Когда человек умирает, существо продолжает жить в его обличье, оставаясь нетленным. Днем он отдыхает, а ночью восстает из могилы и совершает свои ужасные злодеяния. Ни одна европейская страна в средние века не была от них свободна, как, впрочем, не были свободны от них Древний Рим, Греция и Иудея, если судить по дошедшим до нас историческим источникам.

- Было бы большой ошибкой считать все известные нам доказательства полным бредом, - говорил он. - За многие века мы имеем показания сотен абсолютно независимых свидетелей, но до сих пор нет ни одного сколько-нибудь серьезного анализа всех этих случаев, по крайней мере, известных мне. Возможно, вы захотите спросить: "Почему же, при наличии стольких фактов, мы не сталкиваемся с ними сейчас?" На этот вопрос есть два ответа. Первый из них тот, что мы имеем дело с последствиями какой-нибудь ужасной болезни, известной в средние века и почти полностью исчезнувшей сейчас, такой, например, как черная смерть. Было бы слишком смело утверждать, что такой болезни никогда не существовало. Когда-то черная смерть, посетив Англию, почти полностью истребила жителей Норфолка; подобно ей, в этой самой местности, около трехсот лет назад, наблюдалась эпидемия вампиризма, и Максли была ее центром. Мой второй ответ будет более убедительным, ибо, говорю я, вампиризм вовсе не вымер. А начало было положено, вне всякого сомнения, в Индии, год или два назад.

В этот момент я услышал стук молотка, громкий и энергичный, каковым образом миссис Эмворс имела обыкновение возвещать о своем приходе, и пошел открывать дверь.

- Проходите скорее, - сказал я, - и избавьте меня от леденящих кровь историй. Мистер Аркомб совсем меня запугал.

Ее жизненная энергия, казалось, в одно мгновение наполнила комнату.

- Ах, какая прелесть! - воскликнула она. - Обожаю истории о привидениях. Продолжайте вашу историю, мистер Аркомб, пожалуйста, и пусть моя кровь тоже застынет в жилах.

Я заметил, что он, по своей привычке, пристально взглянул на нее.

- Но я вовсе не рассказывал нашему дорогому хозяину о призраках, - ответил он. - Я говорил о том, что вампиризм в наше время все еще существует. Мне рассказывали, что в Индии наблюдалась эпидемия всего лишь несколько лет назад.

Последовала довольно длительная пауза, во время которой, как я видел, Аркомб внимательно глядел на нее, а она, со своей стороны, смотрела на него остановившимся взглядом, с чуть приоткрытым ртом. Потом ее веселый смех разом разрушил напряженную тишину.

- Как вам не стыдно! - воскликнула она. - А я думала, речь идет о каком-нибудь рождественском призраке. Откуда вы взяли эти сказки, мистер Аркомб? Я много лет прожила в Индии, и никогда не слышала ни о чем подобном. Может быть, это придумали рассказчики на базарах, но всем прекрасно известна цена таких историй.

Я видел, что Аркомб собирался что-то возразить, но передумал.

- Возможно, так оно и было, - ответил он.

Но что-то неуловимое вмешалось в наше обычное легкое общение в тот вечер, какая-то тень легла на миссис Эмворс, обычно веселую. Даже пикет не улучшил ее настроения, и она прекратила игру после нескольких партий. Аркомб молчал, и нарушил молчание, только когда она ушла.

- Тот несчастный, - сказал он, - когда случилась это вспышка... - весьма загадочной болезни, назовем ее так, - в Пешаваре, где были в то время она и ее муж. И...

- Что? - полюбопытствовал я.

- Он стал одной из ее жертв, - ответил Аркомб. - Естественно, я не придал тогда особенного значения нашему разговору.

Лето выдалось необычайно жарким и засушливым, Максли страдал от отсутствия дождей, а также от нашествия больших черных мошек, вылетавших на охоту по ночам, укусы которых были весьма болезненными и опасными. Каждый вечер они устраивали нападения, усаживаясь на незащищенные места тихо-тихо, так что жертва не чувствовала ничего, пока резкая боль от укуса не возвещала о присутствии охотника. Они не садились на лицо и руки, но всегда выбирали шею или горло как объект нападения, и у большинства на месте укуса, по мере распространения яда, возникала опухоль. Затем, примерно в середине августа, произошел первый случай таинственного заболевания, который наш местный врач приписал суммарному воздействию продолжительной жары и укуса ядовитого насекомого. Заболевшим оказался мальчик, лет шестнадцати или семнадцати, сын садовника миссис Эмворс; симптомы - анемия, бледность, вялость - сопровождались приступами сонливости и ненормальным аппетитом. На горле были обнаружены две черные точки, что позволило доктору Россу сделать предположение о двойном укусе ядовитых мошек. Единственная странность - вокруг места укуса не было ни отека, ни воспаления.

Но жара понемногу начала спадать, вернулась прохлада, а мальчик, несмотря на это и совершенно непомерное количество поглощенной им еды, постепенно превратился в обтянутый кожей скелет.

Как-то раз я встретил доктора Росса на улице и он, в ответ на мои расспросы о своем пациенте, сообщил, что, по всей видимости, он умирает. Этот случай, признался он, совершенно поставил его в тупик: все дело в какой-то необычной форме злокачественной анемии, это все, что он мог предположить. Он спрашивал меня, не согласится ли доктор мистер Аркомб осмотреть мальчика, быть может, ему удастся пролить свет на таинственную болезнь, а поскольку вечером Аркомб должен был ужинать у меня, я пригласил доктора присоединиться к нам. Он сказал, что несколько занят, и поэтому придет чуть позже. Когда он появился, Аркомб сразу же согласился оказать посильную помощь, и они вместе отправились к мальчику. Оставшись один, я позвонил миссис Эмворс, чтобы узнать, не могу ли я скоротать вечер у нее гостях, хотя бы час. Она ответила радушным приглашением, и за пикетом и музыкой, час незаметно превратился в два. Она рассказывала мне о мальчике, о его страшной таинственной болезни, о том, что она часто навещает его, стараясь лакомствами и деликатесами хоть как-то облегчить его положение. Но сегодня, - при этих словах глаза ее наполнились слезами, - она боится, что сегодня был ее последний визит. Зная об ее антипатии к Аркомбу, я промолчал о его согласии дать консультацию доктору, а когда я отправился домой, она проводила меня до дверей моего дома отчасти для того, чтобы подышать приятным вечерним воздухом, а отчасти - чтобы взять журнал по садоводству с интересовавшими ее статьями.

- Как восхитителен ночной воздух, - произнесла она, жадно впивая ночную прохладу. - Чистый воздух и зеленая листва - вот что в первую очередь нужно для жизни. Ничто на свете так не оживляет, как близкий контакт с землей, из которой мы все произошли. Ничто не дает такой прилив сил, как общение с землей. Земля на руках, земля под ногтями, земля на сапогах... - Она весело рассмеялась. - Обожаю землю и воздух, - сказала она. - Можете считать меня сумасшедшей, но я с нетерпением жду смерти, когда она будет меня окружать, когда я сама стану ею. И не будет ничего, что бы сковывало меня. Одна только проблема - как быть в таком случае с воздухом? Ничего, я обязательно что-нибудь придумаю. Журнал? Тысячу раз спасибо, я обязательно вам его верну. Доброй ночи; держите по ночам окна в сад открытыми, и у вас никогда не будет анемии.

- Я всегда сплю с открытыми окнами, - ответил я.

Я прошел к себе в спальню, одно из окон которой выходит на улицу, и, пока раздевался, мне казалось, что где-то неподалеку разговаривают. Я не обратил на это внимания, потушил свет и, заснув, оказался во власти самого страшного сна, следствие, вне всякого сомнения, моего разговора с миссис Эмворс. Мне снилось, будто я проснулся и обнаружил оба окна моей спальни закрытыми. Мне стало душно, я поднялся с кровати и пошел отворить их. Задвижка на окне была опущена, я потянул ее вверх, и вдруг, с неописуемым ужасом, увидел в темноте лицо миссис Эмворс, почти прижатое к стеклу, она кивнула и улыбнулась мне. Снова закрыв задвижку, в ужасе, я бросился к другому окну, в противоположном конце комнаты, и снова увидел миссис Эмворс. Ужас охватил меня целиком, я задыхался от духоты, но какое бы окно я ни пытался приоткрыть, я видел за ним расплывчатое лицо миссис Эмворс, перемещающееся подобно рою тех самых черных кусачих мошек. Я закричал и проснулся от этого сдавленного крика; в комнате все было тихо, сквозь открытые окна лилась ночная прохлада, жалюзи подняты, а свет неполной луны пересекал пол комнаты яркой дорожкой. Но, даже проснувшись, я не избавился вполне от кошмара и лежал, ворочаясь с боку на бок.