Во всём этом было, по крайней мере, одно хорошее — он наконец-то мог вернуться и….

И хотя бы узнать, что происходит у Кролика.

Потому что в последние дни это интересовало его так же сильно, как чистая сила, Нои и всё остальное.

========== Отражение десятое. ==========

Последний, он же второй день в «Предгрозовой Тишине» Лави отчаянно присматривался ко всем обитателям, прислушивался к каждому слову, запоминал обстановку и пытался делать выводы. Всего лишь историк, записывающий ход войн в мире, ему не нужно разбираться в мотивах и причинах тех или иных безумных и пугающих поступков. Он верит лишь фактам. Когда речь заходила о людях, их эмоциональном состоянии, мыслях и планах, ничто не могло принять на себя статус истины в последней инстанции.

С этой стороны классические знания Книжников должны были быть довольно скудны.

Однако реальная история порой в корне отличалась от того, что говорили люди, так что хватило бы и фактов в копилке книжников, и она всё равно оказалась бы заполнена до самых краёв, даже при условии постоянного расширения. Ведь растёт и мир, растёт и человечество, отношения между государствами становятся всё более запутанными, а порой на историю влияют ещё и действия одиночек, казалась бы, неприметных на какой-то стадии своего пути, одиночек, заявляющихся однажды и переворачивающих мир с ног на голову. Или с головы на ноги. Или заставляющих делать сальто. В зависимости от того, в каком положении находятся окружающие и что задумали одиночки.

За всем нужно успевать приглядывать.

Но… Опять «но». Если раньше Лави предпочитал избегать людей, наблюдая лишь за действиями и словами в лучшем случае, то осознание слабостей данного способа продолжало грызть изнутри. Страх упустить суть сменился ощущением, что он давно упускает что-то, возможно, важное для себя. Да и при условии, что Сердце возвращалось, а Книжники снова становились именно его жрецами, всё должно было немного поменяться.

Может быть, и к лучшему. А может быть, изменения будут столь незаметными…

Конечно, Лави, знающий, что именно задумал Хелеос, опасался краха. Ему казалось, будто безумный ребёнок вдруг решил поиграть с миром. Сначала сломал время, а теперь собирался творить нечто, ну совершенно неожиданное!

В любом случае, в воздухе парил запах громадных перемен, и Лави собирался как следует рассмотреть их всех вместе и каждую по отдельности, но только тогда, когда обновлённое Сердце, теперь уже Вьят, пробудит свою сущность.

Так спокойней.

А пока Лави мог наблюдать за обитателями «Тишины» и делать бессовестные выводы.

Обиднее всего было из-за отсутствия Эвана и нежелания мозолить глаза Тики. Нет, это логично и очень-очень хорошо для сохранения мира и гармонии, пережившей появление в подвале Канды, но Лави было интересно абсолютно всё, что происходило, и, в первую очередь, он желал видеть живые доказательства происходящего.

Хорошо ещё хоть дети Аллена были здесь.

Вьят, растущий в два раза быстрее, чем нужно, задумчивый, знающий, кем он будет, но всё ещё остающийся мальчишкой. И Рия, обыкновенная девчонка, которой нравится красный и рыжий цвет волос. От чего наблюдать за ней было ещё проще. И Лави, не обладай он таким хорошим зрением и не знай, куда надо смотреть, пропустил бы одну занятную в ней вещь, хоть и до сих пор не был вполне уверен в том, что он видел.

Просто рисунок не выходил из головы.

Просто девчонка крутилась поблизости.

Возможно, он устал, он действительно устал, и ему могло померещиться. Он слишком долго напрягал глаза и свои несчастные мозги, но её тень всего на один миг показалась ему немного объёмной. Она была идеальной формы по соотношению к телу и положению девочки, она была именно там, где предполагалось освещением. Она была там, где должна, и такой, какой должна.

Но его глаз выхватил «объём» тени. Возможно, придуманный объём.

Возможно… Что-то с тенью было не так. Переживать, на первый взгляд, не о чём. Если это не раннее пробуждение, но уж его-то Нои дома точно бы не проморгали.

И предупреждать Аллена на пустом месте из-за возможных галлюцинациях казалось неразумным.

Лави собирал информацию с закрытым ртом, пытаясь что-то сообразить из старательных рассказов Аллена, бегло просматривая газеты за прошлые пару лет (более старых в доме, к сожалению, не оказалось) и интересуясь не только тем, что происходило в Ордене, но и новыми небольшими войнами, вспыхивающими то там, то тут.

Юный книжник был действительно рад вернуться ко всегда притягивающему его занятию. Бумаги, книги, отчёты, рыться в них, пробегать взглядом по строкам. Искать совпадения, выделять детали, не видимые никому другому, находить новые и всё более интересные факты. Он обожал свою работу, секреты и возню с бумагой в некотором роде. Через какое-то время всегда становилось немного скучно, но после долгих переходов так приятно коснуться пальцами бумаги, смаковать всякую переворачиваемую страницу.

О да, он скучал. И даже довольно неуклюжий обзор Аллена ничуть не ухудшил настроение Лави.

Лави был полностью погружён в работу.

Лави действительно любил своё дело.

Лави наслаждался и отдыхал, работая, ум был как никогда ясным, сознание чистым, вычеты ложились один за другим, гладко, ровно, закономерно.

И даже слова Аллена об изменившихся его взаимоотношениях с Кандой он не вспоминал в тот день и ночь, которую не мог позволить себе спать. Он вообще не думал о Канде и даже не замечал этого. И, между тем, считал его присутствие рядом с собой чем-то самим собой разумеющимся.

И сам ничего из этого не замечал.

Уходили они с Юу немного в разное время, и Лави даже нервничал, понимая, что здесь, в королевстве застывших Ноев, растут только дети, которых он впервые увидел, да Тевак. Да, молодая женщина была единственным показателем того, что время вообще-то идёт. И что прошло его уже не так мало, как кажется Лави.

А осторожные предупреждения Аллена о возможной травме или болезни Старика Книжника тем более заставляли переживать.

Потому, когда Лави входил во врата, он нервничал. И оттого действительно растерялся, когда что-то прилетело ему по голове, а потом, как в старые добрые времена, на ученика книжника обрушился поток брани.

Книжник очень явно выражал своё недовольство… всем. И тем, что Лави застрял на семь почти лет, – в первую очередь. И Лави пришлось дожидаться самого конца возмущений, чтобы попытаться оправдаться. Он ведь тоже ничего такого не хотел.

И только тогда он сумел хорошо разглядеть книжника.

И не увидел в нём ничего тревожного или страшного. Нет, книжники вообще имеют обыкновение бодро жить до самых своих последних дней, а потом вдруг за один-два года умирают. Для своих лет Старик был слишком активен для большинства людей, разве что какие-то монахи, изучающие медитации и различные боевые искусства, могли похвастаться подобным.

И Книжник мог иметь подобное происхождение, конечно. Старик никогда не рассказывал конкретно о своём прошлом, до того как он сам не попал в ученики, а это было чёрт знает сколько лет назад. Обучение ученика занимало немало лет! От двадцати и больше в обычном случае! А сам Лави, по сравнению с большинством, был неучем, но, судя по тому, что его выбрали в тот момент, когда время отчаянно поджимало, талантливым неучем. Ведь Старик уже тогда понимал, что не может тратить время на выбор и должен начать обучение поскорее.

Быть может, в Лави действительно было всё, чтобы стать каким-никаким, а всё же книжником.

Но бурлящая до самого конца жизнь была общей чертой для всех представителей этой профессии.

И Книжник пока выглядел неплохо. Разве что.. что… пах по-другому. Он никогда на памяти Лави не курил чисто табак, всё какие-то свои странные травы. Ну, не то чтобы странные, но всё же…

Сейчас от него этого запаха не исходило, какой-то другой, более терпкий и явно ощутимый.

Лави не стал сразу спрашивать о его здоровье, потому как вопросы посыпались вначале на него, и сам ученик в это время задал лишь один вопрос и пристально высматривал ответ. Стал ли его учитель медленнее, стал ли слабее?