-Да пошел ты!. – Джин дернулся снова, но он не успел толком закончить фразу, когда знакомый удар кулака почувствовался на щеке, заставляя голову по инерции дернуться в сторону. Потом еще и еще. Мысли вылетали от каждого нового удара, как и капли крови. В какой-то момент, когда взгляд оторвался от Митча Стивенсона, Джин заметил будто дрожащий двоякий силуэт Дэйва Одли в стороне. Казалось, светловолосый может заплакать.
Словно вспоминая о брате, обо всех, чьи смерти хранили развалины Холвудс и станции, не чувствуя, но зная, рука Джина дернулась, вырываясь из-под колена разбушевавшегося, теперь действительно похожего на безумную копию Николаса - которая не может себя контролировать-, впиваясь в веко Митча. Пальцы сами нажимали, стремясь выдавить глазное яблоко, а после вес исчез, позволяя веснушчатому парню вздохнуть глубже, тут же чувствуя, как кровь заставляет почти захлебнуться, струясь то ли из губы, то ли из носа.
Провозившись, ползая и водя руками по бетону, что оказался залит вязкой субстанцией, Джин успевает стать лишь на одно колено в надежде подняться, вновь замечая пятящегося назад Одли, который врезается в ящики, приземляясь на них же, когда ботинок Стивенсона встречается с лицом, а после и ребрами.
-Ты слишком тупой, чтобы понять, что правильно! – Джин чувствует, как синяки остаются на коже. Темнота помещения теперь становится ярким светом, что слепил глаза, заставляя жмуриться и закрывать лицо руками. – Хотя нет, ты знаешь, что мы правы, но ты трус, который не может решиться! Ты что боишься девчонки? С каких пор бабы могут помыкать тобой?
Джин уже не знает, сколько именно ударов почувствовало его тело. Даже в те моменты, когда Стивенсон чуть отходит назад, словно набираясь сил, попутно заглаживая потные волосы с капельками крови, веснушчатый парень ощущает удары. Но в голове только одно: что правы не они, что прав он сам.
-Постой-ка! – ботинок прижимает голову к полу, пачкая одну часть лица в собственной крови. – Ты боишься не Блэр или Билла, ты боишься, что твой братец в тебе разочаруется. – Митч опускается рядом, еле сдерживаясь, чтобы не достать нож и не зарезать бывшего одноклассника, подобно свинье. – Так у меня для тебя новости: он давно разочаровался в тебе. Еще в тот момент, когда стал умнее. Кретин.
Когда все это закончилось, а шаги Митча, эхом отдающиеся или в голове, или в помещении, перенеслись в иную комнату, скрываясь за дверью, Джин Янг точно знал, что все его тело способно пережить подобное избиение, которого он даже не стыдился. В этот момент Джин, напротив, чувствовал гордость, но и ненависть никуда не делась. Его сознание было туманно, но он был уверен: люди на станции не являлись мусором, даже Блэр, относящаяся ко всему посредственно, не позволяла себе подобного. Митч же давно стал сволочью и мразью, убить которую, в какой-то момент, стало одной из важных целей Янга.
-Мне так жаль, Господи, мне так жаль… Джин, прошу…Боже мой… Боже мой, - парень не сразу осознал, что голос Дейва Одли доходит до его сознание, более того, светловолосый вовсе поднял парня, усаживая того спиной к коробкам. Все тело ныло, но глаза открылись, смотря на бывшего одноклассника, который недавно просто стоял в стороне, дрожа. В какой-то момент Джин подумал, что чем-то похож на Одли, но тот начал подобие исповеди, часть из которой Янг пропустил.-Я… Они не были мусором, потому что… Нет, не были. Они все не дожили до этого: Джули, Джейн, Зак, Брина. Понимаешь, не дожили? И им повезло, я бы хотел умереть, потому что жить здесь, вот так, это… Я бы умер, но я просто боюсь, я ничтожество, которое подчиняется, хотя знает, что все это неправильно. Джин спасите меня, потому что иначе, если задержимся, мы все здесь умрем… Все…
Слезы смешивались со слюной, а лицо Одли кривилось, показывая всю его жалкость. Его рот кривился, подобно резиновому кругу, а сам парень порой тряс Джина, словно умоляя его. И видя это, этот момент, когда Дэйв осознал, что всегда был трусом и глупцом, заставил Янга улыбнуться, искренне и широко – насколько позволяли опухшие и разбитые губы-, прежде чем провалиться куда-то в неизведанное. Неизведанное, где часто бывали и Блэр, и Дарлин, и Билл.
***
Я спала долго, не помня и вовсе, как уснула – что и волновало меня на протяжении всего пребывания в месте, воссозданном памятью. Вновь ощутив, как неизвестная субстанция проникает внутрь тела, испытывая страх удушения, я снова оказалась у темного экрана с мелькающими цифрами. Я видела очередные воспоминания, но опять не свои, а старины Билла: его безликая и безымянная мать, фигура рогатого демона-отца и разноцветный мяч, что стремительно катился к водоему в конце улицы, звонко отскакивая от земли.
Я увидела и войну, вернее, собственные представления о подобном, а после перенеслась в мир пансионата, где пахло лекарствами и едким запахом мыла. Там все было чистым, светлым и тихим, а старики играли в шахматы, радуясь таким маленьким победам.
Когда время моего пребывания в этом месте закончилось – на этот раз причиной стал крысиный писк-, я вновь ощутила уже знакомую субстанцию, готовясь к болезненным ощущениям. Но ничего не произошло, только фигура растерянного Джина появилась посреди удаляющейся от меня темной комнаты, а его голос удивленно произносил моё имя. Когда темный тоннель, не имеющий начала, конца и стенок, закончился, я очутилась в знакомой черноте, разделяемой металлическими прутьями клетки.
Крысиные лапки, мокрые и холодные, противно соприкасались с кожей, от чего я почти подскочила, чувствуя отвращение. Отползая в противоположную часть клетки, спиной встречаясь с холодом металла, я услышала довольный смех, издевающийся и насмехающийся, а после хлопок ладоней. В свете тусклых ламп, что качались из стороны в сторону, я заметила двух мужчин, которые прежде встречались мне – они и привели нас с Биллом на это судно в первый раз. Что касалось старика, его здесь не было.
-Где Билл? – когда замок на клетке оказался открыт, поднимаясь с пола, насторожившись, спросила я, смотря на согнувшегося мужчину, который прежде толкал меня в болящее плечо. На его лицо скользнуло раздражение, когда попытавшись схватить меня за локоть, я отошла в другую сторону.
-Закрой рот и иди сюда, дура, - проигрывая в силе, мне все же пришлось выйти, наступая в образовавшуюся лужу, которая оповестила о себе громким шлепком и брызгами. Капли застоявшейся воды попали на штанину второго громилы, который, кажется, был способен порвать человеческое тело подобно бумажному листу. – Не беси меня.
И снова этот толчок с плечо, будто полный надежды на то, что это и теперь принесет мне боль. Но приносило это лишь раздражение. Однако все мысли затмевал страх за отсутствие Билла. Ведь это же Билл, которого невозможно не любить. Человек, который заменил родителей и всех остальных. Ну, как можно не беспокоится о Билле, рассказавшем тебе одному о своей жизни?
Когда в глаза ударил свет наружного мира, я ощутила себя ребенком подземелья. Пускай недавно я была здесь, на причале с кораблями, но почему-то именно сейчас все казалось еще более ярким и светлым, пускай и серым. Туман к вечеру стал гуще, окутывая собой контейнеры и двухэтажное здание-замок, позволяя додумывать картинку. Я думала, что эти люди заставят меня, толкая, идти именно к месту обитания Николаса, однако поторопились мы в ином направлении.
В самом конце причала, где заканчивались контейнеры и расположился поржавевший кран, покоилось судно средних размеров, однако с пугающими рисунками на бортах. Силуэты с рогами, оставленные черным цветом, глаза и простые мазки – все это почему-то замедляло сердцебиение. Совсем недавно я хотела найти Билла, но теперь от одной мысли, что он может быть здесь, все желание пропало. Вернее мне теперь мечталось о том, чтобы старика не было на этом корабле, потому что, зайдя внутрь, я ощутила запах неприятностей, а после разочарования.
Свет в более просторных, чем на «Зоопарке», коридорах был желтым и болезненным, от чего тошнило. Когда после широкой двери, явно ведущей в какое-то важное место – которую мы оставили позади-, меня почти протащили по небольшой лестнице, вталкивая в комнатку, мое сердце и вовсе остыло, прекращая гонять кровь по всему телу. Лицо побледнело, пальцы похолодели, а взгляд стал сухим.
