Майя же, спокойно, как и всегда, приняла план Смирницкого, едва все стало на свои места. Беридзе любила точность и конкретику, и Оля, выдававшая вопрос за вопросом, отчасти помогла ей выяснить все, что нужно, чтобы в спокойствии провести оставшееся до побега время.

И вот, день Х. Слова слетели с губ, и это означало, что, спустя двенадцать часов (или даже меньше) подземная лаборатория лишится главного своего достижения – детей со сверхспособностями. Арсений сидел за рабочим столом, нервно барабаня карандашом по гладкой белой поверхности и задумчиво нахмурив брови. Волнение не покидало его не на миг – согласитесь, тяжело довериться десятилеткам, какими бы понимающими они бы ни были. Прежде всего, они оставались детьми.

Нервозность Смирницкого не укрылась от проницательного взгляда Егозина, и профессор поинтересовался:

- Что с вами, Арсений Степанович?

- А? Ничего страшного, просто изжога, - моментально нашел повод для отговорки ученый.

- Ну, так выпейте лекарство! На вас даже смотреть жалко, - Николай Алексеевич сочувственно посмотрел на коллегу и участливо улыбнулся. В последнее время ему нравилось работать со Смирницким; создавалось ощущение, что последний месяц команда подземной лаборатории, как и в прежние времена, работает в слаженном тандеме – ученые и медики как единый организм.

- Пожалуй, так и поступлю, - улыбнулся Арсений Степанович и покинул рабочее место, поспешив в медпункт, к сестре.

- Ты готова, Милена? – одними губами прошептал мужчина и, уже громче, попросил чего-нибудь от изжоги.

Женщина немного взволнованно кивнула и дала ему пару таблеток активированного угля. Такой невербальный ответ дал ему достаточно информации, чтобы он мог вернуться в лабораторию, на свое рабочее место.

***

- Оля! Очнись! Ау!

Юра щелкнул перед лицом своей ученицы пальцами, и та, вновь спустившись с небес на землю, растерянно посмотрела на младшего лаборанта:

- А? Что?

- Да что с вами сегодня такое?! – в сердцах воскликнул Волченко, закрывая книгу. Урок был сорван. Дети были невнимательными, вялыми, задумчивыми. Подобно Бирючинской, они сидели со стеклянными глазами, уйдя глубоко в себя. – Вы, часом, не заболели?

Неподдельная тревога в голосе Юрия Филипповича заставила девочек вынужденно улыбнуться, а мальчиков уверить учителя в своем полном физическом и духовном здоровье.

- Тогда в чем дело?

Тишина. Глаза опущены, губы сжаты. Даже Оля, некогда блиставшая, как бабочка среди моли, стала какой-то серой и незаметной. Тогда лаборант, пожав плечами, объявил перерыв. Все, кроме блондинки, покинули свои места и вышли из класса. Бирючинская же осталась, нервно покусывая губу и сминая в ладони край юбки.

- Оля? Ты хочешь что-то сказать? – подтолкнул к ответу нерешительно замершую за партой девочку Юра. Она вздрогнула и вновь приняла вид сказочной принцессы. Парень заметил, что так она выглядела всегда, когда оставалась с ним наедине. И это было не просто так. Бирючинская была по-детски влюблена в своего учителя, которого считала своим принцем. Мечтать было не вредно, и, так как Оля была таковой по своей сути, она не сдерживала себя.

- Да, хочу. На ушко.

Заинтригованный, Волченко сделал ученице знак подойти. Заметно волнуясь, девочка сделала ладошки домиком и, приставив их к уху учителя, быстро-быстро что-то зашептала. С каждым ее словом Юра становился все бледнее и бледнее.

- Пожалуйста, скажи мне, что ты это выдумала, - взмолился парень, но Оленька покачала головой.

- Не-а.

- Но ведь… Как же так?! – растерялся Юра. В голове его роились тучи вопросов, и ни одному из них он не мог найти ответа.

- Приходите попрощаться с нами, хорошо?

Волченко рассеянно кивнул, глядя немигающим тревожным взглядом в спину Оли. Затем, застонав, сполз со стула, закрыв ладонями лицо.

- Какого черта?.. – глухо пробормотал он в тиши опустевшего класса.

***

Время тянулось на удивление медленно, и градус нервозности в комнате Антона и Гриши повысился. Майя, пришедшая вместе с Олей к ним в гости, нервно топала ногой, и ритм этот учащался до тех пор, пока молчаливый и терпеливый Цветков не прикрикнул на подругу. Беридзе испуганно затихла, и дети, съежившись в четыре комочка, сидели, поджав под себя ноги.

- А почему вы не в кроватях? – преувеличено бодро произнесла Милена Степановна, обнаружив четырех подопечных в одной комнате. – Спать пора, уснул бычок!

- Лег в кроватку на бочок, - продолжил Антон, сверкнув глазами. Это была кодовая фраза, означавшая: «Идите в свои комнаты и ложитесь в постели не раздеваясь».

Девочки послушались, смиренно выйдя из комнаты мальчиков. Оля, начав еще сильней волноваться, вдруг приняла облик лысой девочки, чем немало перепугала идущую рядом с ней Майю. Опомнившись, Бирючинская мигом вернула свою толстую косу и прошла в бокс.

Смирницкая сделала вид, что закрыла на задвижку их комнату, оставив ее на деле открытой. Камеры видеонаблюдения были повсюду; пускай сегодня на дежурстве и был Арсений, рисковать все же не хотелось.

Милена Степановна, памятуя о своем плане, прошла на кухню и принялась делать травяной чай. Мелисса, липа, эхинацея, ромашка, щепотка черного чая и щедрая порция лимона – и соблазнительный аромат целебных трав распространился по всей лаборатории.

Первым пришел Николай Алексеевич:

- Ну-с, что у вас тут, госпожа Смирницкая?

- Чаек, профессор. Свеженький. Не желаете ли чашечку?

- Не откажусь, - потер ладони Егозин и, взяв чашку в руки, принюхался: - Эге… Да тут столько травок полезных! И ромашка, и мята, и эхинацея! Да вы кудесница!

Милена кивнула, поблагодарив Бога за сообразительность брата. Арсений отверг план сестры подмешать в чай снотворное, зная тонкий нюх старого ученого.

- Я, наверное, позову Катерину и Марту. Думаю, они не откажутся попить чайку, - предложила Смирницкая. – Заодно и Сене чашечку отнесу.

Егозин благосклонно кивнул, и Милена отправилась по своим делам. Она точно знала, что Вейс и Самойлова еще не спят, и женщины с радостью приняли предложение доброй медсестры.

Пока что все шло по плану, что и сообщила Смирницкая брату. Тот кивнул и поблагодарил сестру за чай, сделав глоток.

Антон все это время лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Он ждал сигнала от Арсения Степановича. На соседней койке ворочался Гриша, и Остапчука это здорово раздражало. Что-то прошипев товарищу, мальчик вновь стал прислушиваться. И он, наконец, услышал тихий звук, похожий на поскребывание мыши.

- Пора, - шепнул он Цветкову и встал, направляясь к двери. Его друг остался лежать в постели, натянув одеяло до самого носа и волнуясь.

За дверью Остапчука встретил Арсений. Мужчина положил ему руку на плечо и произнес:

- Пора.

- А как же очки? Вы их убрали? – деловито поинтересовался маленький телепат.

Смирницкий кивнул и встревоженно добавил:

- Предупреждаю, тебе после внушения будет плохо.

- Я все знаю, - раздраженным шепотом перебил Антон. – Я пойду на все, лишь бы оказаться наверху.

Арсений сжал плечо мальчика в знак поддержки, и Остапчук двинулся к кухне.

Там уже собралась теплая компания. Николай Алексеевич, Катерина и Марта потягивали душистый напиток, пока Милена что-то колдовала у кухонного стола. Заслышав шаги, она быстро юркнула в коридор. Хлопнула дверь, и трое людей, оставшиеся в кухне, встретились с напряженным взглядом Антоши. Не успев как следует испугаться, они услышали твердый детский голос:

- Вы останетесь сидеть здесь сорок восемь часов. Вы можете есть, пить, спать, ходить в туалет. Но за пределы кухни не выходить. Вы поняли?

Не в силах оторвать взгляд от зеленого немигающего взгляда телепата, ученые кивнули.

- Не выходить из кухни… Не выходить! – достаточно громко выкрикнул в последний раз мальчик, прежде чем в его голове что-то щелкнуло, и из носа густым потоком хлынула кровь. Ребенок упал на кафельную белую плитку, а сидящие за столом даже не пошевелились, словно не видя происходящего. Тотчас же дверь кухни распахнулась, и Арсений, подхватив мальчика, находящегося без сознания, выскочил из комнаты, направившись к комнатам детей, где Милена со своей котомкой быстро выводила ребят наружу.