-Майкл! – пробираясь сквозь людей, столпившихся у светлой машины, создающих подобие очереди в фруктовую лавку или на кассу, радостно выкрикнула женщина, когда была уверена, что еще пару шагов и она будет там, рядом с Майклом, обнимет его.
Неожиданно чьи-то руки схватили ее за пояс, оттягивая назад. Лили непонимающе уставилась на Гари, чье лицо было мертвым, холодным и бледным. Она что-то сказала ему, почти отталкивая мужчину, боясь, что Майкл поймет все не так, когда посмотрела в сторону светлой и побитой машины, где на корточках сидел старик Билл.
Кто-то, чья спина перекрывала выросшей на ранчо женщине обзор, оглянулся назад, слыша голос Лили, теперь отходя в сторону, открывая то, что заставило дикий крик вырваться из груди, болезненным эхом разносясь по округе.
Лили начала вырываться, размахивать руками. А слезы и крик все продолжали идти откуда-то из глубины, разрушая тело женщины все больше. Все опустело в один миг: мечты разрушились, ожидания не оправдались, Майкл не обнял ее.
Вырываясь с дикой силой из рук Гари, который почти упал на обочину дороги, Лили, скользя коленями по каменной насыпи, приземляется рядом с телом мужчины, помешанного на оружии. Билл тут же отходит в сторону, указывая кому-то за ее спиной, не трогать женщину. Старик отходит, словно не имеет права что-либо говорить.
А Лили не понимает. Не понимает, что происходит. Она не понимает, почему тело Майкла залито кровью, почему в его теле отверстия от пуль, словно в какой-то доске. Женщина не понимает, почему Майкл не улыбается ей, почему не обнимет, забирая все страхи, почему он не дышит.
Лили отчаянно зовет его, улыбаясь, а слезы скатываются по щекам. Она прижимает его голову к груди, будто делясь с его холодным и синеющим телом своим теплом, убирая со лба русые волосы, будто заботливая мать. Не слыша ответа, она укладывает его на каменную насыпь, аккуратно, чтобы ему не было больно, начиная массажировать сердце, нажимая со всей силы, не боясь сломать ребра. Лили плачет, что-то кричит, потом шепчет, ее рот то открывается в немом крики боли, то улыбается, так легко и непринужденно, с ноткой безумия. Она делает искусственное дыхание, зажимая нос Майкла, она вдыхает воздух, стараясь отдать его мужчине, чьи глаза смотрят вовсе не на нее, как это бывало всегда. Лили не понимает, почему ничего не помогает, почему на боку машины кровавые пятна, почему Майкл лежит на земле, не отвечая на ее голос. Неужели, он не любит ее больше?
Лили почти радостно вскрикивает, когда ее любовь, да, именно любовь, теперь она знает это, крепко обнимает ее, прижимая к себе, тянясь к лицу, чтобы подарить еле ощутимый, но полный любви поцелуй. Лили почти сама придвигается к Майклу, который хрипит от того, что его тело болит, разрываемое отверстиями от пуль, когда пальцы и голова ее любимого резко опускаются на землю, а все тело подскакивает чуть вверх.
Теперь Лили не понимает, почему дорожка крови скатывается по переносице, оставляя красный след. Лили не понимает, почему внутри нее пустота и ей больно так, как не было никогда. Почему она испытывает эти чувства, если Майкл все еще жив.
А потом пустоту внутри женщины заполняет гнев и злость на того, кто посмел угрожать ее Майклу, только ее Майклу! Осознанно, словно львица, старающаяся защитит свое дитя, Лили выхватывает пистолет из-за пояса, резко поворачиваясь и стреляя в мужчину, что стоит за спиной. Наверное, именно из-за трясущихся рук, но женщина промазывает, попадая в плечо Роба, которого готова разорвать собственными руками.
Лили не понимает, почему ее хватают, выбивают оружие. Она не понимает, почему Билл не застрелит этого сукиного сына, который угрожал Майклу. Она не понимает, почему соленые слезы не перестают скатываться по ее щекам, заставляя захлебываться.
Лили не помнит, что было дальше. Просто не помнит. Она лишь чувствует боль, пустоту, бессилие и что-то, разрывающее ее душу на части, ранящее сердце, заставляя судорожно хватать воздух, когда старик Билл прижимает ее к себе, шепча слова, будто проклятие: «Он мертв, Лили, Майкл мертв».
-Со мной все хорошо, - безразлично бросает Лили на вопрос Гари, выхватывая из-за пояса нож, направляясь к мертвой твари, что прислонилась к заснеженному стволу дерева, смотря на покрытые слоем снега толстые ветви. – Я уважаю Блэр больше вас всех, верующих.
-Что? – Бен почти возмущенно возразил на слова Лили, явно не думая, что рыжая девушка на станции, которая, как думал сам мужчина, пользовалась старостью Билла, получая некоторые привилегии, не является в его глазах объектом уважения и правильности. – Она безбожна! И если так будет продолжаться, то Господ накажет нас всех за то, что мы укрываем ее среди нас!
-Это тебе твой Падре сказал? – вытирая нож о разодранные ветками и другими мертвецами одежды мертвой твари, с тем же безразличием смотря на окружающие места, спросила Лили, выпрямляясь.
-Тебе бы тоже стоило молиться и уверовать, чтобы душу Майкла спасли из мрака! – неожиданно, не осознавая, что сказал, Бена почти швырнули в сторону заснеженного ствола дерева, под которым сидел теперь мертвый труп, склонив голову. Лили, чье лицо скрывал пшеничный тонкий волос, удерживала Бена, заставляя мужчину вжиматься в кору и древесину, стараясь отдалиться от лезвия ножа, приставленного к его горлу.
-Закрой свой рот, кусок собачьего говна. – Гари лишь стоял в стороне, будто не замечая происходящего и, почти свистя, смотрел по сторонам. Лили зло шипела, теперь смотря на Бена из-под челки тем угрожающим взглядом, заставляющим мужчину поверить, что ее рука не дрогнет, разрезая кожу на его шее. Женщина заставила напарника на этой разведке почти стоять на носочках, остерегаясь ее намного больше, чем мертвецов вокруг. Нет, Бен боялся Лили, новую Лили. – Не смей произносить его имени, и не заикайся при мне о своем сраном Боге.
-Нужно идти, –замечая тащащихся мертвецов, оповестил Гари, заставляя женщину отпустить Бена, продолжая испепелять мужчину взглядом. Тот сразу потер горло, боясь даже смотреть в сторону Лили.
Вместе со смертью Майкла, которого застрелили те, чей след не удалось обнаружить в лесу, от стеснительной и доброй Лили оторвали кусок ее самой. Именно оторвали, разрывая на части. Кажется, все доверчивое и светлое, что было в женщине, ушло вместе со смертью мужчины, помешанного на оружии.
Лили сначала не понимала. Потом рыдала и страдала. Ее посещали мысли о смерти, чтобы оказаться с ним, найти и отыскать его. Потом пришла злость на весь мир. Потом отчаяние и сосущая пустота. Потом печаль, перерастающая в депрессию. Она не смотрела на людей, она их не видела. Лили не слышала голосов и хрипов, не чувствовала собственных эмоций и не думала о потребностях. Она знала лишь, что страдает и скучает.
А потом пришло безразличие, которое позволяло быть самой собой лишь с теми, кому она доверяет, чьи взгляды тоже стали пустыми и холодными.
Стоило Лили увидеть лицо Блэр, вернувшейся на станцию, ее глаза, кричащие о чем-то, о боли, как она привязалась к рыжей. Она нашла в ней успокоение, подтверждение того, что этот мир старается сломать не только ее. Когда она, стоя у ворот, увидела мертвецов, бредущих вдалеке, то собиралась пристрелить их, надеясь получить удовлетворение. Но Лили не помнит, что заставило ее отогнать эту мысль: было это предчувствие, а, может, безразличие ко всем умершим. Но после она была рада, что не выстрелила. Это были Билл, Блэр и Марта.
Когда Лили увидела изуродованное лицо темноволосой, то поняла, что мир действительно сжирает всех, кто отвлекается на радость. Когда она увидела глаза Билла, еще в первый раз, то поняла, что реальность не щадит никого: ни стариков, ни детей. Стоило женщине не найти Грэхема, как она поняла, что теперь все умирают неожиданно и быстро.
Стоило ей увидеть лицо Блэр, как она поняла, что ненависть ее, этой девушки, оправдана, что Лили чувствует тот же гнев, что и старшеклассница, появившаяся на базе в начале осени.
Тропа, ведущая прямо к шоссе, а там недалеко и до забаррикадированного моста через реку Иллинойс, была извилистой, словно змея, старалась запутать. Но группа из трех человек, один из которых верил в Бога, поддаваясь рассказам Отца Патрика, другой относился безразлично вообще ко всему, а третий ненавидел Создателя, веря, что именно он виновен во всем, что происходит, продолжала целеустремленно двигаться вперед.
