнему без сознания, видеться с ней можно всего с трёх до пяти дня и иногда ночью, но это уже заплатив, и то — не больше 30 минут…

Кто бы знал, какая это пытка видеть бледное неподвижное лицо, чувствовать вечно холодную руку и знать, что сердечко той, которую хотел уберечь, пронзил нож… Конечно, Акасуно не мог не винить себя. Ведь это он уехал, бросив всё, он не сказал ей ни слова, он не додумался, что в его отсутствие будут проблемы с этими Учихами и Хаяси, что Харуно снова затянут в мир киллеров, а она, конечно, не сможет бросить товарищей…

Он сел на диван. Вокруг было непривычно тихо, обычно дом был наполнен звуками, если не сказать шумом: либо слуги делали свои дела, либо же Дей и Ино спорили, но их ещё нет. За окном туман, солнце само ещё лениво спит, не давая новому дню начаться. А ведь сейчас мужчина, сидя так и смотря в окно на это утреннее чудо, чувствовал сильнейшее дежавю. Он уже просыпался так рано, но очень давно…

Ему тогда было 8 лет. До тех страшных событий ещё целый беззаботный год, но тогда он этого ещё не знал. Сасори, проснувшись чуть свет, сам не зная почему, спустился на первый этаж. На улице был туман, большие и чистые окна, словно щит, не пропускали его в дом, но сад стал таким загадочным…

Сев на диван, он начал наблюдать за погодой, размышляя о том, как же появляется туман? А почему его нельзя пощупать? А можно ли лизнуть?

«Хотя нет, глупо…» — он покачал головой, как бы отвечая сам себе.

— Нии-сан? — Сасори резко повернулся, побледнев, но тут же выдохнул, увидев стоящую рядом Сакуру, сонно потирающую глазки, которые были немного красноватыми от сна. Она была такой милой, что он невольно улыбнулся.

«Слишком мило, как котёнок, только проснувшийся», — пронеслось в его голове.

— Почему не спишь? — Он решил спросить, потому что Сакура была такой соней, что порой будить её — было очень трудным занятием, поэтому его и удивило то, что она сейчас встала сама.

— Боюсь…

— А? — Сасори непонимающе расширил глаза, но увидел начинающие собираться слезинки в глазах сестрички, что его взволновало. «Да что случилось-то?» — Сакура, что такое?

— Папа ночью спешил сильно и не увидел Сакуру, он говорил, что едет на дело, и просил маму его не ждать месяц. Почему?

Сасори запнулся, мысли быстро щёлкали в его мозгу: «Месяц? Отец, конечно, уезжал и раньше надолго, но сейчас-то почему? Да и я этого не знал, очень странно… Но сказать этого своей малышке не могу, она и так сейчас вот-вот заплачет. Так что же делать? А, придумал!

— Не беспокойся, отец сильный и смелый, он приедет быстро, ты и не заметишь, как месяц пролетит! — Сасори улыбнулся и тут же расставил руки. — Ну, иди сюда.

Сакура кивнула и радостно подбежала к нему, сев рядом и охватив своими ручками его торс, на что он крепко обнял сестру в ответ.

«Так тепло…»

— Сакура верит Сасори. — Подняла головку девочка, уже перестав плакать и покраснев. «Этот румянец сделал её ещё милее, или это просто я так вижу?» — Сасори всегда будет рядом с Сакурой?

— Конечно! — серьёзно кивнул он, инстинктивно обняв крепче. Он не знал, почему так любил обнимать её, не знал, почему хотел проводить время только с сестрой.

«Ну, можно ещё с Деем», — мысленно добавил он. Но самое главное, он не знал, почему, став старше, ему запретили целовать её в щёчку или обнимать, или спать в одной кровати.

«Разве это плохо?» — спросил он у себя.

«Сасори, ты уже достаточно взрослый и должен понимать: ты и Сакура разные. Она девочка, ты мальчик и должен защищать и любить её, но по-другому», — вспомнил он хмуро сказанные слова отца.

«Как по-другому?» — ещё спросил он, потому что искренне не понимал, а его папа тогда покачал головой и начал долгий рассказ о семье и о том, что некоторые вещи недопустимы.

Он мотнул головой, пытаясь прогнать мысли.

«Я всё равно не понимаю. Теперь только наедине мы так себя ведём, но неужели вся причина в том, что Сакура мне сестра? А чем плохо любить сестру? Она ведь всегда рядом, такая слабенькая и хрупкая».

Тут он почувствовал, что чудо, обнявшее его, странно уткнулась мне в грудь, опустив глаза, он снова не смог сдержать улыбки.

«Уснула», — промелькнуло у него в голове, а он продолжил наблюдать за сестрой, отмечая, что она так смешно приоткрыла ротик и прижалась к нему.

«Пусть поспит, наверное, нервничала всю ночь».

Он аккуратно начал гладить её по голове, тронув губами макушку.

«Кажется, я знаю, как назвать то, что чувствую, об этом часто говорит мама, часто можно увидеть в кино, но теперь я знаю, как это называется, и раньше жутко стеснялся, да и отец запретил, но…»

— Как же я люблю тебя, — он зарылся носом в её волосы, закрыв глаза.

— Ни грамма не вырос, — сам себе сказал парень, отмахнувшись от своих воспоминаний, и продолжил потухшими очами смотреть в окно. Кто же тогда знал, что он нарушит своё слово о том, что всегда будет рядом дважды? Кто знал, что так рано поняв, какова любовь, это чувство переродится и останется до сих пор?

Как же резали подобные воспоминания, острее ножа. Но, увы, выкинуть их из головы у него не получалось — они всегда с ним и будут повторяться всю жизнь. Как бы это страшно ни звучало, но недавно Акасуно подумал о том, что будет в случае неудачной операции и смерти его сестры. Ответ до ужаса прост: он перепишет всё на Дея, хоть тот и не Акасуно, но ему доверяет его же клан. А дальше — пуля, которая будет выпущена прямо в голову.

Возможно, кто-то считает это слабостью. И Сасори с ними согласится: суицид — удел слабых, тех, кто решил сдаться. Вот так и он решил, что потерь с него хватит, просто не сможет уже жить с этим гнётом, снова обретя, так потерять!

Но сейчас в голове мелькнула другая мысль, она была ему неприятна, но мозг, как будто издеваясь, спрашивал именно это, да и учитывая последние дни, это немудрено.

«А ты так же решишь струсить, Учиха?» — хмуро сузил глаза Сасори.

Все эти дни Саске был в больнице, и как бы это ни раздражало, но Акасуно не мог не увидеть, что кроется во взгляде этого Учихи.

«Любовь?» — Сасори не знал сильнее и прочнее ли это чувство, чем у него самого, но был уверен: пока его не было, эти двое словно стали ближе, а честный рассказ Дея об их приключениях не заставлял удивляться почему. Но его больше всего бесило то, что Дей высказал однажды: «А знаешь, этот Учиха не так плох. Конечно, придурошный, но тебе же будет лучше, если он и Сакура будут вместе, сам понимаешь, инцест не особо принимается». Тогда он послал его к чёрту, сказав, чтобы тот не лез не в своё дело.

«Но вдруг его слова не такие бредовые, как может показаться на первый взгляд?»

— Да пошло всё, — встал с места Акасуно, решив одеться и уже поехать в больницу, ожидание уже не просто играло на его нервах, а разрывало их.

Саске уже был в больнице, он буквально примчался, можно сказать, что с петухами, чем возмутил весь медперсонал. Но ему это было необходимо, увидеть её и ощутить в полной мере, какая же он тварь…

Вчерашний вечер.

Вернувшись домой и отключив все телефоны, кроме домашнего, Саске сел в кресло и, выдохнув, закрыл глаза. Он не чувствовал собственного сердца, словно его нет вовсе, даже сейчас ему было так холодно и остро, только теперь ещё добавлялась тревога, потому что непонятно, как дела в больнице.

Наверное, дай ему волю — он был бы в той палате круглые сутки, но есть две причины, которые мешали ему это делать:

1) Процедуры и лечение, которое просто должны быть.

2) Её старший брат Марионеточник, который говорил и смотрел так, что казалось, будто он не прочь повторить драку.