- Жить будешь, – сказал Чанмин лидеру, осмотрев его рану. – Но надо бы исцеляющее зелье. Господа, у вас же оно было.

- Донхэ разбил склянку, – пожаловался Хёкдже.

- Из-за тебя! Ты меня толкнул! – взвился его брат.

- Что происходит? Вы можете мне сказать? – слабым голосом спросил Чонсу.

- Не надо тебе ничего говорить, все равно забывать скоро, – ответил Чанмин, выпрямляясь во весь рост. – Ну, Ханген, держи их пока на прицеле, а я позвоню профессору. Хичоль, дуй куда-нибудь отсюда, а то и тебе достанется, хотя ты и так в курсе.

- Кажется, я знаю, чьей помощью пользуются эти засранцы, – вздохнул Хичоль, который нашел Кюхёна в компании трио – вместе, видимо, бояться было приятнее. – Он строго одевается, смотрит на всех, как на говно, пользуется магией, у него черные волосы и его называют «профессором». Вывод, который я могу сделать из этого, далек от утешительного.

- К чему ты клонишь? – неуверенно засмеялся Джунсу. – По описанию – какой-то профессор Снейп из «Гарри Поттера». Но ты же его видел. Разве он похож на героя из кино?

- Не все фикрайтеры представляют себе героев такими, какими их изобразили актеры, – заметил Хичоль. – Кто-то, прочитав книгу, нарисовал себе другой образ. Например, Эдвард Каллен из фанфика не обязательно будет иметь лицо Роберта Паттинсона. Так и этот… Нет, на Алана Рикмана он ничуть не похож. Но у меня почти нет сомнений. Этого персонажа некоторые поклонницы любят настолько сильно, что его можно было бы оживить, и по остальным критериям он подходит.

- Поправьте меня, если ошибаюсь, – вмешался Ючон, – но тот профессор – разве не один из сильнейших волшебников в книге?

- По-моему, да, – ответил ему Джеджун. – Значит, у наших дуриков – никаких шансов?

- У нас есть козырь в рукаве, – твердо заявил Хичоль. – Свой маг. Так что еще повоюем…

- Тогда давайте меняться прямо завтра, – предложил резко воодушевившийся Кюхён. – Ой, нет, завтра никак, мне надо хоть на пару дней жутко больным прикинуться, чтобы потерю веса объяснить. Прямо сейчас начну. Что у меня? Пищевое отравление?

- Ты монаха видел? – усмехнулся Ючон. – Отравления мало. Там как минимум рак на последней стадии и химиотерапия.

- Остановимся на отравлении или кишечном вирусе, – возразил Кюхён, решив, что играть ракового больного – слишком трудно. – Сейчас вернусь к нам и запрусь в туалете. Буду там дремать, а как кто-нибудь постучится – жалобным голосом попрошу дать мне еще десять минут.

- А Джеджун хён срочно бросает курить, – продолжил Ючон. – И пить.

- К черту, пусть лучше нуна начинает, – пробурчал Джеджун, закидывая ногу на ногу.

Юно, оставшись наедине с персонажами, взялся за дело с необыкновенным рвением. Практиковать танцы и разучивать слова песен они могли и без него, а вот довести их образы если не до идеала, то хотя бы до сносного состояния мог только лично он. Объяснять особенности характеров без носителей этих самых характеров тактичному лидеру было легче.

Юно устранил оставшиеся внешние «шероховатости». В частности, троим еще следовало проколоть уши – Чанмин все время находился чересчур близко и мог заметить отсутствие пирсинга. Лидер учел это и еще утром приобрел пистолет, который теперь решил пустить в ход. Майор и герцог перенесли процедуру без какой-либо реакции, а омега вздрагивал и чуть слышно шипел. Юно с трудом заставил себя продолжить разбираться с пирсингом – это вызвало в его сердце странные чувства. Трогательное существо позволяло ему прокалывать свои чувствительные ушки, доверилось… Юно потряс головой и готов был сам себе треснуть по лбу, чтобы избавиться от помутнения рассудка. О чем он думал? С ума сошел или как?!

- Джунсу потом нарисует ему татуировки, – сказал немного одуревший лидер, положив пистолет на стол. – Майору не надо, он все равно не будет раздеваться, а вот Джеджуну…

- Я не стану появляться на сцене голым! – в отчаянии запротестовал омега. – Что угодно, хоть пальцы при «киёми» облизывать, но только не обнаженка!

- Хорошо, что Кюхён не ходит голым, – заметил монах. – Платье меня, конечно, смущает, но раздеваться перед толпой молодых девушек – намного хуже.

- Да Джеджун постоянно выступает полуголым, у него это – что-то вроде фетиша! – настаивал лидер. – Если ты вдруг перестанешь весело скидывать рубашки – Чанмин догадается и убьет тебя!

- Чанмин мне ничего не сделает! – закричал Джеджун. – Он любит меня!

- Не дура ли? – прокомментировал Джунсу, который вертелся перед зеркалом и любовался тем, как узкие брюки из гардероба двойника обтягивают его филейную часть. Майор, кстати, любовался тем же самым, но с безопасного расстояния. – Слушай, мы с тобой оба – без сверхсилы, первые кандидаты на прокушенные шейки! Я собираюсь изображать Ангела Шиа так, словно мне за это «Оскара» дадут, чтобы выиграть время! Ты должен делать то же самое! И если тебе себя не жалко – подумай об остальных, из-за тебя одного подозревать станут всех!

Джеджун опустил взгляд и нервно пожевал нижнюю губу, после чего стал медленно и нерешительно расстегивать пуговицы. Выглядел он при этом, как юная барышня, очутившаяся в первую брачную ночь в спальне нелюбимого супруга.

- Можно пока без этого, – сказал лидер, схватив омегу за руки прямо перед тем, как он окончательно избавился от рубашки – та успела лишь соскользнуть с плеч. – На сцене и попробуешь.

- Джунсу прав, – глухо произнес Джеджун. – Я отрицаю очевидное. Почему судьба так распорядилась? Почему я должен бояться человека, которого люблю?

Юно, поразмыслив, обнял омегу. Правда, не представлял себе, что ему говорить. Обещать, что все наладится? Не было у него такой уверенности, а была прямо противоположная. Он точно знал, что герцог намерен убить всю команду Хичоля, включая Чанмина. И, если начистоту, Юно считал, что тот вампир вовсе не достоин доброго и ранимого омеги. Ему бы кого-то заботливого, ласкового, честного…

- Я вижу ЮнДже, – шепотом сказал Джунсу Ючону. – А что видите вы, товарищ майор?

- То же самое, – с удивленной улыбкой ответил тот. – Как думаешь, поцелуются?

- Вряд ли.

- Тогда давай мы поцелуемся, хрен ли романтичному моменту пропадать!

Джунсу возмутиться не успел – Ючон притянул его к себе за талию и коснулся губ художника своими. Этот поцелуй, осторожный и почти невинный, длился несколько восхитительных для майора секунд, а потом Джунсу оттолкнул его.

- Опять за свое, – сказал он. Ючон прямо-таки светился от счастья: поцеловать Джунсу ему не удавалось уже три с половиной месяца, и теперь он хвалил себя за решительность. – Стоит, довольный, вытаращился…

- Су, ты мне нравишься, так что я все равно с тобой буду, – гордо пообещал майор.

- Совсем непонятливый… Клинический случай…

Герцог решил, что тоже хочет немного романтики, и посмотрел на Кюхёна. «Ну нет, я же зарекся к нему приставать,» – вспомнил он и оставил монаха в покое.

Юно ушел утром, после того, как в течение полутора часов заставлял всех персонажей копировать артистов и за каждый промах выдавал им «штрафные карточки» – листочки из маленького блокнота. Меньше всего их оказалось у Джунсу, а больше всего – у Кюхёна, который забыл названия «своих любимых» видеоигр, манги и блюд. Затем художник ушел в магазин, обернувшись шарфом почти до самых глаз, и вернулся с набором для боди-арта и какими-то продуктами. Он, вооружившись фотографиями из интернета, старательно перенес на бумагу татуировки Джеджуна, после чего распорядился, чтобы омега снял одежду и превратился в тихий, желательно неподвижный холст. Тот в восторге не был – он не привык, чтобы посторонние мужчины прикасались к его обнаженной коже, а татуировки у певца были не в самых «безобидных» местах. Тем не менее, пришлось раздеваться.

- Может, и мне нарисуешь? – попросил майор, когда Джеджун уже лег на кушетку.

- Уже не знает, как ко мне привязаться, – пожаловался Джунсу. – Пошел на фиг. У тебя свои наколки есть. Грубые и некрасивые, как у зека. Все, отстань, мне омежку раскрашивать. И потом еще регулярно обновлять рисунки. Чтоб этому Ким Джеджуну провалиться, весь тату покрылся…