Единственными вещами, которые нарушали эту любовно вылепленную атмосферу старины, были плоская «плазма» на стене и кассовый аппарат, из-за которого им навстречу уже спешил долговязый пожилой мужчина с заметным нимбом над седой шевелюрой. Увидев Марори, он замер, с непониманием рассматривая ее крылья. К счастью, внутрь с ней зашел только Ти’аль, остальные караулили снаружи.

— Я поражен тем, что видят мои глаза, - сказал мужчина, когда к нему вернулся дар речи, - Если Светлые не покарали меня слабоумием, действительно ли юная деррани – малааха?

— Действительно, - опередил ее с ответом серафим и выразительным взглядом предложил не оспаривать его заверение.

Мужчина пригладил волосы, пошарил по одежде, приводя в порядок ворот рубашки и тонкую полоску галстука, как будто стеснялся своего внешнего вида. Потом взял ладонь Марори в дрожащие пальцы и поцеловал с галантностью, достойной рыцаря из средневекового романа.

— Чем я, скромный служитель этой обители покоя и тишины, могу быть полезен дочери чистейшей светлой крови?

Марори было страшно открывать рот. Вряд ли выразившего такое благоговейное восхищение мужчину очень порадует вид ее клыков. Поэтому она молча протянула ему список и, не разжимая губ, улыбнулась.

Мужчина бросил на него лишь один мимолетный взгляд – и снова переключил внимание на гостью.

— Простит ли почтенная деррани мою дерзость, если я осмелюсь поинтересоваться, кем были ее предки? Я изучаю Истоки и знаю всех отпрысков крови Светлых, и всех их отпрысков, и отпрысков их отпрысков. Мне почти сто лет, но я впервые на своем веку вижу столь явное, безупречное проявление сущности наших создателей.

— Деррани устала, - снова за нее ответил Ти’аль. Скорее всего, серафим угадал ее мысли и взял на себя роль «говорящей головы». – Ее родословная – не предмет обсуждения. Мы пришли по делу и будем благодарны, если ты не станешь нас задерживать по пустякам.

Марори показалось, что Ти’аль слегка переборщил, и попытка отделаться от настойчивого любопытства вышла слишком грубой, но она понадеялась, что серафим понимает, что делает. Хотя слова продавца ее заинтересовали. Особенно те, где он говорил о крови Светлых.

— Я все понимаю, - мужчина не выглядел ни обиженным, ни разочарованным, но огонь любопытства в его глазах разгорелся с новой силой. – Я подготовлю все необходимое, пока деррани будет выбирать свой Кристалл.

С этими словами он провел их к самой большой полке, заполненной полупрозрачными самоцветами самых разных форм, размеров и цветов. Марори как заклинание мысленно повторяла часть обыденной для Адептов процедуры, которую считала едва ли не священным таинством: выбрать Кристалл по своему вкусу, заглянуть в него – и увидеть себя. Только так можно узнать, что Кристалл будет чувствовать потенциал владельца.

Она сразу поняла, какой Кристалл выберет. Потому что он стоял особняком и его острые, шероховатые грани казались неким гротескным продолжением ее самой. Она долго решалась заглянуть в его наполненную серебряными искрами фиолетовую тьму, но стоило сделать это – и все сомнения в правильности своего выбора растаяли без следа. Внутри уже «жила» четкая крохотная тень, в которой Марори без труда узнала собственные черты. В ответ на прикосновение пальцем к самой острой грани Кристалл ожил, наполнился пульсирующим, в такт ее сердца, серебристым свечением.

— Уверена? – спросил стоящий прямо у нее за спиной серафим. – Многие выбирают «лишь бы покрасивее», а потом не понимают, почему их кластеры не работают. Или работают так, что кто-то потом очень долго отлеживается в лазарете.

— Бывает и такое?

— Бывает и такое, что студенты просто исчезают, когда открывают порталы, - совершенно серьезно ответил Ти’аль. – Их потом даже иногда находят. По частям.

Марори поежилась, вспоминая свой небольшой опыт путешествий личными порталами. Странно, что Ним не убил ее вот так – затолкав в портал, настроенный на Резонирующий кластер.

— Я уверена, что этот Кристалл идеально для меня подходит.

— Еще бы, ведь это – эстрамор, - сказал продавец, который появился откуда-то из недр магазина, неся в руках стопку книг. Он передал ношу серафиму, одновременно чуть потеснив его от Марори, – и занял освободившееся место. – Когда умирал Проклятый Танос, его отравленная кровь капала в Озеро слез – и, застывая, капли приняли вот такую причудливую форму.

— Танос? – Марори хорошо помнила это имя. Именно его назвал Вандрик, когда внушал «ей-прошлой», какое же она сокровище. – Кто такой этот Танос?

— Это всего лишь красивая легенда, Марори, - сказал серафим, чем заслужил недовольный взгляд седоволосого.

— Это не легенда, молодой человек, это правда, которую по понятным причинам вычеркнули из нашего прошлого. К сожалению, даже Светлым не всегда приходилось гордиться своими поступками. И собратьями.

— По каким причинам? – не унималась она. Все остальные дела отступили на второй план. Перед мысленным взором маячила рослая фигура Вандрика, а в ушах, словно набат, звучали его слова: «Танос и Крээли… Лучшее, что могло получиться от такого союза». – Кто такой Крээли?

— Крээли? – Мужчина наморщил лоб. – Боюсь, деррани, я впервые слышу это имя.

— Марори, пойдем, - поторопил Ти’аль.

— Не раньше, чем я узнаю про этого Таноса.

— Это просто сказка, которой пугают непослушных детей, - настаивал серафим.

Но пожилой владелец магазина едва не испепелил его полным праведного гнева взглядом.

— Танос, Тринадцатый Светлый. Тот, что нарушил Заветы-на-Скрижалях.

Заветы, как же. Марори слышала о них. В какой-то части ее сознания осталось яркое воспоминание об отце, который сажал ее к себе на колени и рассказывал захватывающую дух историю о том, что, когда еще Мироздание было неделимым, существовал один лишь Единый.

Из своей крови он создал своих детей: двадцать четыре прекраснейших создания, похожих друг на друга, как капли в дожде. Со временем между братьями и сестрами начались дрязги за право считаться самым умным, или самым искусным, или самой красивой. Время шло, споры не ослабевали. Напротив, недовольство друг другом накапливалось, отравляло сердца тех, кто был создан самыми родными и близкими. А потом дрязги превратились в открытое противостояние. Единому не нравились эти конфликты, и он попытался вмешаться, вразумить детей не разрушать то, что он создавал с таким трудом. Но… Время было упущено. Ненависть к братьям и сестрам коснулась и отца. Первый Темный убил его, объявил себя хозяином мира, – и изменил в нем правила.

Так дети Единого разделились на тех, кто скорбел по своему отцу, – Светлых, и тех, кто считал, что право на власть должно принадлежать сильнейшему, – Темных. И те, и другие начали создавать армии по образу и подобию своему из крови и плоти своей. Так появились гасты, дьяволы, горгульи, серафимы и эрэлимы. Войны длились постоянно, гибли Темные и Светлые, а их создания становились сильнее и многочисленнее. Когда Седьмой Темный пал от руки смертного серафима, противоборствующие стороны объявили вынужденное перемирие, чтобы понять, что делать с гораздо более сильным противником – своими созданиями, которых за многие сотни лет расплодилось великое множество. Так были созданы Заветы-на-Скрижалях: нерушимые правила, которые, что бы ни случилось, не смела нарушать ни одна из сторон.

Марори и сама помнила, что Детей Единого было ровно двадцать и четыре. И никакого Тринадцатого среди Светлых точно не было.

— Кем был Тринадцатый? – спросила она, чувствуя, как от предвкушения вот-вот коснуться неизведанного живот скрутило узлом.

— Отступником. Отцом всех малаахов, как утверждают древнейшие источники.

— Какой Завет он нарушил?

— О, вам в самом деле интересны забытые знания, деррани? У меня есть занимательная книга, дата написания которой так далека, что мне и говорить о ней неловко. И автор сего трактата вызывает некоторое недоверие, но он опирается на некоторые доказанные исторические факты. И лично у меня нет оснований полагать, что его история – лишь выдумка. Возможно, он приукрасил ее, добавив ярких штрихов, что свойственно всем творцам, но в остальном…