-Нет, не так. Моя мать употребляла наркотики, проводила ночи где угодно, но не дома, пила. От вечной усталости, алкоголя и героина у нее был такой взгляд-туманный и неописанный врачами. Тебе же не нужны и наркотики, чтобы быть отстраненной и задумчивой, не думать о насущном. Я говорил об этой схожести,- словно подбадривая меня, Билл попытался похлопать меня по плечу, хотя, скорее всего, это должна была делать я. Старик неловко улыбнулся.-Впервые взяв оружие в руки, я понял, каким ребенком являюсь. Я был пацаном, когда научился стрелять, драться, обезвреживать угрозу различного плана. Но я был взрослым мужчиной, когда научился убивать. Это не то, чтобы достижение всей жизни-скорее проклятие-, но я даже не обмочился, когда пустил пулю, что попала в человека. Меня не вывернуло, когда наш отряд четвертовал ублюдков.. Хотя, кто из нас был ублюдками неизвестно. Они-то сражались за свою страну, а мы просто выполняли приказ, которого не понимали. Нами двигали не желания чего-то лучшего, не какие-то достижения, а чужая алчность и жажда убийства. Мы погружались в безнадежность, не замечая этого. Когда я встретился со смертью в лицо, то понял – это не мое. Вернее, тогда я запутался и не знал, что вообще предназначено мне. Так я впервые начал думать.

Биллу явно не хватало сигарет, а руки рефлекторно лезли в нагрудный карман. Я теперь понимала, почему старик чаще был с Белчер, почему вечно уходил от разговоров с ней. Алона наверняка пыталась что-либо сделать, как-то помочь охотнику прожить чуть дольше, но Билл бы не был Биллом, если бы вечно не отталкивал чужую помощь.

-Тогда-то я и перешел на зверушек, потому что мозг уже не мог жить без убийств. Ты невольно привыкаешь к смерти после первого раза, словно к тому же наркотику. Хотя, нет, это хуже наркотика-зависимость в этом случае тоже убивает. Понимаешь, если сейчас мертвецы исчезнут, мы будем уничтожать друг друга.

-Николас тому подтверждение. – мы все были свидетелями тому, что могло случиться, исчезни мертвецы. Николас убивал из забавы, от скуки, ища и находя себе занятие, квесты. Ему нравились вещи, которые не принимали люди, ему нравились убийства. Я осознавала, что Билл понимает в этом плане черноволосого, но седой старик умеет различать грани реальности. Николас же будто был рожден и продолжает жить в виртуальном мире.

-В общем, охота заменила мне армию, я стал стариной Биллом, проводящим экскурсии в заказнике. Так-то я и встретил твоих одноклассником, потом тот темнокожий учитель, спасший Брину, нападение тварей, путь к базе… Все завертелось так быстро, что, черт, я даже не вспоминал о прошлом. Н и разу.

-Билл, позволь кое-что спросить? – старик снова закашлял, отсрочивая мой вопрос, но после кивнул, все еще пребывая в воспоминаниях, среди давно погибшей Честертон, Осборна, Зака и остальных. Та экскурсия в Заказник Марсейллеса действительно затянулась. – Ты часом не собираешься серьезно сдаться? Скажи мне, что те слова были шуткой?

-Послушай, Блэр, когда рак или мертвецы убьют меня, сохрани историю моей жалкой жизни. Но, прошу, рассказывай ее так, будто я был самым счастливым. А я открою тебе секрет, я таким и был, потому что встретил чудных людей. Прекрасных людей. Некоторые мрази, другие-воплощение ангелов. Я счастлив, даже несмотря на все дерьмо. Пообещай мне-просто, для меня сейчас это стало важным, я имею в виду, оставить что-то после себя. Говори так, рассказывай так, будто гордишься мной.

-Я и так горжусь тобой, Билл.

***

Чувствовать что-то слишком утомительно. Хотя бы взгляните на Дарлин-она мечется, убивается… А всё из-за чего? Из-за чувств. Она вечно узнает о том, на какие эмоции способно ее сердце. Я же руководствуюсь тем стандартным набором, который появился в детстве. Пускай он и немного скуден, но мне хватает.

Сначала во мне не было ничего, я была пустым человеком из кожи и костей, который просто нуждался в еде и чужой опеке – это было или самым ужасным и ущербным временем, или же самым лучшим. Первой моей осознанной эмоцией или чертой была насмешливость-когда первый друг, ставший в тот же день неприятелем, превратился в центр и мишень детских розыгрышей.

После добавилось упрямство, пополняя мой набор, коллекцию. Это произошло, когда организм понял, что каша матери-пусть и полезная-не самая вкусная еда в этой жизни. Особенно это было заметно, если сравнивать с мороженым - сами как-нибудь попробуйте. Примерно в то же время появилось недовольство и задиристость.

Эмоции добавлялись редко и медленно, пока однажды все это вовсе не прекратилось, и я не начала реагировать на события иначе, отлично от других.

Я начала пользоваться тем скудным набором, что уже был сформирован. Когда кого-то провожали, все вечно грустили с кислыми лицами. Я знала, что тоже должна была выглядеть печально, но это место уныния заняла отреченность. Через какие-то годы, когда новых ощущений не нашлось, я сама начала эти поиски. Искала я везде и во всем, но тщетно, пока однажды не встретила ее вновь.

Она всегда была странной и порой пугающей, напоминала непроницаемую шкатулку. Она знала много эмоций, чувств, их сочетаний, но на ее лице вечно оставалась маска безучастия, пропитанная печалью и усталостью. Я не очень-то любила те эмоции, что открывала мне Блэр Джералд-выбирая, кажется, из своих запасов самые коварные-, но тогда от отчаяния я была готова узнать и о ее подарке. Она всегда знала много, но использовала мало, словно все это ее утомляло: чужое непонимание, вечные нужды в объяснениях, многоцветье. Смотря на Блэр, казалось, что в серой комнате ей бы жилось спокойнее всего.

-Ты дорожишь мной? – смотря на меня своими глазами, отражающими все, не пропускающими чего-то из окружающего мира, спросила тогда еще мелкая рыжая девчонка, словно начиная опасную игру.

-Возможно, - я отвечала ей так, потому что не знала значения чувства «привязанность», да и не хотела признавать подобного. Но еще одной причиной подобного – скрещивания рук на груди и такого тона – был тот самый голубоглазый взгляд, повествующий о чем-то интересном, но пугающем.

-Тебе важны мое присутствие и редкие встречи? – это было, наверное, самой сложной викториной или тестом в моей жизни. В средней школе в то время я часто гуляла с парнями, но это было забавы ради. В тот момент признаться Блэр в каких-то чувствах, которых не понимала… Джералд видела и знала, когда я вру. И это меня бесило, бесило и восхищало. Я хотела быть такой же, моя мать хотела, чтобы я была такой, как она, но сама рыжая, кажется, просто ненавидела свою жизнь.-Только говори правду, будет жаль, если я сделаю это напрасно.

Я вновь хотела ответить что-то неоднозначное и многогранное, чтобы ввести в заблуждение, но место в котором мы оказались, да и странные подозрения, которых я еще не понимала, заставили задуматься. Ветер обдувал, кажется, со всех сторон, а небо было слишком близко, особенно те белые ватные облака… Я будто почувствовала, что новое ощущение пробивается через ранее закрытую и заколоченную дверь в мою коллекцию эмоций.

-Ну, да, важно. – и эта ненормальная шагнула с крыши. Тогда я почувствовала себя убийцей, человеком, что отнял жизнь человека, вечное сравнение с которым его бесило. Я порой ненавидела Блэр, но и восхищалась ею.

-Что это было в тот раз? – спустя какое-то время я смогла спросить это у нее, вспоминая тот шаг. Все во мне долго было заторможенным и холодным, оказавшись под влиянием нового чувства. Собственное сердце было чужим и незнакомым. Блэр в тот раз шагнула вниз, а я закрыла глаза, видя, как тело разрывается на части после столкновения с асфальтом внизу. Я четко представила перед глазами распластанное и искорёженное тело, а потом услышала тихий смех. Блэр Джералд знала иной конец того прыжка – там был козырек, свалившись куда, она отделалась царапинами на коленях. – Что это было за чувство тогда?

-Это был страх, Вэл. Ты действительно дорожишь мной. – с того момента страх я ненавижу. Ненавижу больше всего, проклиная день, когда мне стало мало эмоций. Но если бы тогда Блэр не показала мне страх, я бы медленно превратилась в Дарлин Джоунс, умирающую вместе со смертью остальных. Тяжело быть человеком, а эмоциональным еще тяжелее.