- Нарисую Гордону карту, если они не в состоянии найти тут отару шумных баранов… Но я беру дорого, имейте в виду.

- А говорил, что недорого… - мрачно поддакнул Брюс, и с сомнением оттеснил шутника к стене: знал, что боец из Джокера - гения с лезвием в ботинке - был неважный.

Но когда агрессивных жителей канализации вокруг стало слишком много, внезапно обнаружилось, как крепок его удар.

Изворотливый, даже лишенный своего арсенала в рукавах, был все так же опасен. Хрустели лучевые кости, стонали хрящи, ломались ребра. И, конечно, он не жалел табуированных ударов по гениталиям.

Брюс осознал, что забыл, кем является этот человек.

Он болезненно напоминал себя прошлого, разгневанного непонятно чем, отвратительного. Смертоносного.

С ним он никогда не бывал так сосредоточен.

Фиолетовые перчатки, очевидно были оснащены металлическими щитками - уж слишком мощно впечатывались его кулаки, и одурманеный токсином герой сперва представил, какие следы это оставляет на его руках.

Признаков усталости тоже не было.

Сзади раздались выстрелы осыпью - сброд наконец сообразил использовать нечто более действенное, чем попытки пройти в лоб - и Брюс постарался не думать, что было бы в городе, будь они хоть немного организованней.

Сбоку Джокер пропустил удар битой - он отметил это даже спокойно, как подтверждение, что он не неуязвим - в грудь, но снова выстоял.

Он метнулся в сторону, вырывая престарелый дробовик из трясущихся рук его владельца. Выстрел выбил из гнилой земли фонтан грязи, ударив под ноги.

Когда Брюс поднял глаза, ружьевладелец уже корчился на на полу.

Его прошиб холодный пот - Джокер завладел огнестрельным оружием: безусловная примета беды.

- Джокер!

Джокер глухо захохотал, его голос заполнил коридоры. Целясь по низу корпуса, он знаком показал сброду отойти от Бэтмена.

- Прекрати, или я тебя отделаю.

- У меня… У меня все под контролем, Бэтти.

Когда он закончил говорить, выстрелил и ближайший к Бэтмену мужчина упал, воя: дробь попала ему прямо в живот.

Брюс стиснул зубы и обезоружил остатки толпы, начав с придурочного клоуна, который не сопротивлялся, раздвигая шрамы в самой безобидной из своих улыбок.

- Там все равно пусто, - пояснил он свою внезапную пассивность, и вдруг подло улыбнулся и прижался всем телом к доспеху, сильно захватывая его за шею рукой, частя дыханием, изгибаясь.

Чертов извращенец…

Брюс оттолкнул его, и опустился на колени перед свежим трупом, борясь с яростным раздражением. Передатчик в шлеме все еще не работал - неужели власти не смогли даже убрать блокиратор…

Джокер пожал плечами и привалился к скользкой стене.

- Сказать тебе, в чем соль этой шутки, мм?

Ему, враз ставшему ненавистным, конечно, никто не ответил.

Они преодолели приличное расстояние, почти добираясь до выхода, минуя полицейские кордоны, прежде чем он почувствовал, что Джокер остановился.

Брюс обернулся и увидел, что он почти лежит, снова привалившись к стене. Руками он прижимал пиджак к правому боку. Перчатки его были в крови.

Наконец упрямец разлепил губы и сказал:

- Не смотри на меня так, я прекрасно… себя чувствую. Немного переборщил с аддераллом, ничего такого…

После этого он потерял сознание в первый раз.

Брюс сбросил перчатки, тяжело вздыхая, взрезал цветную ткань, и сразу же утопил кончики пальцев в недопустимом количестве вязкой влаги, спутать которую с чем-либо было сложно.

Придурок выглядел очень плохо: был бледен и неподвижен. Левый бок его был в грязи от стены - правый был кровавым пятном.

Дробь-восьмерка… Можно было догадаться. И его гнев, может, и стал понятнее, но убийство все равно оставалось непростительным…

Незначительное количество, под кожу - не страшно? Всего сорок-сорок пять дробинок, да и расстояние было приличным - еще поживет. Но какое неудачное место, живот…

Сгущенная от обезвоживания кровь тоже была поганым подспорьем.

Не подать виду… Его болевой порог поражал, особенно учитывая столько напряженных дней.

“Напряженные дни” и “он”, пожалуй, были в большом долгу у Брюса Уэйна.

Он поспешил оказать первую помощь, путаясь в инструментах, извлекая свинцовый сплав неожиданно неверными руками, утирая кровь - все нормально, шрот в мышцах, шрот под кожей…

Наложил давящий компресс, щурясь, почему-то чувствуя в гневе примесь стыда и чего-то еще, неопознаваемого.

Закончив, он почувствовал приближение неуместного сейчас приступа привычной печальной горести и, повинуясь жажде утешения, прижал пальцы к саркастично белеющим в темноте шрамам на грязном лице.

Кожа на рубцах была горяча и масляниста от остатков белил.

Отчего-то он почувствовал себя уверенней, и поспешил одеть перчатки обратно. Как можно аккуратней уложил спину спутника на свой правый локоть; подхватил его под колени и поднял.

- Не могу понять, ты притворяешься, Джек, или правда такой идиот? Полудурок, - совершенно зря прошипел он, следуя за остатками неведомого токсина в своей крови. - Тебе не надоело ездить на мне?

Впился пальцами в фиолетовую ткань, унимая беспокойство. Сглотнул вязкую, горькую слюну и отправился по туннелю вверх, обещая себе так спросить с глупца и упрямца, чтобы он навсегда забыл, как обманывать его.

Джокер очнулся через двадцать минут, мутно оглядел его, сатанея от стыда, и сказал без предисловий:

- Ты не можешь носить меня весь день.

В целом он выглядел даже хуже: восковая бледность разлилась по лицу и груди, оголенной грубыми руками в целях облегчения дыхания.

Бэтмен довольно долго смотрел на психа, скрывая маской нахмуренные брови.

- Могу. Даже двух-трех таких мерзких клоунов, - наконец сказал он правду, не решившись отчитывать его после того, как взрезал ему живот: ожидал от себя каких-нибудь глупостей почище приглашения в бар.

Он мог бы впасть в ярость, как те бедные пленники, и сделать что-нибудь недостойное - бить раненого? Это был бы ужасный поступок.

Джокер закрыл глаза и зажмурился - как от яркого света.

- Самодовольный ублюдок.

О, это было взаимное определение.

Комментарий к Глава 45.

*мрачно сидит в углу*

========== Глава 46. ==========

Бэтмен негодовал. Он потерял покой, и его мысли беспокойно кружили у тонкой сферы - что-то вроде мыльного пузыря с нитроглицерином - этой непрочной власти, условной близости. Это происходило против его воли - а ничего не должно быть таким, никакая часть его жизни - и вызывало смутный стыд.

Но иногда это вызывало и яркие вспышки - что-то вроде приятного страха и болезненной радости.

И неясно еще, что хуже.

Истребить это не было никакой возможности.

Он снова вернулся в медотсек на полуторном этаже и уселся на кресло подле койки, не желая терять время зря.

Решить, что было мучительней - обнажение душевное или физическое - было нелегко.

Прежде у Брюса Уэйна с этим никогда не было проблем.

Как только он поднимал глаза, его подхватывало глубокой волной отвращение, происходящее из настолько непонятных глубин, что не стоило и пытаться понять себя.

Он и не пытался.

Альфред уверил его, что бессознательное состояние Джокера связано в первую очередь с обезвоживанием и приемом транквилизаторов, а вовсе не с “этими царапинами”.

Брюс впал в холодную ярость и еле успел избежать конфронтации. Нагрубить пожилому человеку! Что дальше, ребенок или женщина?

Он сложил руки на животе и надолго задумался: ждал, пока Джокер снова очнется, развлекая себя самоедством.

Первое, что тот сказал, открыв глаза, он сказал чертовому Крейну.

- Джо, - возмущенно прохрипел он, - у меня сломана рука, а ты, блядища, не заметил.

Тут сквернослов сам заметил Брюса и стал выглядеть немного более виновато. Может чуть более, чем сосновый спил или мраморная столешница.

Как только он очнулся, воспоминание о своей слабости подхватило его и закачало в волнах тошноты. Он оглядел сидящего рядом героя в целях беглого определения угроз и поощрений, нагло осмотрел длинные ноги в дымчато-серых брюках и непринужденно произнес: