Порядок вещей будет восстановлен.

Лёгкая улыбка коснулась его губ.

Он никогда ещё не чувствовал себя настолько уверенным, сильным. Оказавшимся там, где нужно, тогда, когда нужно.

Он поднял ладонь вверх, и наконец-то дымовая завеса дрогнула, позволяя его глазам видеть кое-что новое. Кое-кого ещё — сидящего перед ним человека.

Туго закутанный в рваное, серое, но всё ещё живо развивающееся тряпьё, молодой мужчина, со спутанными, покрытыми грязью и засохшей кровью волосами, гематомами на руках, оголённом плече и лице.

Аллен никогда не видел его лица прежде, но знал его. Шут.

И Шут смотрел вниз, прямо на лежащее в его тонких руках изломанное, бескровное тело молодого мужчины с прекрасным в своей смерти, застывшим лицом. Распахнутые золотые глаза не потускнели даже сейчас, устремляя свой невидящий взор вверх, резко очерченные скулы, впалые щёки, высокий лоб, едва прикрытый золотистыми прядями, приоткрытые сухие губы, с засохшими на них каплями крови.

Отвести взгляд было невозможно.

Никогда ещё смерть не казалась Аллену столь завораживающей, подлинной и окончательной. Казалось, что на руках Шута покоится не человек, а существо совершенно иного порядка. Совершенно иного масштаба.

Вот только, только…

Как единственная могила, обозначенная огромными руинами, так и это тело означало одно и тоже, и дышать становилось невозможно от сдавливающей в груди боли. Это была смерть мира. Хрупкого, непостоянного, всеми разрушаемого, но единственного пригодного и раз за разом порождающего людей мира.

Хелеос не был Сердцем Чистой Силы — он был её создателем, без которого сила умерла бы. И он был Сердцем, Сердцем мира, гибель которого оставляла этот мир беззащитным.

Шут, держащий руку прямо над своим господином, поднял голову и будто бы сквозь время, будто бы это и не воспоминания вовсе, но прямой разрыв, встретился взглядом с Алленом. И тот сразу увидел и бесконечную пустыню, и руины огромного некогда, величественного сооружения. И небо. Белое-белое небо с огромным осколком чёрной луны.

И Шут с мёртвым Хелеосом на руках среди этих руин, со своим развевающимся Плащом поднимает ладонь над проломленной грудной клеткой и…

И разрушает время.

Это было точкой начала.

И Аллен был точкой конца. Конца, который был уже очень близко.

Белое небо с чёрным вновь перевернулись, и в уши ударила оглушающая тишина. Рука с негромким хлопком упала на пол, взгляд растеряно метался между разрушенными стенами и колоннами. Он был здесь, в управлении, и не мог найти сил даже думать, даже встать на ноги, и он…

Он плакал. Плакал от страха, боли, может быть, чего-то ещё. Плакал, храня в себе странное знание о том, что этот мир, весь мир на самом деле может быть разрушен в любой момент, и есть всего одна преграда на пути его разрушения. И эта преграда сейчас растёт в его животе невинным, ничего не подозревающим младенцем.

— Аллен? — хриплый голос Лави звучал будто из другой реальности. Его пальцы коснулись мокрой от слёз щеки подростка. — Ты в порядке? Пытался не дать тебе проснуться, но позорно провалился.

— Всё нормально, я… — Уолкер шмыгнул носом, торопливо, с трудом поднимаясь на ноги и замечая, что пол и коридор почему-то превратился в горку. И потолок тоже. И весь коридор теперь уходит вниз и внезапно переламывается в середине пути.

— Здесь опять было землетрясение. И, очевидно, акума и землетрясение такого размаха… да ещё та волна в самом начале – это не то, что могла выдержать местная защита.

— Чёрт возьми, я… — Аллен схватился руками за рубашку Лави.

— Вы должны убираться и немедленно! — Бак, возникший из ниоткуда, тоже дёрнул Лави за рукав, указывая на Уолкера. Рубашка, не выдержав, хрустнула и разошлась по шву, оголяя плечо. Бак растерянно потряс куском ткани, и это его действие прилично разрядило обстановку. Особенно, когда Лави дёрнул свой оторванный рукав обратно, бормоча что-то про извращенцев.

— Бак? – Аллен кашлянул, стараясь сдержать неуместный смех, – В чём дело-то?

— Здесь есть ещё один Четвёртый, и он уже разрушил практически треть отделения. – Глава Азиатского отделения наконец-то перестал пялиться на перевязывающего свою руку бывшим рукавом Лави.

— Когда… — Лави ошеломленно оглянулся, понимая, что что-то упустил.

— Это не важно, сейчас все уходят, и вы должны тоже уходить. Это землетрясение разрушило каким-то образом основу защиты. Здесь всё вот-вот рухнет, а что-то уже рухнуло!

— Врата! — потянулся было вперёд Аллен, и Лави, перехватывая его за талию и спасая от падения, сначала подивился выпирающему животу, а потом мысленно пнул себя.

— Врата заблокировались сразу, как только высадились акума, — объяснил Бак.

— Их можно открыть!

— Аллен, мы не можем…

— Это не так уж сложно, просто дайте мне… — Аллен поискал в воздухе руками и снова закашлялся. — Дайте мне ручку. Или что-то ещё, чем можно чертить.

Лави решительно протянул мальчику обломок рыжего кирпича и лично расчистил пол от пыли и обломков, дабы создать место для необходимых расчётов.

— Ты знаешь, с чем имеешь дело?

— Не совсем. Но я знаю, что может побороть почти любую блокировку. — Говорить о том, что впервые он догадался о подобном в прошлые двенадцать лет, когда его наказанного заперли в комнате без обеда, не хотелось. К тому же тогда ему ещё больше влетело, когда его побег заметили. Однако позднее юный Неа упорно совершенствовал технику и в итоге сообразил нечто и впрямь эффективное.

Нужно было лишь освежить память, и кирпич затанцевал над серой плиткой, оставляя резкие, лишь ему понятные символы.

Врата распахнулись через девять минут, когда Бак говорил с кем-то в сторонке. Очевидно, в отделении остались ещё не только они, но как раз их и выгоняли.

Аллен замер перед распахнутыми вратами и оглянулся изумленно.

— А Фоу! — воскликнул он, но встретился лишь с ледяным взглядом Бака. — Мы оставим её?

— Она уже истощена, Аллен…

— Что? Но это неправильно!

— Лави, затащи его во врата!

— Он же убьёт меня потом!

— Я и сейчас справлюсь! — выставляя лезвия на плаще, зарычал подросток обессилено, не замечая катящихся по щекам слёз. — Это неправильно, оставлять её здесь…

— Аллен, если останутся хоть основы того, что было заложено, мы сможем восстановить Стража. Через врата сюда могут прийти Генералы, это слишком сложно для вас сейчас! Нам надо выжить, чтобы было кому восстанавливать это место!! — непререкаемо заявил Бак.

— Стража, — тихо повторил Аллен, мысли путались после небольшого прояснения с разработкой команды открытия врат. Виски нещадно ломило, а зрение размывалось от слёз. Это был слишком большой груз для него одного. То, что свершилось в прошлом, что ещё свершится, то, что должен делать он… и эти разрушения и хаос.

И он позволил рукам Лави утащить себя внутрь.

Следующее пробуждение было не самым приятным. Тяжесть на лбу доставляла массу дискомфорта. Холодная, мокрая тяжесть. Зато исчезла головная боль. И тело тоже пришло в порядок, предательская дрожь осталась в прошлом. Только под ним был жёсткий и, наверное, холодный пол. Наверное, потому что самому Аллену сейчас было опять очень жарко. А значит, это, скорее всего, его плащ снова обмотал его с головы до пят и греет зачем-то. Может, опять исцеляет. Может, ещё что-то делает.

Аллен предпочитал не мешать и вместо этого медленно и неуверенно сел, открывая глаза. Тёмные стены, дальний закуток, узкие, высокие окна и слышно шум волн. Башня. Он действительно вернулся в Башню.

— Старик, смотри, Аллен очнулся!

— Аллен? — над Уолкером тут же нависла старческая голова с подведёнными чёрными кругами глазами, в которой Аллен узнал Книжника.

— Что случилось?

— Вы с Лави вернулись из разрушенного Азиатского подразделения. Туда отправились так же Генерал Найн и Чао Джи для дальнейшей зачистки и до того, пока ты не сможешь восстановить врата.

— В Башне их не поставишь. Главные сейчас открылись к моим аварийным, и сменить их нельзя. Тем более с теми улучшениями, что я недавно внёс в систему.