— Давай, ложись! — шепотом велел блонди.

— Укрощают… укрощают животных, а я не зверь! — продолжал твердить Рики, но его протест звучал жалобно, как скулеж бездомного щенка.

Он медленно откинулся на постель. Сердце монгрела билось так сильно, что он едва мог дышать. Он был разгорячен, взволнован, зол и непонятно почему испуган — причем, всё это одновременно.

— Укрощают петов, — поправил его Ясон. — А ты мой пет, Рики.

Он вытянулся рядом, лаская смуглую кожу на внутренней стороне бедра Рики. Монгрел закрыл глаза и сдался на милость удовольствия, которое щедро дарила ему умелая рука хозяина.

Рауль с возрастающим беспокойством прочесывал пентхаус в поисках Юи, чертыхаясь себе под нос. Блонди и сам не смог бы сказать, кому адресованы эти проклятия, но в одном он был абсолютно уверен: кто бы ни обнаружился рядом с Юи, ему не жить. Он своими руками разорвет несчастного на мелкие кусочки.

— Юи! — сердито выкрикнул он в сотый раз, наугад хлопая дверями в бесплодных попытках отыскать своего восстановленного петофурнитура.

Вдруг до него донесся тихий сдавленный стон. Рауль замер как вкопанный и принялся крутить головой, чтобы определить, откуда идет звук.

— Отзовись! — взревел он. — Отзовись немедленно, Юи!

Слабый стон повторился, и на этот раз блонди не сомневался, что слышал голос Юи. Он повернулся, сделал несколько широких шагов по коридору и в нерешительности застыл возле одной из комнат, весь обратившись в слух. Третий стон подтвердил его подозрения.

— Открыть! — скомандовал он, и дверь тут же отъехала в сторону — все двери в пентхаусе были по-прежнему запрограммированы открываться по его голосовому приказу.

Ворвавшись в комнату, блонди обнаружил — к своему великому облегчению, — что Юи совершенно один. Гораздо менее радостным оказалось другое открытие: юноша сидел на кровати, расстегнув ширинку, и занимался самодеятельностью.

Рауль замер на пороге, уперев руки в бока.

— Что это ты тут, интересно, затеял? — грозно вопросил он. — И почему не откликался на зов?

— А вам какое дело? — с вызовом бросил Юи, и его глаза яростно сверкнули. — Не пойти бы вам к своему новому пету!

Не веря своим ушам, Рауль потрясенно разглядывал парня. Перечить хозяину было так не похоже на Юи, а уж то, что он решится на открытый бунт, Раулю и в кошмарном сне не могло привидеться. Блонди почувствовал, как внутри вскипает гнев, но в глубине души был доволен, что юноша ревнует его к новому пету. Кроме того, сидр продолжал свое черное дело, и в штанах Рауля наметилось нездоровое оживление, а тут еще этот красавец без тени стыда устраивает эротическое шоу… Голова блонди пошла кругом, им овладело одно единственное желание — наброситься на парня прямо здесь и сейчас.

Однако возмутительное поведение Юи не могло остаться без ответа. Когда дело касалось его слуг, Рауль всегда настаивал на безоговорочном подчинении приказам. Он понимал, что первым делом необходимо назначить наказание, соответствующее тяжести проступка. В отличие от Ясона, Рауль свято верил, что кара должна настигать преступника без малейшего промедления, как только его вина обнаружилась, и здесь не может быть никаких смягчающих обстоятельств. Следовало применить к Юи усмирительную трость еще тогда, когда он впервые выказал открытое неповиновение хозяину — между прочим, в присутствии других блонди. Рауль твердо вознамерился впредь не повторять подобных ошибок.

Он подошел к вазе, из которой торчали длинные прочные стебли тростника юши, — разумеется, в чисто декоративных целях. Выбрав один из них, блонди опробовал его на собственной ладони, чтобы проверить, годится ли стебель для порки.

— Сначала ты бросил мне вызов перед лицом других блонди, — произнес он дрожащим от ярости голосом, — а потом отказался ответить, когда я тебя позвал.

Юи с возрастающим ужасом смотрел на хозяина. Юноша хорошо знал это выражение лица — он видел его много раз, когда какой-нибудь очередной пет оказывался достаточно глупым, чтобы навлечь на свою голову хозяйский гнев. Эти безжалостные глаза обещали виновнику лишь одно — неотвратимую кару.

— Теперь же, — продолжал блонди, — я застаю тебя за самоудовлетворением, и ты снова поднимаешь бунт, обращаясь ко мне в манере, не подобающей твоему статусу и, более того, оскорбительной для меня лично!

Рауль медленно приблизился. Глаза Юи раскрылись во всю ширь, когда он понял, что у хозяина на уме. Юноша внезапно осознал, что перед ним не кто-нибудь, а блонди — внушительный, наделенный нечеловеческой силой, грозный блонди. Что для него какой-то фурнитур — ничтожная букашка, раздавит и не поморщится! Глядя на длинную хворостину, которой Рауль похлопывал по бедру, Юи понял — увы, слишком поздно! — какую беду накликал на себя сам.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — тоном грозного судии вопросил нависший над ним блонди.

Юи, всегда являвший собой образец послушания, мгновенно преисполнился чистосердечного раскаяния и густо покраснел.

— П-п-простите, хозяин! — заикаясь, пролепетал он.

Увидев столь резкий переход от мятежа к покорности, Рауль с трудом подавил улыбку. Именно это всегда привлекало его в тихом, покладистом юноше. Бунтарский порыв, невероятный сам по себе, задохнулся в зародыше, чего и следовало ожидать. Перепуганное лицо, стыдливая дрожь — именно на такую реакцию блонди и рассчитывал.

И всё же этого было недостаточно.

— Спускай штаны, Юи, и становись лицом к стене. До сих пор мне не приходилось тебя наказывать, но теперь ты узнаешь, что может случиться, если вызвать мой гнев.

— Слушаюсь, хозяин, — пробормотал Юи и уныло поплелся к стене.

Не поднимая головы, он спустил брюки на бедра. Впервые ему предстояло получить наказание от руки хозяина — настоящее, а не для развлечения, — и юноша чувствовал себя глубоко опозоренным.

— Положи ладони на стену над головой, — велел Рауль.

— Я больше не буду, хозяин! — жалобно протянул Юи, но приказ выполнил.

— Конечно, не будешь.

— Пожалуйста! — хриплым шепотом взмолился парень, когда ладонь блонди пришпилила его запястья к стене. — Вам не обязательно меня… наказывать. Я буду послушным, обещаю!

— Каким бы я был хозяином, если бы не наказывал своих слуг, Юи? — Обнаженных ягодиц юноши коснулась прохладная хворостина, и по его дрожащим щекам покатились слезы паники. — Я всегда четко давал тебе понять, что ожидаю безупречного послушания. Разве не так?

— Да, хозяин!

— И я не потерплю ни малейшего своеволия. Или ты забыл, кто твой хозяин?

— Нет, хозяин! — всхлипнул Юи, в ужасе от всего происходящего — и от обвинений блонди, и от прута, прижатого к обнаженной коже ягодиц.

Никогда прежде Рауль не видел юношу в таком состоянии. Он обнаружил, что вкупе с играющим в крови афродизиаком мольбы юноши производят невероятно возбуждающий эффект. Блонди смаковал каждое мгновение.

— Язык твой это помнит, а сейчас я заставлю запомнить и твое тело.

С этими словами Рауль размахнулся и, по-прежнему прижимая запястья Юи к стене, устроил ему незабываемую порку. Блонди бил вполсилы, но непривычный к наказаниям юноша, который никогда не испытывал ничего подобного, даже вообразить не мог, что бывает такая боль.

Каждый новый удар он встречал мучительным воплем, и вскоре его беззащитные ягодицы и бедра покрылись рубцами, которые на глазах вспухали и наливались яростным багрянцем.

Под горькие рыдания и отчаянные мольбы Рауль наконец нанес последний удар, но запястья Юи не отпустил. Отбросив хворостину, он встал позади парня, дожидаясь, пока тот немного успокоится и потоки слез иссякнут. Член блонди затвердел, хоть гвозди забивай, и он с трудом удержался от насилия. Вид обнаженных половинок Юи со свежими следами порки казался таким притягательным, что Рауль, стянув зубами перчатку, погладил и смял раскрасневшуюся мягкую плоть.

От прикосновения к чувствительной коже Юи поначалу весь сжался, но, когда хозяин начал его ласкать, немного расслабился.