- Вот и славно, – снова улыбнулся тот. – А теперь скажите-ка мне, куда это выкинуть, – он помахал перед носом у Мидоримы рукой с осколками, – а то ведь мне ещё свет устанавливать, знаете? И если я не успею ровно к половине, меня главный редактор живьём закопает.

- В кухне, разумеется, – отозвался Шинтаро, уставившись на свои пальцы, только что державшие тёплую ладонь.

- Шин-чан? – Такао замер на пороге кухни и обернулся, а Шинтаро вздрогнул от такого долгожданного «Шин-чан», отдававшегося странным теплом где-то в груди слева. – А мы с вами нигде не виделись раньше? Мне почему-то кажется, что я вас знаю. Такое чувство… забыл, как называется…

- Дежавю, разумеется, – подсказал Шинтаро, не зная наверняка, как ответить Такао на его вопрос.

- Точно. Дежавю, – улыбнулся Такао и прищурился, продолжая смотреть на Мидориму в ожидании ответа, но тот упорно молчал. – Ладно, не обращайте внимания. – Он махнул рукой и скрылся в кухне, оставив Мидориму стоять в прихожей.

***

Про интервью Шинтаро уже не думал, разумеется. Отвечал на автомате, практически не задумываясь над сутью вопроса. Он даже не запомнил лица журналиста. Куда больше его интересовало, кто сможет ответить на его вопросы. А вопросов было множество – новые обстоятельства нужно было обдумать со всей тщательностью. Такао, безусловно, был здесь. В этом времени. В октябре 2015 года. Живой и настоящий. Щёлкал сейчас фотоаппаратом, создавая бесчисленное количество вспышек, ходил по его квартире, как у себя дома, периодически спотыкаясь о расставленные им же самим подставки, штативы и светоотражатели, подбирая нужный ракурс.

При этом Шинтаро совершенно точно знал, что Такао был и в ноябре 1990 года. Не менее живой и настоящий. А ещё он знал, что тот приходил к нему из будущего. Но машина времени была ещё не готова, за это он мог поручиться. Значит, этот Такао не мог оказаться в прошлом. Но он там был. С этого всё и началось, в конце концов. С того, что Такао спасал его из разных передряг, а потом исчезал. С того, что Такао обещал в последнюю их встречу, что они встретятся, но Шинтаро может его не вспомнить. Они встретились, и Шинтаро помнил. Вот только Такао не помнил его самого. Или он помнил, но только на уровне дежавю? Так же, как Шинтаро при их первой встрече в прошлом? Мидорима нахмурился и сжал в кулак забинтованные пальцы.

- Простите, это, вероятно, не слишком уместный вопрос, – поспешно проговорил корреспондент, очевидно, приняв реакцию Шинтаро на свой счёт. – Можете не отвечать, профессор, и я уберу этот пункт из протокола нашей встречи.

- Который час? – спросил Шинтаро.

- Без пяти десять, – отозвался Такао откуда-то сбоку, снова щёлкнув затвором.

- Последний вопрос, – взмолился журналист. – Скажите, профессор, есть ли реальная возможность, что учёные изобретут машину времени?

- Есть, разумеется, – кивнул Шинтаро, поднявшись. – Мне надо работать. Прошу прощения.

- Конечно! – салютовал корреспондент, пожав Мидориме руку. – Я уже ухожу. Такао?

- Ага, – крикнул тот вслед уходившему журналисту. – Пару снимков, – уточнил он и умоляюще уставился на Шинтаро. – Шин-чан, можете сесть в кресло, как сидели, и руку на подлокотник положить?

- Зачем? – нахмурился Мидорима.

- Надо, – коротко пояснил Такао и взял в руки висевший на шее фотоаппарат. – Увидите, когда получите фотографии.

Шинтаро послушно уселся в кресло в той позе, о которой просил Такао. Тот и правда щёлкнул камерой ещё два раза, посмотрел что-то на небольшом экране, довольно кивнул и слегка улыбнулся, после чего принялся складывать оборудование, напевая себе под нос ту самую мелодию про сердце-фейерверк, которую Шинтаро слышал утром из его наушников.

Когда он застегнул молнию на футляре со светоотражателем и удовлетворённо выдохнул, Шинтаро вдруг неожиданно вспомнил, что чувствовал каждый раз, когда Такао исчезал, – непонятное ощущение потери. Поэтому, повинуясь импульсу, пошёл вслед за Такао в прихожую, вместо того чтобы просто попросить захлопнуть за собой дверь. Хотя, что он мог сделать, чтобы его остановить? Сгрести в охапку, усадить на стул и начать рассказывать про путешествия во времени, про то, что они уже встречались и даже целовались? Бред, разумеется. Нужно было всё обдумать. Нужно было разработать план. Нужно не позволить ему больше исчезнуть.

Такао натягивал куртку и параллельно надевал кроссовки, нещадно заминая задники – дурацкая детская привычка. А Шинтаро стоял посреди прихожей, смотрел и молчал.

- Ну, Шин-чан, – Такао поднял на него взгляд, подхватив штатив и светоотражатель, – пока-пока. Фотографии пришлю сегодня-завтра, сможете выбрать, какие понравятся.

- Вы были когда-нибудь в Токийском университете, Такао? – спросил Шинтаро больше оттого, что хотел продлить время присутствия Такао в своей квартире.

- Неа, – покачал головой тот. – Хотя я прямо там чуть не родился, знаете? Маманька там училась, но не закончила. Её прихватило, когда она к одному профессору пришла физику пересдавать. Она пока скорую ждала, придумала мне имя вместе с чокнутым аспирантом этого профессора, – принялся трещать Такао, открывая дверь. – Так что это ему я должен спасибо сказать за такое имечко дурацкое, – хохотнул он. – Мать говорит, забавный он был, этот аспирант. Совсем в науку ударенный. Вроде вас, Шин-чан, – Такао обернулся в дверях.

- Студент, – негромко уточнил Шинтаро, чувствуя, как холодеют пальцы. – Он был студентом, разумеется, – проговорил он, захлопнув дверь и не дав Такао задать уточняющего вопроса.

========== Глава 2.2. Условия контракта ==========

- Пожалуйста, проходите, Акаши-сама ждёт вас, – сообщила Мидориме во всех отношениях безупречно вышколенная секретарша. Шинтаро поднялся и шагнул к двери в кабинет.

Вообще-то он не любил встречаться с Акаши в его кабинете. Может быть, потому, что там все было настолько идеально, что перманентно присутствовало ощущение собственного несоответствия каким-то стандартам, а может быть, потому что на нейтральной территории Акаши чуть меньше подавлял своей властной аурой. Но сегодня дело было неотложное, и Шинтаро срочно нужен был совет, разумеется. Поэтому пришлось мириться с высокими потолками и кожаными диванами одного из самых дорогих в Японии кабинетов. Мидорима решительно открыл дверь и вошёл. Акаши как всегда сидел за столом в удобном кожаном кресле, спиной к полукруглому панорамному окну, в которое весь Токио был виден как на ладони.

- Добрый день, Шинтаро, – поприветствовал он, отложив бумаги и подняв на товарища разноцветные глаза. – Я польщён тем, что ради встречи со мной ты пренебрёг нерушимым расписанием. – Акаши чуть улыбнулся, заметив, как Шинтаро поджал губы при упоминании о расписании, и вежливым жестом указал на кресло напротив. – Чай, – бесцветно добавил он, нажав кнопку связи с секретарём. – Как твои дела? Как продвигаются исследования?

- Я сегодня видел Такао, разумеется, – выпалил Мидорима, сев в предложенное Акаши кресло и положив руки на стол.

- У тебя снова было дежавю, Шинтаро? – уточнил Акаши, внимательно глядя в глаза. – Мне казалось, приступы закончились, ещё когда мы учились в университете. – Он кивнул секретарше, принесшей чай и с поклоном удалившейся.

- Это настоящий Такао, разумеется, – принялся убеждать Шинтаро. – Его вижу не только я. Он фотограф, приходил сегодня утром с корреспондентом, который брал у меня интервью. Он на самом деле из этого времени, разумеется.

- Почему ты так в этом уверен? – спокойно осведомился Акаши, откинувшись на спинку и покручивая на пальце дорогой перстень.

- Всё сходится, – Мидорима приготовился перечислять проанализированные сегодня со всех сторон аргументы. – Он работает фотографом, носит ретро-футболки. Все события, о которых он упоминал тогда, уже произошли. У него даже куртка та же самая, разумеется. На ней пятно от соевого соуса повыше нагрудного кармана. Он прыгал из этого времени, разумеется, – сбивчиво тараторил Шинтаро, удивляясь самому себе. Он чувствовал, как его бросало то в жар, то в холод, как руки чуть подрагивали, а дыхание сбивалось, словно в предвкушении. Этого не было так давно, что он и забыл, насколько сильны были законсервированные на двадцать пять лет чувства.