Прохор преодолел нежелание куда-то ехать, что-то делать и двигаться вообще, прыгнул к Саблину прямо с кровати, нанося ему три удара из разных положений: левой рукой, правой и коленом. Но Дан заблокировал удары, и они несколько секунд кружили по комнате, избегая столкновений с мебелью, «качали суплес», намечая удары и тут же организуя веерную защиту.

Прохор сдался первым, подставил ладонь, Саблин шлёпнул по ней своей ладонью, и оба спустились на первый этаж дома, где играла тихая музыка.

– Умывайся, – сказал Саблин, выходя на веранду.

Прохор скрылся в туалете, постоял под душем и тоже вышел на веранду в хорошем расположении духа, несмотря на высказанные Даном предположения о подозрительных личностях.

Саблин сидел за столом один.

– Михась скоро будет, завтракаем без него. Потом поедем на озеро, если ты не против.

– Рыбак я никакой, – признался Прохор, – но посижу у воды с удовольствием.

Саблин подвинул к себе тарелку с творожной запеканкой.

– Накладывай что душе угодно, ешь, все уже позавтракали и разбежались. Ты говорил, что навестил своего «родича».

– Мне не очень нравится его пофигизм, – оживился Прохор, накладывая себе салату. – Но я вижу, парень потихоньку оживает, меняется. Даже Устя это заметила, его подруга. Если будет двигаться в том же направлении, из него выйдет толк.

– О чём вы говорили?

– Я с ним поэкспериментировал.

– В каком смысле?

– Взял с собой в поход по числомирам.

Саблин недоверчиво отставил вилку.

– Каким образом?

– Он предложил подсоединиться, я согласился и подцепил его «эго». Объяснить не смогу, это произошло на уровне глубокой психики, на рефлексе, на воле, но главное – нам удалось объединиться, причём с первой же попытки, что удивительно.

– Ничего удивительного, вы родственные души.

– Скорее мы хорошо понимаем друг друга. Соображает он быстро, хотя в физическом плане предпочитает диван вместо турника.

– И где вы были?

– Мы путешествовали недолго, посетили всего три превалитета: двенадцатый – для разминки, потом семьдесят пятый Капрекар, узел двузначного самопорождённого числа, и мир трёхзначного репьюнита.

– Что такое репьюнит?

– Число, состоящее из одних единиц. Мы с тобой живём в двузначном репьюнит-мире – в одиннадцатом, следующий репьюнит – сто одиннадцатый, за ним тысяча сто одиннадцатый и так далее.

– Простенькие числа.

– Не скажи, у них тоже куча всяких сакральных свойств.

– Почему ты выбрал сто одиннадцатый репьюнит?

– Совершенно случайно, подумал, что я там не был.

– Насколько я помню по твоим рассказам, ты всего-то посетил полсотни миров. Мог бы и другое число выбрать.

– Так получилось. Прохор-12 нас почуял, всё-таки я был с «грузом» личности второго Прохора, но отнёсся к нашему выходу абсолютно индифферентно, самообладание у него просто железобетонное! Я извинился, и мы пошли дальше, в семьдесят пятый Капрекар.

– А туда почему?

– Опять же без всякого замысла, случайно.

– Кем там служит твой «родич»?

– Не поверишь – он работяга на заводе энергосберегающих электроламп.

– Почему не поверю, не обязательно быть математиком, чтобы изучать философию, эзотерику и боевые искусства. Главное – иметь к этому стремление плюс хорошие мозги. А у твоих «родственничков» мозги неплохие.

– Спасибо.

– Это не похвала, тебе повезло с родственной линией. Чем вас порадовал семьдесят пятый Капрекар?

– В общем, ничем особенным. Формообразующими модами там являются гептаэдр и пентаэдр, поэтому в архитектуре царит грубоватая эклектика, эдакое нагромождение геометрических форм: внизу уже, вверху шире. Да и в природе больше выпуклого и многоугольного.

– А что интересного в сто одиннадцатом репьюните?

– Вот там есть на что посмотреть. Изумительной красоты готика! В архитектуре всё вытянуто вверх, люди стройные и худые, транспорт весь летающий, в природе – ажурность и колоссальное разнообразие цветущих растений. Я хотел там задержаться, однако напарник заторопился обратно, пришла его девушка.

– Посмотреть бы.

– Почему нет? Саблин есть и там.

– Кто он?

– Извини, не знаю, не поинтересовался, – виновато развёл руками Прохор.

– А ты там кто?

– Писатель, очень известный, издал более сотни романов. Что интересно: несмотря на распространение компьютерных читалок, книги там издаются и продаются очень даже неплохо, в отличие от нашей реальности, так что мой Прохор не бедствует.

– Неужели тексты не воруют?

– Там предусмотрены такие жёсткие меры наказания за воровство, что никто не рискует. Сажают на три, а то и на пять лет!

– Жесть! – восхитился Саблин. – Как им удалось провести в жизнь такие законы?

– Спроси чего-нибудь полегче, моё знакомство с превалитетом-111 было беглым, я провёл там всего пять минут.

– Научил бы и меня присоединять к себе личности других Саблиных. Вдруг пригодится?

– Я же говорю, у меня получилось само собой, без особого напряга. Может, и у тебя получится, просто нужна практика хождений по «родичам».

– Ты обещал мне сделать эргион.

– Начал уже, – вспомнил Прохор. – Но это дело непростое, долгое, требует внимания. Думаю, закончу твой эргион через неделю.

В саду послышались голоса, шаги, и на веранде появился Михаил в неизменной соломенной шляпе, жёлтой футболке и холщовых штанах. В руке он держал удочки и деревянный ящичек.

– Вот, приготовил опарыша. Привет, Прохор. Поели? Я готов, можем отправляться.

Саблин отставил кружку с чаем, встал.

– Пойду собираться. Ты так поедешь?

Прохор перевёл взгляд на свои шорты.

– Нет, я тоже переоденусь.

– Жду у машины. – Михаил потопал обратно в сад.

Вскоре все собрались возле «вездехода», как Михась называл свой «Форд»-пикап, и компания отправилась на рыбалку.

– Не высовывайся, – посоветовал Саблин, когда пикап пылил по улочке и выезжал за околицу деревни.

Действительно, у крайнего дома слева стоял пятнистый джип «Нива-Хаммер», и возле него курила компания парней в камуфляже, уставившаяся на проезжавший мимо «Форд». Кто они такие и к какому ведомству принадлежат, понять было трудно, так как никаких знаков отличия на их костюмах и безрукавках не было, но смотрели все четверо конкретно, прицельно, и это Прохору не понравилось.

– Охотники… – беззвучно шевельнул он губами.

– Что? – посмотрел на него Саблин.

Он очнулся.

– Мужики неприятные…

– Миш, знаешь этих мордоворотов?

– Это свои, – спокойно ответил Михась. – Куклачёв собрал бывших сослуживцев-десантников, к нам повадились кавказцы из соседней Лебедяни, задираются, к девчонкам пристают, ну, Сёма и решил устроить убедительный сбор, показать, кто здесь хозяин.

– А полиция что ж?

– Полиция только узбеков да таджиков обирать может, на это у неё и сноровки, и умения хватает.

– Инциденты были?

– Двух наших поломали, наши пятерых кавказцев в больницу отправили, так что ничья пока. А что будет дальше, одному богу известно.

До озера доехали за четверть часа.

«Форд» свернул с просёлочной дороги прямо в стену акации, как показалось Прохору, попетлял между деревьями и выехал к водоёму, напоминавшему круглое голубое зеркало в обрамлении густого кустарника. Но спуск к нему был пологий, и выход чистый, песчаный.

– Сюда мало кто ездит, – сказал Михась, открывая багажник. – Ни пройти, ни проехать. Я случайно подъезд разузнал, точнее, дед Петрян показал, сосед. Слева в озерко ручеёк впадает, справа вытекает, потому оно чистое, без ила и водорослей, практически не цветёт. А дальше за ним топи начинаются, болото до самой Мещёры, так что все боятся в том направлении ходить, даже местные грибники.

Прохор получил свою удочку, выбрал местечко посуше и уселся на берегу на стульчике, специально захваченном хозяйственным Михаилом для таких случаев.

Остальные расположились в рядок по берегу.

Было тихо, тепло и дремотно. Лес жил своей жизнью, перекликались птицы, куковала кукушка, где-то рассыпал стаккато дятел, смолк, в озере плескалась рыба.