***
Вечер сменяется ночью. Элайджа Майклсон поднимается вверх по лестнице. В подъезде темно и путь ему освещает только тусклый свет мобильного телефона. Прикладывает телефон к правому уху, но слышит тоже, что и слышал пять минут назад. Слышал тоже самое, только прижимал телефон к левому уху.
Слышит протяженные гудки, которые сменяются автоответчиком и монотонным голосом сестры : « Привет, вы позвонили Ребекки Майклсон, если я не отвечаю на ваш телефонный звонок, то скорее всего, я мертва. »
Оставьте ваше сообщение после звукового сигнала, - сколько раз он уже слышал эту фразу произносимую приятным женским голосом. Голосом автоответчика, а не голосом сестры. Элайджа названивал сестре целый день. Волновался и переживал, ведь Ребекка не отвечала. Переживал за любимую сестру. Грустил, словно предчувствовал беду. Элайджа всегда чувствовал, если с его семьей могло произойти нечто ужасное. Они ведь семья и чувствуют, если с одним может случиться что-то ужасное. Предчувствует, сердце сжимается, болит, словно в его вогнали клинок.
— Ребекка, сестра, перезвони мне. Я волнуюсь. Перезвони.
Семейные проблемы или разлады всегда отражались на Элайджи. Отражались болью и грустью в глазах. Прячет мобильный, в карман брюк, открывает входную дверь, в свою квартиру. Несколько оборотов железным ключом, толкает дверь. Вздыхает, осматривая комнату при свете луны. Снова наступила ночь и на небо взошла луна.
Полумрак. Вдыхает запах. В комнате пахнет карамелью и энергичным, одновременно успокаивающим ароматам сандала. В воздухе вместе с запахом ароматических свечей и палочек витает ее запах, запах ее цветочно-восточных духов. Сегодня она предпочла Miss Dior Eau Fraiche, Элайджа безошибочно определяет это, так же как и то, что она здесь. Здесь в его квартире.
— Я знаю, что ты здесь, Катерина! Я слышу твой запах!
Ему хотелось любить её, один звук её шагов уже его обессиливал.
Появляется перед ним в бордовом, кружевном белье, в руках два бокал шампанского. Натягивает самую сахарную улыбку из всех возможных, забавно морщит носик. Знает, что ни один мужчина не устоит. Знает, что использовать секс, в своих целях, манипулировать с помощью секса самый верный путь, если желаешь подчинить своей воли мужчину.
Тогда, глядя на нее, стоящую на каблуках, в одном кружевном белье, ее оливковую кожу освещает лунный свет. Смотрит на ее стоящую в полумраке. Ей не холодно, а тот окидывает взглядом ее формы. Любуется, словно она своим ядом отравляет его кровь, заставляет кровь кипеть, чувствовать, этого хватает, чтобы он вновь почувствовал страсть. Чувствовал жар по телу тела. Впервые ощутил возбуждение и вожделения лишь от одного вида Кетрин.
Катерина обвивает руками его шею, усмехается. Сегодня решила сыграть с огнем, знает, настолько наивными могут быть мужчины.
— В прошлый раз ты был слишком груб, зол и такой ты нравишься мне еще больше, желал вырвать мое сердце из груди, но ведь все равно у тебя не вышло бы убить мой образ, который отпечатан в тебе, - шепчет, касается кожи, оставляет свой поцелуй на мочке уха.
Она желает делать его своей игрушкой, как и тех, что были до него, что послушно вели себя, те, кому она пообещать : вечную и открытую любовь. Ложь. Те глупцы и верили ей. Элайджа исключение. Не такой.
Поцелуй длится минуту. За эти шестьдесят секунд тело тает под жаром вампирши, которая, слишком близко прижимается к нему, сбрасывает с его плеч пиджак, слишком жарко. Он обвивает её талию своими руками и ощущает весь этот жар.
Жар страсти. Он желает заполнить свою пустоту в душе и Кетрин знает это. Знает, каким способом мужчины заполняют пустоту и печать в своей душе. А она просто хочет развлечься, желает заполучить новую игрушку в свою коллекцию.
Пирс обожает играть с огнём. И в прямом, и в переносном смысле данной фразы. Кетрин любила жечь спички, дожидаясь, пока они сгорят до самого основания и обожгут кожу, любила сжигать прошлую жизнь, бросать спички и сжигать все дотла. Кетрин никогда не оставляла после себя следов. Кетрин оставляла после себя только пепел. Серый пепел.
Разрывает поцелуй, отталкивает от себя, на лбу появляется складочка, выражающее привычное недовольство. В такие моменты он думает, что знает ее наизусть. Изучил и знал, каким способом она управляет мужчинами. Знает ее лучше, чем она сама. Знает, что та, которую он любил, умерла, а Кетрин спала со всеми, кто ей приглядывался или нужен был, для достижение своей цели или защиты. Спала, использовала в своих целях, обманывала, мужчин заставляя их поверить в то, чего нет, и капля по капле она теряла своё самоуважение. Как женщина, которую он любит, докатилась до такого, растоптала свое самоуважение, пришла к нему в одном нижнем белье, предлагает себя, словно она товар. Что с ней стало?
— Не помню, чтобы я желал тебя видеть, Катерина, - он передергивает плечами. — Как ты попала сюда?
— Разве я не могу прийти к тому, кого пожелала видеть, с кем желаю провести эту, и все последующие ночи? Это не запрещено, - ухмыляется, протягивает ему бокал шампанского. — Выпьем?
— Ах, так ты поняла второй шанс, который, я дарую не каждому. Так ты решила использовать второй шанс? Это, по-твоему называется любовью, Катерина? Это не любовь, Катерина. Это не настоящая любовь. Это, просто желание, страсть, но не та настоящая, взаимная, искренняя любовь. Это не любовь.
Оттолкнул. Оттолкнул с вампирской силой. Оттолкнул, словно она ненужная вещь. Первый мужнина, который оттолкнул ее и это действительно заставило Пирс забеспокоиться. Она сидит на полу, в одном нижнем белье, холодно, опускает ресницы, поджимает под себя ноги, обнимает себя, отгораживаясь от него, снова погружаясь в себя, в свои страхи и воспоминания, в то, от чего невозможно уйти и невозможно забыться в алкоголе, развлечении с мужчинами. Не может уйти от себя. Невозможно. Он в порыве гнева бросает бокал в стену. Осколки хрустально бокала разбросаны по комнате. Вкус ее губ сводит с ума, его не чем не перебьешь.
Сводит с ума. Только ему нельзя сходит с ума. Нельзя позволить сердцу взять верх и поддаться чувствам, нужно утолить голод в глазах . Нельзя быть ней этой ночью. Нельзя целовать ее упругий живой, целовать шею. Нельзя мечтать о ней, о том, как сорвет с нее это белье, о том, как будет любим ее. Нельзя поддаться желанию. Нельзя желать ее. Нельзя, но ее яд уже достиг его сердца.
Сводит с ума. Кетрин понимает, что тот отверг ее и не знает, как быть дальше, не знает, что теперь ожидать от него. Не знает, на что он способен ведомый гневом. Неужели Кетрин Пирс совершила ошибку. Ошибку, и это заставляет ее волноваться.
Сходит с ума, злиться, ругает себя, ведь впервые все пошло не по плану, не так, как желала Пирс. Впервые она,как никогда ощущает свою беспомощность.
Ощущает то, что она и вправду потрепанный ненужный товар. Не нужна. Такая, не нужна ему. Ему не нужны, пустые обещание и секс. Не нужна такая дрянь, как Кетрин, и если тот любил, то искренние чувства он испытывал к Катерине. Именно Катерине, а не Кетрин. Понимает, что такая лживая, эгоистичная дрянь не нужна ему и оттого на ее глазах сверкают слезинки. Слезы от осознания того, что она не нужна. Путая и не нужна. Дрянь. Изношенная вещь.
Взглянул и увидел слезы. Теперь она не натягивает фальшивую улыбку, не пытается играть и управлять игрой, теперь на ее глазах слезы, теперь она настоящая. Теперь он видит Катерину. Катерину, которая напугана, запугана и не знает, как поступить. Теперь он видит ее настоящее лицо. Настоящая и такую ее он не посмеет выставить за дверь или отказать в помощи, такой ей он верит и никогда не причинит боль. Поднимет с пода пиджак, инстинктивно встряхивает его, чтобы избавиться от грязи и мельчайших частиц пыли. Кладет свою ладонь поверх ее оголенного плеча, поправляет бретель бюстгальтера, набрасывает пиджак, а та просто молчит и пытается согреться этим отрезком ткани, который наброшен сейчас на ее плечи, и на какое-то мгновение ей кажется, что вот это то, что так искала, желала и ждала Кетрин. Ждала, что кто кто-то не воспользуется ее, а просто окажется рядом, скажет, что она достойна лучшего, проявит к ней заботу. Просто позаботится о ней, и она сможет снять свою личину. Сможет освободиться от этой железной маски и раскрыть свою настоящую сторону. Сможет быть настоящей.
