- Сеня!!! – не своим голосом закричала Милена, хватая брата за мощные плечи, стараясь удержать от опрометчивого поступка. Катерина вскрикнула, а Юра бросился на помощь Смирницкой, помогая оттащить взбудораженного Арсения от бледного от плохо скрываемого гнева Николая Алексеевича.

- Прошу тебя, успокойся, - увещевала Милена, с мольбой глядя на брата. – Так только хуже будет…

Смирницкий повел плечами, пытаясь высвободиться от захвата Юры и, не глядя ни на кого, отправился в свою комнату.

Оля Бирючинская едва успела заскочить за угол. Все это время она подсматривала и подслушивала за спорами ученых, делая про себя выводы. Она узнала две вещи, и хотела немедленно поделиться ними с Майей и Гришей.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Оленька прокралась в комнату Майи, где они с Цветковым листали очередную медицинскую энциклопедию.

- Ребята, я только что такое узнала… - только сейчас заряд адреналина, вызванный риском быть обнаруженной за подслушиванием, иссяк, и Бирючинская обессиленно опустилась на стул у двери, еле сдерживая слезы.

- Что такое? – встревожилась Майя. Поведение обычно живой и непосредственной соперницы вызывало беспокойство.

- Наш Валерка… Он умер.

Беридзе ахнула, и из ее огромных серых глаз выкатились две слезы. Гриша тоже как-то сник, сгорбился. Все замерли в единодушном молчании, словно отдавая дань памяти задире из их пятого «Б».

- А еще, - продолжила Оля, - Николай Алексеевич и дядя Арсений поругались. Они что-то говорили о какой-то сыворотке и о нас.

- О нас? – переспросил Гриша. – Они только и говорят, что о нас.

- Ну да. И еще… Все наши способности – это результат экспериментов над нами. Ну, как у Халка, к примеру.

- Это ты на меня намекаешь? – хмыкнул мальчик.

- Типа того, - махнула рукой Бирючинская. – Но самое страшное знаете что?

- Что?

- Валерка умер от тех же укольчиков, что сделали нас супергероями! – заговорческим шепотом произнесла Оля, страшными глазами глядя на Гришу с Майей.

- Да ты что? – ахнула Майя и тут же нахмурилась.

Тут в дверь постучали, и в комнату вошла Марта Самойлова:

- Так, ребятки, сегодня ваш учитель прийти не может, поэтому уроки проведу у вас я. Доставайте листочки, ручки, начнем.

Оля кивнула и выразительно посмотрела на остальных детей: мол, поняли, где наш Юрец? Валеру хоронит, вот где!

Гриша кивнул, Майя прикусила губу и, вздохнув одновременно, дети принялись за учебу.

***

Арсений метался по своей комнате, как тигр в клетке. Это была уже последняя капля в чаше его терпения, более терпеть он был не намерен. В его голове постепенно вырисовывался план избавления от егозинского ига, и немаловажную роль в этом плане играли дети.

========== Четверка сформирована ==========

Удивительно, насколько быстро летит время. Вот уже и полгода пролетело с того момента, как жизнь секретной лаборатории из кавказского ущелья изменилась. Жизнь текла медленно и лениво, заключаясь лишь в трех вещах: поддерживании жизнеспособности Антона, обучении троих ребят, производстве сыворотки в огромных количествах.

Юра уже достаточно вжился в роль учителя, порой забывая о своих прямых обязанностях лаборанта, но его не спешили ругать, так как занимался он с детьми добросовестно, вкладывая в обучение самого себя, да и занимаясь самообучением, чтобы донести крохи знаний до детских пытливых умов.

Милена и Арсений с большим интересом наблюдали за уроками и поведением детей. Фактически, чисто на интуитивном уровне, дети считали Смирницких чем-то вроде родителей, а потому слепо и доверчиво тянулись к медсестре и ученому. А они не отталкивали ребят, радуясь их успехам и живя их заботами и проблемами. Особую радость в этом находила Милена, обожающая детей, но не имеющая своих.

Егозин, Марта и Катерина, по отношению к девочкам и мальчику, выбирали чисто научно-исследовательский подход, каждое утро измеряя деткам давление, температуру и проверяя, не пропали ли их способности. Но все оставалось по-прежнему, и ребята уже давно приняли свои силы как часть самих себя, используя их в детских шалостях.

К примеру, однажды утром Катерина не смогла войти в комнату Гриши, несмотря на то, что она должна была быть открыта. Подергав ручку, Вейс поднажала на дверь плечом, и тут же влетела на полной скорости в бокс, едва не врезавшись в кровать, на которой лежали девочки, схватившись от смеха за животы.

Цветков закрыл дверь изнутри, тоже едва сдерживая смех. Это Оля подговорила его держать изнутри дверь, чтобы потом в нужный момент отпустить ее и отправить Катерину в свободный полет по комнате. Конечно, ребятам здорово за это попало, но они не жалели о содеянном, ибо с самого начала невзлюбили кичливую блондинку-медсестру.

Итак, двадцать третьего апреля, жизнь лаборатории вновь всколыхнулась и забурлила с прежней силой, и причиной этой был, конечно же, Антон Остапчук. В этот день Катерина и Милена по привычке вошли в бокс, чтобы сделать мальчику инъекции. Аппарат поддержания жизнеобеспечения размеренно пищал, информируя о стабильном состоянии пациента. Для женщин этот звук уже давно стал привычным фоном, поэтому, когда частота писка изменилась, Смирницкая и Вейс автоматически повернули головы, глядя на койку Антона.

Уже спустя несколько минут медсестры, словно по команде, прошли на кухню, где Юра листал свои старые комиксы, захваченные с собой с незапамятных времен, и ринулись к холодильнику. Волченко с изумлением смотрел на женщин, которые, схватив по морковке, принялись судорожно натирать сладкий овощ на терке и запихивать его в соковыжималку.

- Эй, вы чего? – отложив комикс в сторону, спросил Юра, удивленно подняв брови.

- Он хочет морковного сока, - монотонно, в один голос, произнесли Катерина и Милена, так же одновременно нажав на кнопку соковыжималки.

- Кто – он? – переспросил лаборант, так и не вникнув в ситуацию. К тому же, наблюдать за тем, как медсестры, не переносящие друг друга на дух, что-то делают совместно, да еще и так слажено.

- Антон, - ответили женщины.

- Что? – Юра подскочил на месте. – Ребенок пришел в себя?!

- Ага, - беспечно кивнула Милена, - и теперь он просит морковный сок.

- А Николай Алексеевич или Смирницкий знают об этом? – поинтересовался Волченко, направляясь к двери.

- Нет, - ответила Вейс, переливая сок в стакан.

- Вот курицы! – в сердцах воскликнул Юра, выскакивая в коридор. У него словно крылья выросли за спиной, когда он несся к кабинету Егозина.

И вот, на ходу надевая халат, Николай Алексеевич вбежал в палату, замерев на входе, никак не в силах поверить увиденному. Антон полусидел на койке, поглощая морковный сок, прихлебывая и причмокивая от удовольствия. Милена сидела в изножье кровати, с умилением глядя на маленького пациента, а Катерина стояла у противоположной стены, скрестив руки на груди. Она наблюдала за происходящим с какой-то кривоватой ухмылкой, никак не вяжущейся со столь знаменательным событием в лаборатории.

Егозин осторожно подошел к кровати и поинтересовался:

- Как ты себя чувствуешь, Антоша?

- Вполне прилично, - хмыкнул ребенок, забавляясь разворачивающейся перед ним ситуацией.

- Э… Кхм… - Егозин явно не ожидал такого ответа, а потому, поправив очки, продолжил осторожно задавать вопросы: - Ничего не болит? Есть ли жалобы? Может, ты чего-то хочешь?

- Хочу. Я хочу знать, где я нахожусь и что со мной случилось. Насколько я помню, я возвращался со своим классом домой, на автобусе. А потом – мрак. Мне кто-нибудь что-нибудь расскажет?

Остапчук пристально посмотрел каждому присутствующему в комнате в глаза, и тут произошла довольно странная вещь: все, без исключений, принялись излагать события той далекой ночи. В палате воцарился невообразимый гул, и Антон поморщился, не в силах уловить истину, которую до него старались донести все и сразу.

Смирницкий, появившийся в палате пару минут спустя, опешил от представшей его виду картине: все рассказывают одну и ту же историю, отчаянно жестикулируя и надвигаясь на мальчика. Антон уже и сам не был рад сложившейся ситуации, а потому забился в угол кровати, загородившись от испуга подушкой.