— Я верну свою дочь.
— Не вернешь. Хоуп всё еще борется, но скоро она сдастся. Как только заклинание завершится, я навсегда останусь в её теле. Ты не навредишь мне. Я твоя дочь, ты не сможешь.
Хейли не может навредить своей дочери, а вот она может. Может, ведь в ее теле самая могущественная ведьма.
Инаду может ее остановить саму Хейли Маршалл и насадить ее тело на пику во дворе, словно Хейли не любящая мать, а грязное, убитое на охоте животное.
Его понацения — Кетрин Пирс исчезла из его разума. Исчезла та, кто всегда принемала его темную сторону, могла выдержить его характер и он бы так хотел, чтобы была рядом, появилачь на пороге особняка его семьи и поцеловала, а может не хочет его видеть его. Сейчас уже не важно, ведь он продал свою душу, его душа сгорела. Он ищет свидания со смертью, тет-а-тет. Им есть, что обсудить, ведь Элайджа ходит по этой земле уже десять столетей. Он оказался черным для Хейли. Слишком пропитан тьмой, но враг еще не повержен. Элайджа, как раньше, предельно старательно, выжить не пытается и спокойно идет с братом в место, где его убила Пустота. Лучше вновь умереть. Клаус считает, что его бруьу нужны лучшие запасы крови и выдержанный виски, еще отпустить Хейли. Отпустуть навсегда.
Элайджа знает, ему нужна она.
Вернуть прошлое, чтобы было, как раньше: в одной постели, ночь не спали, встречали рассвет, укутанные черными простынями и горячо только от одних взглядов, глаза в глаза, его пиджак брошенный на ее хрупкие плечи, хоть Пирс и не холодно совсем. Им нужно держаться вместе за руки. Им нужно сидеть и пить вино или кофе за одним столом. Им нужно находится в одной комнате.Им нужно немного больше времени оправиться, стряхнуть пепел, научиться вновь закрывать глаза. Им нужно вместе.
Элайджа помнит свои слова, помнит пустую комнату и то, что выбрал семью, а не любовь.
Еще он помнит то, что не помнит она.
Помнит, как в двадцатые, в Чикаго, куда последовал за братом, узнав о нападении Майкла встретил ее и вытаскивал ее из комнаты, на окраине, полной тоски, пустых бутылок из-под виски, который был под запретом, но не для нее. Кетрин Пирс позволено все. Для Кетрин Пирс несуществует запретов.Она ведь напилась, потому что ее очередной план провалился, а Клаус сбежал, а значит ей вновь нужно будет попробовать отомстить. Помнит, как на улицу за руку выводил, садил на скамейку и касался ее коротких волос, пытался понять куда же делись ее кудри и почему она выбрала именно прическу « боб» проводил ладонью по ее щеке, мол смотри, Катерина, это воздух. Нравится дышать? Ты должна дышать, ведь борьба у тебя в кровь. Он возвращет ее к жизни, только вот открыл глаза на скамейке она сидит в полном одиночестве. Он исчез с потоком ветра, но спас ее. Этот человек чести всегда имел связь с Кетрин Пирс.
Он возвращал ее к жизни и убивал.
Убивал, когда следуя за его семьей оказывается в Луизиане и видит, как губернатор принимает их. Еще она видит его в одной постели с Селест. Видит сквозь приоткрытую сквозняком дверь ее комнаты, ведь ведьма жила на полнгм попечении Элайджи и своем особняке, слышит ее смех и ей невыносимо. Она ведь тоже так смеялась, когда-то, в дворцовом саду, когда они играли в догонялки, а он пытался отвлечь ее. Помнит и не верит, что ее место заняла другая, ведь все они пустышки, развлечение на ночь и у нее тоже много мужчин, и она этого не отрицает. Только ей больно. Только Кетрин Пирс покидает город в тот же день и не просто, потому что опасно, Клаус рядом и убил сына губернатора, который был с его сестрой, а потому что Элайджа счастлив с другой. Только она не выдерживает, просит остановить карету, падает по среди песчаной дороги, сжимает в руках землю, кричит и рыдает взахлеб. Только она не смириться и не выдержит, если он будет счастлив с другой, а она будет страдать из-за этих чувств, которые не спешат умереть и покидать ее.
Помнит больше, чем должен бы. Помнит, как видел ее на концерте Nirvana, и зачем его вообще занесло в подобное место.
Помнит, как увидев его в толпе в Швейцарии она испугалась и поспешила исчезнуть, раствориться, думая, что он с Клаусом, а он был один и столько лет был в ссоре с братом, считая, что тот сбросил гробы с их семьей в море. Кетрин видела и знала, насколько Элайджа ценил семью и как важна связь с Клаусом, которого тот всегда спасал: от себя и его вспыльчивости или врагов.
И забывать они не будут точно все это.
Воспоминания всегда останутся с нами и стереть их, освободится от них увы, удается не всем. Если только амнезия или лоботомия.
Он убежденный феминист.
Она до феминизма докатилась, до полного отрицания существующего прав мужчин и просто играла с ними, бросала, унижала, уничтожала или просто удовлетворяла свои желания и потребности, впрочем, поступала так, как с женщинами поступали многие мужчины.
До самого предельного конца докатилась и Ада, а его убила и принесла в жертву Инаду, а ведь всегда Кетрин считала, что излишне геройство ни к чему хорошему не приводит, только к смерти.
Только Элайджа никого близко к себе не подпускал. Древний вампир, со множеством демонов внутри, который пытался быль благородный и поступать правильно.
Только не в правилах стервы Пирс впускать кого-то в свой мир.Эгоистичная вамрирша, которая потеряла саму себя отчаянно пытаясь выжить.
Только они подпустили друг друга к себе близко, царапины от ее осиных коготков, на нем заживают быстро, не боится совсем, а вот как выть с ножом в ее сердце и сирелой в его сердце, ведь вытащить не могут, не в силах. Могут только терпеть боль и жить дальше.
Поранились друг другом.
Сломались.
Они могли бы спасать друг друга, могли бы заполнить одиночество и пустоту внутри друг друга.
Кетрин Пирс — его панацея.
Кетрин его вылечила, от тоски, обыденности избавила, безнадежности, дарила тепло с поцелуем или прикосновением. Перекроил ее до сдвига, до фраз, до хруста костей, научил жить и не дрожать из-за своей безопасности, ведь он рядом и защитит.
Теперь ее нет.
— Нормально, привыкается, — пытается успокоить сам себя в мыслях.
Элайджа знает, что возможно, это новый виток его сумасшелствия. Самый яркий и, на этот раз, последний. Болезненный.
Элайджа уже принял решение для себя.
Дошел до края. Сломался. Он дышал, с треском раздвигая лопатки, Элайджа принял решение, надеясь, что в этот раз верное. Клаус должен спасти свою дочь и не позволить тьме завладеть ею. Хоуп не должна видеть все плохое, что видели Майклсоны. Элайджа должен быть сильным и в жизни рядом с Хоуп ему нет места.
— Никлаус, когда это закончится, я хочу, чтобы ты увёз Хейли и Хоуп отсюда. От всего этого.
— Ты не включил себя в это уравнение. Что бы Хейли в тебе не увидела, она примет это.
— Нет, не примет. Я не могу объяснить ей то, что она увидела, Никлаус. Кто я…
— Все забывается? — думает Ээлайджа.
Если бы ему позволили убить себя — забыть.
Катерины нет рядом, Хейли не простит и даже семье, за которую он так сражался такой Элайджа не нужен.
Не нужен с внутренними Демонами, которые поселились в его черепной коробке и никак не затихают. Он никогда не был один.
Никогда.
После этих слов сказанных брату Элайджу в тугой узел затягивается, душит, горит.
Элайджа знает, что с этой болячкой так просто не справиться, научилась преданным быть внутреннему монстр, влип в катастрофу его мечты, вера в счастье с Хейли — рухнули, сухими листьями опали. А Кетрин не ушла окончательно. Майклсон научился воспринимать, что рядом с ним, внутри, точно такой же битый зверь.
Легче не становится. Наверное, не станет никогда.
Три-два-один, ему нужно сделать этот смелый шаг. Он всегда боролся за семью, а не за себя.
Элайджа уже сломался, знает, чтобы выжить и починить ему нужна она. Ее нет рядом, она мертва, а значит ему нужно отправится в забвение. Значит, единственный выход, избавится от всей этой боли — убить себя.
Можно ли сломать Клауса Майклсона? Можно добравшись до его дочери. Пустота смогла добраться до его дочери, завладела ее телом и контролирует разум. Клаус Майклсон может и монстр, но этот монстр убьет любого, кто встанет на его пути или причинит вред, боль Хоуп — свет его надежды. Только вот попадая в разум дочери он видит голубой свет и Хоуп, которая сидит у стены и засыпает. У нее нет сил сражаться с этой силы. Только ее отец здесь и это предает ей силы.
