— Ты совсем не хочешь со мной быть, — надулась Настя.
— Я никогда не обещал на тебе жениться, милая моя. Просто использовал немного своего обаяния, чтобы обрести с твоей помощью свободу.
— Не забывай, кто ты такой, — начала злиться Настя. — И что бы с тобой без меня было.
— Я помню, солнышко. Слишком хорошо помню. Но я буду жить с этой информацией, и жить неплохо. А тебе я выражаю благодарность от лица всего нашего неполноценного коллектива.
Чанмин театрально поклонился Насте. Девушка, рассерженно всхлипнув, достала мобильный телефон и демонстративно включила песню «Keep Your Head Down» группы TVXQ.
— По фигу мороз, я уже привык, — пожал плечами Чанмин. — Хичоль каждый день байки рассказывает. Я могу даже посмотреть «Райское ранчо» от начала до конца и не разбить экран телевизора. Разве только усну от скуки. — Чанмин снова погладил Настю, как маленького ребенка, по голове и, разворачиваясь, помахал ей рукой. — Сходи ты уже на свидание с тем парнем из группы, честное слово. А то ему скоро надоест приставать.
— Ты даже говоришь, как Чанмин!
— Не-е-ет, это он говорит, как я.
Чанмин подошел к Джеджуну и обнял его за талию, будто забыв о том, что сам же и запрещал публичное изъявление чувств.
— Ты с ней встречался? — спросил Джеджун.
— Почти, — уклончиво ответил вампир. — Она пристала ко мне, как банный лист. Теперь чего-нибудь учудит. Брошенные женщины — они даже в девятнадцать лет опасны.
На борту самолета Юно и в самом деле испугался. Он сидел у иллюминатора и видел, как воздушное судно отрывается от земли.
— Я читал, как это происходит. Я читал. Но у меня все равно сердце замирает, — пояснил он, прижимая ладонь к груди.
— Трусишка волчик серенький, — пропел Хичоль. — Давай я тебя за ручку подержу. Вот так.
— Что за разврат? — воскликнул Кюхён, сидевший рядом с ними, у прохода. — Если вы извращенцы, то хоть имейте совесть и не показывайте это всем!
— Я же его за руку взял, — обалдел Хичоль. — Где ты разврат усмотрел? А вот как ты отреагируешь, если я сделаю это? — Он поднес руку Юно к губам и пошло облизал его указательный палец. Кюхён чуть не свалился со своего кресла, благо был пристегнут.
— Зря ты это сделал, — прошептал Юно на ухо Хичолю. — Разбудил во мне инстинкты альфа-самца. Знаешь, я читал, что в туалетах самолетов пассажиры часто предаются страсти…
— Да ну тебя, пушистик, — опешил Хичоль, который все еще с трудом представлял себя в одной постели с Юно. — Мы же это… враги. Ты «Сумерки» смотрел?
— Намекаешь на возможность близости, а затем сам же и отталкиваешь… Некрасиво.
— Все хорошо. Ты вон в окошечко выгляни. Страшно до потери пульса!
— Не буду я туда смотреть. На тебя полюбуюсь.
Ючон тем временем знакомился с музыкой, которую включил для него Джунсу на своем телефоне. Это были якобы его любимые песни. Майор слушал попсу с простенькими текстами о любви и представлял себе своего двойника в розовой футболочке и с заколочкой в волосах, который включает этот позор музыкального искусства на полную громкость и прыгает под него по квартире художника. И не ошибся: Джунсу вспомнил, как однажды, вернувшись домой, застал юношу танцующим перед зеркалом и поющим в расческу.
— Как же все-таки хорошо, что мы вместе, — ласково произнес Джунсу, погладив майора по колену. — Если бы тебя не было рядом, я бы сошел с ума в чужом мире.
— Ага, я тоже, — ответил Ючон. Еще собираясь на рейс, он думал, что в Мексике признается Джунсу. Но теперь снова отложил объяснение. «Это, наверное, бесконечно будет, — невесело подумал Ючон. — И, чтоб хорошего мужика не обидеть, я рано или поздно стану его бабой. Приплыли.»
А Джеджун читал книгу, то и дело украдкой поглядывая на Чанмина. Вампир уставился в иллюминатор и не считал нужным притворяться. Он выглядел опустошенным. Все-таки, вероятно, рассуждения по поводу «похорон ангела» были только бравадой.
«Мы так похожи, — подумал Джеджун с нежностью. — Оба любили тех, к кому не могли прикоснуться, оба пережили ужасное разочарование. Рыжую девочку по имени Настя стоит поблагодарить. С ее помощью мы, из разных миров, оказались рядом.»
Где-то в Париже
Мужчина с длинными огненно-рыжими волосами протянул правую руку в тонкой черной перчатке к чашечке с эспрессо и поднес ее к губам. Сделав глоток, он сказал:
— Итак, ты считаешь, что мой слуга мертв?
— Да, господин, — ответил другой мужчина, с аккуратно подстриженными волосами и в белоснежной рубашке с короткими рукавами. Вообще, в Париже стояли первые жаркие дни, и только самоубийцы надевали что-то теплое. Ну, или те, кому требовалось скрывать под длинными рукавами и перчатками изъяны внешности. — Он не откликается на ваш зов, и его соседи утверждают, что он просто исчез.
— Ханни, я бы почувствовал смерть своего слуги, — напомнил рыжеволосый. — Я же ощутил, например, убийство Юно. Почему с Чанмином должно быть иначе? Он жив, только я не понимаю, что с ним случилось. Ищи лучше. Мне нужна эта дрянь. Второй такой очаровательной подлой дешевки мне уже не найти.
— А мне не нравится Чанмин, пап, — сказал еще один мужчина, сидевший за тем же столиком в открытом кафе. — Мне кажется, он себе на уме. На змею подколодную смахивает.
— Да, Хёкдже, это так. Но против меня и вас он не восстанет. Да ему и в голову не придет. Он привык служить и без хозяина растеряется.
— И мне он не нравится, папа его больше нас любит, — вздохнул четвертый из беседующих вампиров.
— Глупости, Донхэ, — поморщился отец. — Вы — мои дети. А он — просто раб. Домашнее животное.
Ханген, он же при хорошем настроении господина просто «Ханни», а при плохом — «Эй ты», понуро опустил взгляд. Он не приходился кровным родственником одному из самых могущественных вампиров мира, а потому тоже не мог рассчитывать на какое-то иное звание, кроме «раба» и «питомца». Впрочем, быть все время рядом с обожаемым господином, — этого ему часто было достаточно. Пропавший маленький гаденыш такой привилегией, по крайней мере, не пользовался.
— Ханни, ты слышал? — уточнил господин, поднимая руку в черной перчатке. — Найди мне Шим Чанмина. Хоть из-под земли достань.
— А он чмо вообще-то, скажи, Донхэ? — сказал Хёкдже, обращаясь к брату. — Стал строить из себя аристократа с утонченным вкусом. Но куда ему… Если не откроет модный журнал — ни за что не сообразит, как одеться. И поэтому вечно ходит, как на неделе высокой моды, то есть как внезапно разбогатевший деревенский дурак.
— И его духи! — закатил глаза Донхэ. — Отдельная песня. Вероятно, он думает, что чем более тяжелый аромат — тем он сексуальнее. Но на самом деле в его присутствии нередко хочется зажать нос прищепкой.
— Мальчики, уймитесь, — сказал отец, холодно сверкнув глазами. — Если Шим Чанмин не найдется, я разделю его регион между вами.
— Папа! — хором воскликнули оба сына. — Отдай эту фигню кому-нибудь другому, а нам — лучше Японию и Корею!
— Лучше вам вообще ничего не давать, потому что вы бестолочи, даром что обоим за сотню лет перевалило, — строго заметил отец.
— Пап, но ты же обещал дать нам по какому-нибудь региончику, — мило захлопал глазами Донхэ. — Хоть по малюсенькому…
— А то вам неуютно в качестве бесплатного приложения к моей персоне, — поморщился главный из вампиров. Он поднял левую руку без перчатки и протянул ее своему слуге ладонью вверх. — Ханни, последний отчет. Какие регионы самые спокойные?
— Скандинавия, — немедленно отозвался Ханген, открывая в телефоне какие-то файлы с графиками и подавая его господину. — Там у вас доля только в туризме и игорном бизнесе. В последнее время стабильность больше напоминает стагнацию.
— Прекрасно, мальчики, — улыбнулся главный вампир. — Одному — Швецию, другому — Данию. Но не сейчас, а когда научитесь проживать семь дней подряд без поиска неприятностей на свои филейные части.
К столику подошла рыжеволосая девушка с веснушками на совсем еще детском лице. Она встала, как вкопанная, между Донхэ и Хёкдже, глядя прямо на их отца.
