– Привет! Ты новенькая? Как зовут?

– Рита.

– А, это ты – дочка Григорьевых? Понятно. Ты на маму похожа. Она у тебя красивая, но стерва. Да и папу твоего мало кто здесь уважает. Трудно тебе будет. Ну, работай. Меня Жора зовут. Увидимся еще.

Эти слова были откровением, но смысл сказанного отступил перед голосом, который вернул ее в несостоявшуюся любовь. Всю смену она проработала, как в тумане. В конце рабочего дня Жора положил на ее тумбочку пакетик конфет и попрощался. В это время подошла мама, чтобы идти вместе домой.

– Чего это вдруг он тебе конфеты дарит? Уже снюхались?

– Мама, да прекрати! Я его вижу в первый раз!

– То-то же, в первый, а уже с подарками подкатывается, блядун чертов! Чтоб я его возле тебя больше не видела!

– Так ты это ему скажи!

Риту почему-то ужалили мамины слова. Она никогда в жизни не слышала от мамы положительных отзывов о людях, но знакомившись с ними, понимала, насколько мамино мнение несправедливо. А вот сейчас Рита услышала мамино неодобрение по поводу человека, который ей уже понравился. «Силу вспыхнувшего чувства, – писал Стефан Цвейг, – нельзя измерить непосредственным поводом к нему, не беря во внимание той черной полосы тоски и одиночества, предваряющие все большие события в жизни сердца». Слишком уж долго Рита жила без любви. Отношение к ней родителей назвать любовью было трудно, всеобщая симпатия со стороны молодежи была только интересным и приятным времяпровождением, но этот Жора… Мамины слова и обидели и насторожили.

Рита думала о Жоре постоянно и однажды мельком встретилась с ним в пересменку на проходной. Жора поздоровался, Рита ответила и зарделась. Подружки заметили: «У, Ритка, наш Жорик на тебя глаз положил! Держи ухо востро: он бабник и любитель выпить». Вот как! Значит, мама права. Увы, в 18 лет мы не хотим прислушиваться к умным советам, особенно когда влюблены.

Спустя несколько недель, она ехала в автобусе домой от подруги. Хлестал ливень. Пока Рита ждала автобус, она успела промокнуть, потому что не взяла с собой зонт. Был август, но мокрая одежда прилипла к телу и очень хотелось побыстрее добраться домой, принять теплый душ и выпить чашку горячего чая с лимоном. Как назло, автобус остановился в пробке, и сквозь струи дождя она увидела его. Рита стала, извиняясь, энергично проталкиваться к выходу. Автобус чуть тронулся и проехал 10–15 метров и она, сама себе удивляясь, закричала:

– Ой, водитель, остановите, пожалуйста, мне срочно надо выйти!

Благо колонна машин трогалась очень медленно, водитель открыл двери, Рита вышла и побежала.

– Подожди меня, не уходи! – просило ее сердце.

Она не знала, где жил Жора и не ожидала его увидеть, но раз уж увидела, то надо встретиться. Она тут же усмотрела не случайность в том, что она задержалась у подруги, что она села именно в этот автобус и даже дождь ей казался знаковым. Она сама себе казалась Суламьфью, мчавшейся на встречу с царем Соломоном.

Добежав до дома, возле которого Рита заметила Жору, она осторожно заглянула за угол. Жора разговаривал с каким-то мужчиной, они оба стояли к ней боком. Тогда она выровняла дыхание и медленным прогулочным шагом пошла дальше по тротуару. В ней бушевало столько чувств, что когда Жора удивленно окликнул ее, она чуть не потеряла сознание. В каждой женщине от рождения заложена актриса. Рита совладала с собой и разыграла удивление:

– О, привет! Ты здесь живешь?

– Да, вот мой подъезд. А ты откуда и куда?

– От подруги домой.

– Да ты промокла насквозь! Зайди, обсохнешь у меня.

Они зашли в небольшую трехкомнатную квартиру, заполненную запахом дешевого мужского одеколона, стирального порошка и сигаретного дыма. Жора на минуту зашел в другую комнату и вынес Рите мужской махровый халат:

– Вот, возьми, он свежий.

Рита зашла в ванную и тут же заметила, что на дверях нет ни крючка, ни щеколды. Ее охватило незнакомое волнение – смесь страха и желания. Она разделась, зашла в ванну и открыла кран. Нервы были настолько напряжены, что когда за дверью раздался Жорин вопрос:

– Помощь не нужна? – она тут же вскрикнула:

– Нет!!!.

– Ну нет, так нет. Чего ты так пугаешься?

Рита налила в ванну немного теплой воды и легла, пытаясь успокоиться. Ее не покидало ощущение, что Жора подглядывает за ней. Это и пугало и будоражило. Отогревшись немного, она тщательно вытерлась и надела Жорин халат. Он оказался без пояса, и Рите пришлось выйти в кухню, запахнувшись и придерживая полу халата рукой. В кухне было тепло. Жора включил две конфорки, на одной из которых кипел чайник. Ритино мокрое платье он повесил на плетеный стул и направил на него вентилятор. На столе стоял странный натюрморт: тарелка с бутербродами, тарелка с солеными огурцами, керамический чайник, две чашки, две рюмки и начатая бутылка водки. От водки Рита сразу отказалась, но чай с бутербродом пришелся очень кстати. Жора не стал уговаривать Риту выпить, налил себе, выпил залпом, занюхал хлебом, захрустел огурцом и лишь потом приступил к бутерброду с чаем. Этот эпизод сильно сбил ощущение романтики в душе у Риты. Она почувствовала разочарование, но только до тех пор, пока Жора не заговорил.

– Как твои старики не понимают, что все шишки, которые от них отлетают, полетят на тебя?

– А за что их не любят?

– Не любят – не то слово! Ненавидят. Твоя мамаша – самодур и деспот. К людям относится, как к грязи. Папаша – высокомерный псих. Работу свою они знают хорошо, поэтому выжить их невозможно. Они сами не крадут и другим не дают. Ну, мамаша хоть материально ответственная, за место свое переживает, а батя так, по убеждениям.

– Ну так то они, а то я. Я же никому зла не делаю и меня любят.

Жора закурил.

– Молодежь погоды не делает, а к тебе все относятся, как к засланному шпиону.

– О, Господи! Да мне не до кого дела нет!

– Я-то тебе поверю, но мы работаем в такой среде, где никто никому не доверяет.

Рита расстроилась, отставила чашку и, задумавшись, облокотила голову на руки. К волнению тела прибавилось волнение души и ума. Жора ей нравился, от его голоса она трепетала, он дал очень точную характеристику ее родителям, нарисовал ей ее плачевную перспективу…и эта водка, занюханная хлебом…

Все было такое противоречивое! Волнение не проходило, не смотря на какое-то смутное предчувствие чего-то нехорошего, а возможно, и усиленное этим предчувствием. Пока Рита сидела, задумавшись, Жора засмотрелся на выемку на ее груди, выглянувшую из чуть распахнувшегося халата. Он погасил сигарету и сказал:

– Надеюсь, что характером ты на своих стариков не похожа, но ты такая же красивая, как твоя мама.

Рита опустила руки на стол, посмотрела на Жору и стеснительно улыбнулась. Стол был круглый, сидели они рядом. Жора взял ее руку, поцеловал внутреннюю сторону ладони, глядя ей в глаза, от чего у нее защекотало вокруг пупка, и рывком посадил ее себе на колени. Она почувствовала на губах его сильный, горький, пахнувший перегаром поцелуй. Ее била нервная дрожь, а в голове, как скоростная съемка, заметались картинки и вопросы без ответов: «Что я делаю? Это хорошо или плохо? Где, курва, шлялась? Уважающая себя девушка такого не позволит! Откуда я знаю, что ты – девственница? Что, уже снюхались? Смотри в оба: он бабник и любитель выпить…» Этот спутанный внутренний диалог мешал сделать что-то, чего хотело тело, и Рита не знала, к чьему голосу прислушаться. Жора распалился от поцелуя, распахнул ее халат и прикоснулся к груди. Ей было безумно приятно и стало еще страшнее. Она мысленно взмолилась: «Господи, помоги! Подскажи, что мне делать!» За окнами кухни (квартира была на первом этаже) раздались приближающиеся голоса:

– Ты уверен, что дома никого нет?

– Да, брат в это время на работе. В крайнем случае, спит пьяный в свей комнате.

Через минуту в замке повернулся ключ. Жора с Ритой отпрянули друг от друга. Рита запахнула халат и села на свой стул, а Жора стал собирать посуду со стола. На пороге появились парень и девушка.