Он откинулся в кресле, немного помолчал, а затем заговорил:

- История, которую я собираюсь вам рассказать, - сказал он, - началась с месяц назад, когда вы были в отъезде в Швейцарии. А закончилась, насколько я могу судить, прошлой ночью. Во всяком случае, я больше ничего не ощущаю. Так вот; месяц назад я поздно, дождливым вечером, возвращался домой, поскольку ужинал не дома. Свободных такси не было, и я, под проливным дождем, направился на станцию метро площадь Пикадилли, размышляя, что мне очень повезет, если я успею на последний поезд. Вагон был пуст, за исключением одного-единственного пассажира, сидевшего рядом с дверью прямо напротив меня. Я никогда не встречал его прежде, - насколько я мог доверять своей памяти, - однако взгляд мой постоянно останавливался на нем, словно бы он имел ко мне какое-то отношение. Это был человек среднего возраста, прилично одетый, а на лице его отражалась напряженная работа мысли, как будто он обдумывал какой-то решительный шаг, а его рука, покоившаяся на колене, постоянно сжималась и разжималась. Вдруг он поднял голову и взглянул мне в лицо; я увидел явственное выражение подозрительности и страха, как если бы я застал его за каким-нибудь неблаговидным занятием.

В этот момент мы остановились на Дауэр-стрит, проводник распахнул двери, объявил станцию и добавил: "Переход на Гайд Парк Корнер и Глочестер Роуд". Все было в порядке; это означало, что поезд следует к Бромптон Роуд, конечной цели моей поездки. Это, по всей видимости, полностью устраивало и моего спутника, поскольку он не вышел в течение минуты, пока поезд стоял; в вагон никто не вошел, мы тронулись дальше. Я видел его, - готов в этом поклясться, - после того как двери закрылись, и поезд продолжил движение. Но стоило мне на мгновение отвернуться, а затем повернуться вновь - его не стало. Я был в вагоне совершенно один.

Вы можете подумать, что я оказался во власти так называемого "мгновенного" сна, в который погружаются и из которого выходят за считанные мгновения, но я не верю, что это было так, поскольку чувствовал, что испытал некое Предчувствие или Предвидение. Человек, или астральное тело, или еще что-то, можете назвать это как вам нравится, которого я только что видел, который сидел на лавке напротив меня, о что-то замышлял и что-то планировал.

- Но почему? - спросил я. - Почему вы считаете то, что вы видели, астральным телом живого человека? Почему не призрак мертвого?

- Исходя из собственных ощущений. При встрече с призраком мертвого человека, что со мной случалось раз или два в жизни, я испытывал сильный страх, ощущение холода и тоски. Во всяком случае, мне казалось, что я видел астральное тело, и это подтвердилось, могу вам сказать со всей определенностью, на следующий же день. Поскольку я снова встретил этого же самого человека. На следующую ночь, забегая вперед, мне снова привиделся этот фантом. Но давайте будем следовать порядку чередования событий.

На следующее утро я завтракал у своей соседки, миссис Стэнли: здесь собралась небольшая компания, и, когда я приехал, нам оставалось дождаться еще одного гостя. Он вошел, когда я с кем-то разговаривал, и остановился рядом со мной. Затем я услышал голос миссис Стэнли: "Позвольте представить вам сэра Генри Пэйла", - сказала она.

Я обернулся и увидел перед собой моего ночного визави. Вне всякого сомнения, это был он; мы пожали друг другу руки, он с недоумением взглянул на меня, словно стараясь что-то припомнить.

- Мы не могли встречаться ранее, мистер Карлинг? - спросил он. - Мне кажется, я видел вас прежде...

В тот момент я совершенно забыл о его странном исчезновении из вагона, думая о том, что это, определенно, тот самый человек, которого я видел вчера вечером.

- Разумеется, причем не так давно, - ответил я. - Ибо не далее как вчера вечером мы сидели друг напротив друга в вагоне метро, отошедшем от станции площадь Пикадилли.

Он по-прежнему смотрел на меня, морща лоб, затем покачал головой.

- Этого не может быть, - пробормотал он. - Я приехал в город только сегодня утром.

Это меня сильно заинтересовало; по общепринятому мнению, астральное тело пребывает в некой полубессознательной области разума или души, и воспоминания о том, что с ним происходило, передаются мозгу в весьма и весьма смутном виде. На протяжении завтрака я снова и снова встречал его взгляд, направленный на меня, полный любопытства и недоумения, а когда я уже собирался уходить, он подошел ко мне.

- Никак не вспомню, - сказал он, - где и когда мы с вами встречались, но я надеюсь, увидимся снова. А не было ли это?.. - Он вдруг замолчал, потом сказал: - Нет, не могу вспомнить.

Дрова, которые Энтони подбросил в огонь, разгорелись, высоко взвившиеся языки осветили его лицо.

- Не знаю, верите ли вы в совпадения как проявление случайности, - сказал он, - но если это так, вам придется изменить вашу точку зрения. Но если вам сложно это сделать, считайте случайностью то, что тем же вечером я снова был вынужден воспользоваться последним поездом, идущим в западном направлении. На этот раз на платформе было много народа, когда я спустился в метро, а когда в туннеле послышался шум приближающегося поезда, я заметил сэра Генри Пэйла, стоящего в одиночестве как раз возле туннеля. Помню, я еще подумал: как странно, что я вижу человека в тот самый час и том самом месте, где накануне видел его призрак, и направился к нему, собираясь сказать: "Хотите верьте, хотите нет, но именно здесь мы с вами виделись вчера вечером...", как вдруг случилось страшное. Как только поезд показался из тоннеля, он прыгнул на рельсы перед ним и исчез под движущимися вагонами.

Я застыл, пораженный ужасом, и, насколько мне помнится, стоял, не в силах отвести глаз от места ужасной трагедии. Но потом вдруг осознал, - несмотря на то, что она случилась у всех на виду, никто, казалось, ее не видел. Машинист, которого я видел в окошке, не нажал на тормоз, никто не отшатнулся от двигавшегося поезда, никто не закричал и не заплакал, - пассажиры заходили в вагоны так, словно ничего не произошло.

Я испытал шок от увиденного, вдруг почувствовал себя слабым и больным, так что какой-то сострадательный человек поддержал меня и помог войти в вагон. Он оказался врачом; он спросил меня, не болен ли я и все ли у меня в порядке. Я честно рассказал ему о том, что, как мне показалось, я видел, и он заверил меня, что никакого несчастного случая на платформе не случилось.

Мне было совершенно ясно, что передо мной разыгрался второй акт, если можно так выразиться, психической драмы, и все следующее утро я размышлял над тем, как мне следует поступить. Я уже проглядел утреннюю газету, в которой, как и следовало ожидать, не содержалось ни малейшего упоминания о виденном мной ужасном происшествии; то, что я видел, конечно же, не произошло, но я знал, что это случится. Хлипкая завеса времени приподнялась перед моими глазами, и я увидел то, что можно было бы назвать будущим. С точки зрения течения времени, конечно, это было будущее, но с моей точки зрения, это было прошлое, которое должно было случиться в будущем. Оно уже произошло, и должен был наступить момент воплощения прошлого в реальное настоящее. И чем больше я думал об этом, тем с большим отчаянием понимал, что ничего не могу сделать, чтобы что-то изменить.

В этот момент я прервал его рассказ.

- Так вы ничего не предприняли? - воскликнул я. - Но ведь вы же могли предпринять хоть какие-то шаги, чтобы попытаться предотвратить трагедию.

Он покачал головой.

- А что я мог сделать? - спросил он. - Пойти к сэру Генри и сказать, что видел его в метро в тот самый момент, когда он кончает жизнь самоубийством? Давайте посмотрим. Либо то, что я видел, было чистой иллюзией, игрой воображения, и в этом случае оно не имеет никакого значения для реального развития событий, либо это было на самом деле, произошло и произойдет. Или же, что не совсем логично, рассмотрим нечто среднее. Посещают ли его мысли о самоубийстве, по причине, о которой мне ничего не известно, посещали или будут посещать? Не совершу ли я ужаснейшую ошибку, натолкнув его своим рассказом на подобные мысли? А может быть, мой рассказ заставит его принять решение, которое еще окончательно не принято? Это весьма щекотливое занятие, игра с душами, как говорит Браунинг.