– Кю, спаси меня! – заверещал Хичоль, когда пальцы художника сомкнулись на его шее.

– Но… вы же играете? – растерялся Кюхён.

– Конечно, играем, разве же я вампира придушу! – засмеялся Джунсу и, отпустив Хичоля, от всей души влепил ему затрещину, тихо добавив: – Ты совсем одурел – моему парню про меня сплетни рассказывать? А если у него вдруг терпение лопнет? Вы меня потом даже по частям не соберете, чтобы хоть в гробу прилично выглядел!

– Так прекрати ходить налево, раз боишься получить по ушам, – шепотом посоветовал Хичоль.

– Не могу – адреналин, – с неприкрытым самодовольством улыбнулся Джунсу.

Последним гараж покинул Чанмин. Он приехал не с пустыми руками – по дороге из аэропорта попросил Ючона остановиться у цветочного магазина и купил там букет из пятнадцати крупных белых гербер. Джеджун взял в руки цветы и, зажмурившись от удовольствия, зарылся в них носом. Несмотря на крайнюю практичность во многих вопросах, он по-прежнему обожал эти бесполезные подарки. Маленькая и вполне простительная для омеги слабость.

– Не ромашки, – произнес он, открывая глаза и глядя на мужа поверх лепестков. – Почему? Я больше не ромашка?

– Я думал, немного разнообразия не помешает, – ответил Чанмин. Подбежавший Алекс прижался к нему, и он наклонился, чтобы поцеловать ребенка в макушку. – Но ведь герберы – это и есть очень гламурные ромашки!

– Как скажешь, – согласился Джеджун, приглядываясь к цветам. – Не уверен, правда, что во мне есть хоть капля гламура.

– Люблю, когда Джешка застенчиво нарывается на комплименты, – улыбнулся Чанмин, потянувшись к нему, чтобы поцеловать в уголок губ. – Кстати, есть чудесная новость. В Комиссии официально одобрили твое превращение в вампира. Так что теперь я буду ждать только твоего согласия.

Джеджун нервно облизнул губы и неуверенно улыбнулся. Он давно понимал, что рано или поздно ему придется принять это решение, и вот этот момент настал. Тянуть дальше не стоило – ему и так было тридцать шесть, супруг выглядел уже намного младше. Но было страшно. Не из-за вампирского голода или сверхъестественной силы – он видел Кюхёна с Хичолем и знал, что превращение никак не меняет людей. Его пугала вечная жизнь. Он не представлял, как распоряжаться ей и что чувствовать, когда впереди не ждут старость и неизбежная смерть.

– Мы же договорились, что сначала подарим Алексу братика или сестренку, – напомнил Джеджун.

– Да-да, – подхватил малыш. – Вы обещали!

– Хорошо. – Чанмин поднял руки вверх. – Тогда с тебя альфа, Джеш. С кем мне в футбол играть?

– Ты не любишь футбол, – засмеялся Джеджун, снова пряча лицо в цветах.

К семейству подошел Макс и тут же сделал вид, что растроган до слез – даже вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Какая идиллия! – пропел он, обнимая одновременно и близнеца, и его «жену». – Мне даже немного стыдно за инцестуальную связь, возникшую у нас с братом во время командировки!

– Твои шутки год от года все глупее и глупее, – сказал Чанмин, пихнув его локтем в бок. – Хватит завидовать, найди себе девушку, парня, овечку или что там тебя возбуждает…

Макс действительно все эти годы оставался одинок. Вроде, он развлекался, иногда уезжал куда-то и возвращался довольный, но никто из близких не знал, у кого он проводил самые приятные ночи. Оставалось даже загадкой, какого пола были эти личности. А Макс продолжал врать, в разные дни объявляя себя закоренелым натуралом, пассивным геем, обожателем полнотелых старушек, поклонником трансвеститов, девственником, асексуалом или безумно влюбленным в самого себя нарциссом. Брат мог укусить его и узнать правду, но не делал этого. Если уж родственник хотел скрывать подробности своей личной жизни, то имел полное право на секретность.

Юно нашел Минни на кухне у Джеджуна. Он поднял руку измученного парня и поцеловал ее; если Минни и хотел сначала закатить истерику, придравшись к какой-нибудь ерунде, то теперь понял, как сильно скучал по своему деспоту, растаял и всхлипнул.

– Я устал, – пожаловался он. – Бобби половину времени проводит щенком!

– Волчонком, – строго поправил гордый герцог. – Это совершенно естественно для маленького оборотня. Привыкнув, он перестанет постоянно принимать звериную форму.

– Это обнадеживает, – выдохнул Минни. – А когда он привыкнет?

– Годам к пяти, – спокойно ответил Юно.

Минни в ужасе вытаращился на него.

– Дядя Юно, а я нашел вашего сына! – закричал Радж, забегая на кухню с волчонком на руках. Бобби радостно вилял хвостом – видимо, транспорт в лице индийского мальчика пришелся ему по душе. – Он грыз поливальный шланг в саду!

Герцог взял волчонка на руки, и тот, прижавшись к отцу, наконец соизволил превратиться в симпатичного двухлетнего ребенка.

– Хён, ты тоже в детстве грыз обувь и писал на деревья? – мрачно спросил Минни.

– Уймись, – сердито сверкнул глазами Юно.

Джунсу вылез из бассейна, переоделся, пошел в свою гостиную и налил себе вермута, чтобы обдумать дальнейшее поведение. Идиот оказался не таким уж конченым – то ли ему кто-то рассказал, то ли сам все понял. Пессимистичных прогнозов было два: Ючон мог либо хорошенько отлупить неверного, либо уйти от него. А Джунсу одинаково не хотелось терять ни зубы, ни любимого.

– У дона Эстебана сын родился, зовет нас отметить, – сказал Ючон, заходя в комнату со смартфоном в руке.

Наркобарон, воспользовавшись влиянием своих вымышленных друзей, не так давно занялся бизнесом и теперь имел вполне официальный доход, пусть и составлявший лишь десятую часть от криминального. Кроме того, три года назад дон Эстебан женился во второй раз. Его отношения с избранницей начались еще в Калелье, где она, заливаясь слезами, попросила прощения за своего чрезвычайно жестокого персонажа. «Твоей вины в этом нет, – искренне ответил наркобарон. – Ты не знала, что он оживет и начнет убивать реальных людей.» Но Вероника продолжала плакать, и суровый мексиканец разозлился – наорал на нее, что было сил. Потом, правда, ему стало жаль несчастную «писательницу», и он пошел ее успокаивать. А пока успокаивал, разглядел в ней нечто трогательное. Но роман начался чуть позже, во время суда над персонажами. Вероника сначала не хотела идти на свидание с преступником на двадцать лет старше себя, однако он был настойчив, и она все-таки отправилась в ресторан. Конечно, это был совсем не Чанмин и вообще даже не корейский айдол средней паршивости, но обаяния ему было не занимать. Так три года назад состоялась роскошная свадьба, на которой Анжелика ревела от зависти и непотребно напилась. Вероника торжествовала: наконец младшая сестра потеряла возможность смотреть на нее свысока. Теперь, три года спустя, девушки и вовсе поменялись ролями: сама она родила наркобарону наследника и получала поздравления от криминальных авторитетов всего мира, в то время как Анжелика поспешно вышла замуж «по залету», уже развелась и отчаянно искала себе нового жениха, отдав ребенка своим родителям. «Бестолочь ты такая, – ворчала мать, – лучше бы с сестры пример брала! Скромные и умные девушки всегда лучше свою жизнь устраивают!» Разумеется, она считала иностранного зятя крупным предпринимателем.

– Да, это замечательно, – кисло улыбнулся Джунсу, делая глоток вермута. Ючон сел на диван рядом с ним, но глядел вниз, на ковер. – Сын… Наверное, дон Эстебан счастлив. А нам, думаю, надо поговорить…

– Ага. – Ючон поднял на Джунсу свои добрые, как у большой любящей собаки, глаза. Художнику стало так стыдно, что в тот момент он готов был дать клятву хранить любимому верность до конца жизни. Потом, может, и нарушить, но дать ее – обязательно. – Слушай, у всех других дети есть. Это же так здорово – ну, мелких-то воспитывать. Может, нам тоже кого-нибудь усыновить?

Джунсу поморщился и отставил бокал в сторону. Ючон уже делал подобные намеки. Он любил детей – постоянно возился с Алексом, Хёнджином, Раджем и Бобби. Даже с «недоразвитыми» ЧанКю нянчился, что эти двое невероятно ценили – любили его так же, как Джеджуна, и вредничали ему с особой теплотой. Но Джунсу всегда уводил разговор в другое русло. К сожалению, теперь вопрос был задан в лоб.