— Ага. У него ещё на глазу кругляш чёрный. А зачем, пап?

— Его глаз болен немного, — почти машинально ответил Аллен, судорожно соображая. — Или совсем уже ослеп. Не знаю. Роад? А сколько…

— Семь лет, Аллен. И, судя по тому, что я слышала о Книжнике, ваш Лави пришёл чертовски вовремя.

========== Отражение третье. ==========

Миссия под кодовым названием «Найти своих и не потеряться» оказалась не такой простой, как надеялся Лави. У него не было никаких кодов для связи с Орденом, да и связываться с ним было, мягко говоря, не предусмотрительно. Сейчас, когда прошло почти семь лет, если считать по месяцам, сейчас, когда мир мог измениться до неузнаваемости, они с Юу оказались в очень непростом положении.

К лучшему было лишь то, что Канда не собирался обвинять в случившемся потащившего его в скалы Лави.

К лучшему, конечно, было и то, что люди жили, мир стоял на месте, знакомый и родной.

На этом плюсы заканчивались.

— Может быть, мы не только живы, но и в здравом уме, — напомнил Юу, после того как нервный Лави, прохаживающийся по поляне туда-сюда, озвучил для себя или для них обоих примерные выводы о ситуации.

— Ну, да, учитывая, что мы были чёрт знает в какой дыре уже целых шесть лет, скажем спасибо сохранившемуся рассудку.

«И памяти» — мог бы добавить он про себя. Для него это было важно. Помнить всё, что рассказал Хелеос. А там было достаточно информации для размышления, запоминания, расширения границ известной истории.

— Что вы, книжники, делаете в таких ситуациях?

— Выбираем, куда нам надо двигаться, и двигаемся туда. Я поступил бы так же, если бы знал, куда идти и из чего выбирать. Но за эти годы… Надо найти информацию, людей на худой конец, глянуть газеты, не встал ли мир на дыбы. И куда нам теперь тащиться. Конечно, это не даст полной гарантии, но хоть что-то.

И только тогда, остановив взгляд на безразлично рассевшемся и расслабленном Юу, Лави вдруг подумал кое о чём ещё.

— А ты сам-то в Орден собираешься?

Юу и так был оторван от реальности. Больше чем другие люди. Он жил ради того, кто, вопреки личному убеждению, не числился в числе мертвых.До поры до времени — его тоже не миновала чаша сия. Юу и сам, кажется, на полном серьёзе не знал, что делать с собой дальше. И предложение Лави прогуляться и выскоблить историю из древних стен цитадели Хелеоса было принято с охотой.

А что ещё делать? Просто жить?

Лави с трудом представлял, как обычные экзорцисты справились бы с такой задачей. Он видел солдат, вернувшихся с войны, оглушённых мирными городами и временем, ещё не до конца сообразивших, в чём дело. Кто-то приспосабливался, кто-то находил способ быть счастливым, кто-то медленно катился на дно, кто-то сходил с ума. Такое оставляет отпечаток на всю жизнь. Такое может стать смыслом жизни, и в мирное время бессмысленность приводит лишь к разрушению. Разрушению всего того, за что ты боролся.

И Лави знал, что Юу не тот человек, который позволил бы себе остаться без дела. И не тот, кто ступил бы на такой путь. Не по своей воле, по крайней мере. Не с полным осознанием происходящего.

Но Лави переживал.

— Мы должны же узнать, что случилось со всей войной, чистой силой, с семьей серомордых.

Ах, да, война всё ещё была его целью. Пусть и не такой вдохновляющей. И узнать, что с ней случилось, это именно то, что казалось логичным.

— А потом?

— А «потом» зависит от того, что мы узнаем. Если война закончена, то каким способом?

— Тем самым, что говорил Хелеос?

— Мне откуда знать, ты его слушал, не я, — фыркнул Юу.

И Лави ошеломлённо оглянулся. Они ведь стояли там вместе. И вместе слушали. И точно оба понимали, что им говорят. И там было о настоящих планах Хелеоса — безумных и гениальных, стоит это признать, планах. Жаль даже, что Лави никому не мог о них рассказать и обнадёжить. И не мог быть уверенным в том, что всё случится как задумывали.

План был гениальным, но и сложным. Определённо, он не предусматривал то, что Лави с Кандой провалятся в оставшуюся всё ещё в стенах цитадели воронку и пропадут на шесть лет…

Но ведь…

— Мы слушали его оба.

— Ты слушал. Я нет. Только самое начало. Только часть.

— Подожди-ка, — Лави выпрямился, складывая руки перед лицом, — тогда что же ты слышал? Кроме самого начала?

— Я? Я слышал о том, что теперь эта цитадель перестанет существовать. И по большей части она всё это время существовала вне времени благодаря усилиям Шута и Хелеоса. Если я верно понял всю эту хрень, то в один момент Хелеос узнал о своей смерти…

— А после Шут придумал решение. Разрушить время.

— Именно. Но разрушить время нужно было с самой критической точки, со смерти Хелеоса. Они подготовили всё для этого, раньше времени закончили формирование всей чистой силы, чтобы освободить купели внизу, где раньше создавалась чистая сила. И когда пришёл срок и Хелеос умер, Шут обернул время вспять, распоров его слой. Разрушил, иными словами. Звучало это так, по крайней мере. И время обернулось лишь вокруг Шута и Хелеоса, вернувшихся назад. Шут от того, кажется, умер. А «второй» Хелеос, находился наверху, ожидал смерти, когда «первый» живым, оказался запечатан в купелях плащом. Можно сказать, даже в плаще. Так как у нас оказалось два Сердца в одном времени будто бы, один из них продолжал сидеть вне времени, скажем так. А тот Хелеос подготовил всё необходимое, позаботился о спасении части людей, чтобы не всё население было заражено геном Ноев, и, как полагается по сценарию, пошёл умирать. И не умер. Его сила осталась в его мире, потому как он был запечатан вне времени, но всё же в этом мире. Это то, что я понял. Или, может быть, не всё — японец пожал плечами. — В конце, возможно, Хелеос не умер второй раз, но растворился, соединившись с самим собой, и вышла безумная петля. И это было лишь потому, что кто-то умудрился расслоить время. Чудесно.

Лави, не ожидавший когда-либо услышать что-либо подобное из уст Канды, тем более когда Юу так спокоен и уверен, закашлялся, когда рассказ был наконец закончен.

— Да. Примерно дело было так.

— А так как время не создано для того, чтобы его вспарывали, рушили и переиначивали и прятали что-либо, то и были эти ваши Камнепады. Землетрясения, они были вызваны Мояши, так? Или тем, что он не справлялся с навалившимся на него бременем? Мир был разрушен, кстати, я так и не понял чем. Судя по всему, именно созданием этого самого разлома. И Нои там были не причём.

— Да. Это верно, — Лави кивнул. — Если бы Хелеос умер, погиб бы весь мир и человечество без надежды на возвращение, а так мы снова здесь и не так уж и плохо живём.

— А цитадель, оказывается, была не настолько реальной, насколько утверждал ты.

— Мой косяк, — кивнул Лави.

Юу тоже кивнул.

Что-то во всём этом было не так.

— Только мне такого не объясняли. Мне рассказали кое-что иное, я уже знал про то, как примерно было устроено разрушение времени, а то, что не знал, смог додумать. И в этом нет ничего странного. Однако… мне правда говорили не то, что тебе! Ты вообще слышал кого-то другого в это время?

Юу пожал плечами и отозвался самым легкомысленным тоном из возможных:

— Может быть, со мной общался кто-то другой.

И Лави понял, как много ещё не понимает об этом мире. И конкретно об одном японце.

Остаток дня прошёл, а попытки мирно выяснить, что же рассказали Юу, проваливались одна за другой. В том, что ему рассказали что-то важное, Лави больше не сомневался. В том, что его, кажется, дразнят этим фактом, дразнят информацией — тоже. Обычно он делал такое с врагами, и врагов было в пору жалеть в такой ситуации, а тут совсем другое положение.

Ничего узнать Лави не сумел. И попытаться взять в руки молот не позволял простой факт: они даже приблизительно не дома, и их приняли погостить задаром, считай, и они должны вести себя как самые лучшие гости в мире. Их даже ужином накормили, в конце концов. Хозяйка сокрушалась о том, что Юу слишком худой.