-Что? – что-то внутри заклинило, заставляя испуганно смотреть то на Билла, то на Грэхема. Я боялась за Лили, она ведь… Она ведь, как отреагирует на гибель человека, которого любила, вернее, полюбила в новом мире? Хотя я не знала, жива ли женщина вообще…
-Когда он пригнал машину к шоссе, то долго ждал нас, к тому моменту, как мы подъехали, он был уже … - чуть поворачиваясь к задним сидениям, с бледным лицом, явно печальным, рассказал немец, снова игнорируя взгляды, которые метал в него Билл.
-Это ведь не те же люди, что напали на нас? – я уже не понимала, что происходит. Сначала группа в лесу, потом в городке, теперь совсем близко, рядом со станцией. Такое чувство, будто мир, наконец, заметил, что люди еще живы, теперь решая стравить живых с живыми, забывая, как это было до воскрешения мертвецов. Что-то неизвестное будто забыло, как было весело наблюдать за человечеством, уничтожающим самого себя.
-Враги есть со всех сторон. – голос Билла врезался в мозги, оставляя какой-то отпечаток, который не позволит теперь нормально спать даже за забором гидроэлектростанции. Слова старика звучали как приговор, что-то скрывалось в них, какая-то уверенность.-И это не мертвецы.
-Блядь, Билл, дорога!
========== 5.1.Мертвый лёд - Ноев ковчег ==========
Все вокруг напряглось. Нет, не затихло или умолкло, напротив, все вокруг кричало, будто пылая огнем, напрягаясь от страха. Деревья дрожали, голыми ветками, покрытыми снегом, указывая путь, куда нужно бежать. Снег был готов прикрыть следы тех, кто мог бы убежать. Ветер и метель настойчиво и отчаянно бились в закрытое окно, стремясь выломать его, разбить, они ведь предупреждал этих людей об опасности. Они ведь говорили обойти это место стороной, но люди не послушали. Люди были уставшими и напуганными, но живыми. Сама земля словно чувствовала страх, кажется, содрогаясь, когда очередная крупная слеза скатывалась по щеке.
-Зачем? Зачем вы делаете это? – голос мужчины звучал отчаянно, он срывался на крик, а после на писк. Мужчина молотил кулаками по деревянному полу, причиняя самому себе боль. Однако боль, несравнимую с той, которую причинил ему этот человек.
Он с семьей доверился ему, рассказал все, а он… Он просто убил их.
-Это очищение, не беспокойся, - голос звучал спокойно, словно убаюкивая. Мужчина бы поверил этому голосу, но не после того, что увидел. Не сейчас, когда на его руках лежала восьмилетняя дочь, чье крохотное тело похолодело, а губы и вовсе посинели. Не сейчас, когда любимая женщина, поддерживающая его в тяжелые времена, подарившая ему ребенка, лежит совсем близко, а кровавое пятно расползается во все стороны, покрывая все большую площадь. – Нас всех это ждет, тебя тоже, просто прими и смирись.
-Ты убил мою семью, урод! – бессильный крик боли разнесся по пустой комнате, отбиваясь от стен. Лицо мужчины была искажено гримасой страха, ненависти и отчаяния. Не было почти ничего, кроме этого. Хотя, нет, он чувствовал, что хочет умереть. – Почему, ты ведь не должен! Ты ведь!..
-Нет, я должен, - собеседник, такой же спокойный, на мгновение убрал легкую улыбку со своего лица, помотав головой в стороны. – Таков приказ, и кто я такой, чтобы нарушить его. Твои дочь и жена уже исполнили часть своего предназначения, ты скоро завершишь все это.
Мужчина в черных одеждах поклонился, держа руки вместе, заставляя мужчину, по чьим красным щекам стекали слезы, застыть на месте своей безмятежность и сказанными словами. Ни капли сострадания и слепая вера во что-то, чего не может быть так же, как и мертвецов в этом мире, в этой реальности.
Медленные и размеренные шаги человека удалялись, он ушел куда-то за спину мужчины, а оставшийся один отец просто сидел на коленях, прижимая к себе крохотное и хрупкое тело дочери, которое, кажется, можно было сломать, надавив чуть сильнее. Ее большие и наивные глазки доверчиво уставились в высокий потолок, а ротик был раскрыт в искреннем удивлении. Это выражение так и застыло на теперь бледном, синеющем личике, запачканном детской кровью.
Мужчина не знал, сколько он кричал, сколько плакал и проклинал, но он был уверен, что больше никогда не будет молиться. Ни разу. Он продаст душу дьяволу, но не обратится к Господу. Он больше не верит в Него, не теперь, когда дочь мертва, а зубы мертвой жены впиваются в шею, выдирая кусок плоти.
В одном из небольших окошек мелькает увлеченный взгляд, наблюдавший за происходящим, а мужчина внутри продолжает кричать, только теперь не ясно, от боли или от потери родных.
-Ты исполнил свое предназначение, будь спокоен. – тихий голос, принадлежащий человеку, на чьем лице играет умиротворенная улыбка, совершенно не казался подходящим для данного момента.
Где-то в здании мужчину разрывали на куски его собственные жена и дочь, а этот человек лишь улыбался, почти радуясь.
***
Снежный покров закрывал когда-то сожженные трупы, так и не убранные от забора, который, к слову, был завершен-его, наконец, укрепили до конца. Это была тяжелая работа, но она, определенно, стоила того.
Девушка в теплой куртке, иногда перепрыгивая с ноги на ногу, стояла на смотровом пункте у самых ворот, что вели на территорию гидроэлектростанции. Мужчина в теплой шапке следил за местностью вокруг, пока его напарница прохлаждалась, пытаясь согреться. Блэр уже несколько раз просила отпустить ее внутрь станции, чтобы не умереть от холода, но Роб был безжалостен – ему нравилось наблюдать за страданиями других, это приносило, в какой-то степени, удовольствие.
Рыжая девушка потирала руки, пряча их в порванные карманы, продолжая скакать на месте, выдыхая облака пара. Ее радовало хотя бы то, что не было метели, и снег не бил в глаза, заставляя натянуть меховой капюшон, который бы лишь перекрывал обзор. Рыжая хотела было в который раз выклянчить у мужчины-скалы отдых, но подошедшая девушка заставила Блэр обернуться.
Марта Хокинз подкралась незаметно, оставляя только следы на снегу. Ее темные волосы отросли, теперь прикрывая уродливый шрам на правой части лица. Стоило посмотреть на девушку, как рыжая сразу вспоминала то, о чем не имела права забыть: о смертях. В тот раз, после которого все люди на станции больше не казались такими отзывчивыми и дружелюбными, Блэр, Марта и Билл с Грэхемом возвращались на базу, надеясь на покой и уют. Но они не успели даже доехать.
Кляча, как называл ее Билл, по причине невнимательности водителя резко свернула с дороги, пару раз перекручиваясь, заставляя пассажиров кричать и от страха, и от боли.
Рыжая не помнила, что происходило дальше, для нее мир потерял картинку, все исчезло, даже собственно сознание предало, куда-то улетучиваясь, стоило ей удариться о что-то головой.
Блэр не слышала чавкающих звуков мертвецов, которые пожирали Грэхема, -мужчина был в бессознательном состоянии. Когда зубы вырывали части плоти, он не кричал, не бился в агонии, не захлебывался кровью, когда собственные кишки мельтешили перед глазами. Пиротехник даже не понял, что умер, не успел. Ему не дали.
Блэр не слышала и криков Марты Хокинз, чье лицо было изуродовано именно в той случайной аварии. Рыжая не могла их слышать, этих криков, просящих о помощи. Голову темноволосой зажало, причиняя невыносимую боль, и никто не мог помочь. Совсем никто. Марта знала, что крича, она лишь зовет мертвецов на обед, но не могла думать об этом тогда. Ей было слишком больно, правда, она не знала, какая боль сильнее: физическая или моральная, разрывающая что-то внутри. Марта не знала, из-за чего именно кричит.
Блэр не могла слышать и утопающего в гнилой голове ножа, которым орудовал Билл, стараясь очистить местность хоть немного. Старик тогда хромал – его ногу тоже зажало, но не так сильно, как голову Хокинз. Рыжая не слышала выстрелов, раздавшихся в тот момент, когда холодное оружие перестало помогать. Девушка не слышала, как опасно трещит уже надломленное стекло автомобиля рядом с ней, не видела, как мертвецы пытаются достать ее.
Блэр не чувствовала, как Хокинз отчаянно бьет ее ногами, как выкрикивает ее имя. Она не знала обо всем этом, пребывая в каком-то другом месте, которое не подвластно людям. Она была там, откуда обычно не возвращаются. Но и об этом она не помнила, только странное чувство поселилось где-то внутри, когда ее безжалостно выпихнули в реальность, где все могли умереть в любой момент.
