- Твой старший братик? – переспросила ясновидящая.

- Редхзи, – ответил мальчик. Девушка даже не сразу поняла, что именно за имя он имеет в виду.

- Во~от как. Я рада, что твой старший братик, Рейджи, о тебе заботится. Другие ведь тоже с тобой играли, правда? – девушка была счастлива от того, что дети дружны между собой, что они помогают друг другу.

- Дя! – весело ответил вампирчик, – Ряйто научил меня считать до десяти. Хочешь, я покажу тебе? Тогда ты меня похвалишь?

- Конечно, – девушка громко рассмеялась.

В это время в особняке Сакамаки:

В одну из спален вошёл Аято. Это комната принадлежала второму по старшинству ребёнку семьи. Вместе с красноволосым мальчиком вошли и остальные братья.

- Рейджи, чем ты занимаешься? – спросил старший из тройняшек, глядя на своего старшего брата, лежащего на кровати и листающего какую-то длинную развёрнуую книгу с картинками.

- Мама недавно подарила мне книгу гравюр французских мастеров. Я всё ни как не мог найти время, чтобы прочитать её, а тут нашёл. Вот листаю, – ответил вампир в очках, с интересом разглядывающий красивые репродукции картин на страницах. Ему явно нравилось, о чём говорили его светящиеся глаза.

- Жаль, что мама не согласилась приехать с отцом обратно, – с грустью в голосе и с опущенной головой произнёс Райто. На голове мальчика почему-то была надета шляпка сделанная из соломы.

- Видимо, она сильно обиделась на него, – таким же понурым голосом добавил Канато.

- Если честно, как по мне, то отец сам виноват. Он первый обидел маму, – высказал своё мнение Рейджи и повернулся к остальным братьям.

- Я согласен с Рейджи. Папа поступил плохо, – воскликнул Канато.

- Мама слишком добрая и честная. Она не могла изменить отцу. Он не понял её чистых намерений и обвинил её в измене, даже сослал, – начал говорить Шу.

- Но он так поступил только потому, что безумно любит маму! – противопоставил Райто, – Он просто не мог смириться с тем, что она будет принадлежать другому. К тому же, когда он осознал свою ошибку, то сразу же поехал за ней, чтобы вернуть.

- А я знал, что она не простит отца, – произнёс Рейджи, – Мама слишком благородна, чтобы стерпеть подобное отношение к себе. Я на её стороне. Она поступила правильно. Проступок отца слишком велик. Он не должен был сомневаться в мамочке, а обвинять её в чём-либо, на мой взгляд, вообще сравнимо преступлению, – подобных уверенных слов от мальчика никто не ожидал, однако все были полностью согласны с его словами. Они считали, что сомневаться в столь добром человеке, коей они считали Александру, самый, что не на есть грех.

- Мамочка оставила нас? – с навернувшимися слёзками на глазах начал жаловаться Канато, – Я не хочу жить в особняке без неё! – он начал истерить.

Рейджи встал со своей кровати и, подойдя к брату, обнял его, – Не говори так, Канато. Наша мама ни в коем случае не оставила нас. Не смей даже думать о подобном. Уверен, она скучает по нам так же сильно, как и мы по ней.

- Рейджи прав, мы все скучаем по ней, – добавил Аято и погладил однояйцевого брата по голове, – Пока она не вернётся, мы должны держаться вместе.

- Согласен, – уверенно сказал Шу, – Она не должна о нас волноваться.

- Жаль, что мы тоже не смогли поехать вместе с Субару к маме, – всё ещё плаксиво произнёс мальчик с фиолетовыми короткими волосами, – Я не хотел расставаться ещё и с братиком.

- Он сейчас с мамочкой, поэтому о нём можно не волноваться, а нас не отпустили, потому что нам запретили эти, – сказал Рейджи и все присутствующие тут же опустили головы. Они сразу же поняли о ком именно идёт речь и что под словом “эти” мальчик имел виду Корделию и Беатриче – их родных матерей. Именно они запретили им поехать вместе с Субару в другой особняк к Александре, но не из-за того, что волнуются о том, что с ними может что-то произойти в дороге, а из вредности.

Карл приехал обратно в семейный особняк через четыре дня. Нагиса была одной из первых, кто решила встретить его в надежде на то, что вместе с ним приехала и Александра, и она очень сильно расстроилась, когда поняла, что её мечты не оправдались.

- Сестра, прошу, не гневайся, но Александра не согласилась вернуться обратно в особняк, – Карл сидел в гостиной напротив Нагисы. Он оправдывался? Ему отчего-то было стыдно сейчас это делать.

Сейчас была уже практически ночь. В комнате горел лишь камин. Того приехал только сегодня, однако уже успел настроить против себя своих детей, которые, разобидевшись на него за то, что он не привёз Александру обратно к ним, заперлись в своих комнатах, устроив ему полномасштабный бойкот.

- Как ты мог не уговорить её? – Нагиса налетела на своего брата и начала шуточно бить его кулаками по груди, – Чёрствый сухарь!

- Она очень зла на меня. Ей нужно время, чтобы её гнев остыл. Я подожду, – смиренно сказал Карл и усадил разозлённую зеленоволосую девушку на кресло рядом с собой.

- Возможно ты прав и вам сейчас действительно лучше побыть порознь. У Александры будет время всё обдумать и простить тебя, – Нагиса потихоньку начала успокаиваться, – Хотя ты и не заслуживаешь никакого прощения.

- Нагиса, прошу, мне хватает и того, что я увидел в северном особняке, чтобы заставить меня ненавидеть себя, – Карл невольно вспомнил всё то, что успел увидеть, находясь в замке, где сейчас живёт Александра. Мало того, что он никак не мог себя простить за то, что оскорбил чувства своей любимой жены, при этом выгнав из семейного поместья, так ещё и его сильно тяготила мысль о том, что он не защитил её и даже каким-то образом допустил, что над его принцессой чуть было не надругался тот священник.

“Как я мог совершить такую оплошность? В ванной, когда она была обнажена, я не мог не заметить два маленьких белых шрама на её метке возле груди. Видимо, она настолько меня презирает, что даже поранила саму себя. Мне больно даже от мысли об этом.”

- Со временем всё придёт в норму, – начала утешать своего брата Нагиса, видя страдающее лицо Карла. Он явно раскаивался в когда-то содеянном. У него были столь печальные глаза, что ей даже показалось, что они похожи на глаза самоубийцы, – Александра гордая женщина, но добрая и мудрая. Она не может держать обиду на кого-то слишком долго. Она настолько чистый человек, что может позволить совершать проступки другим. К тому же, она любит тебя. Такая любовь не проходит за один день. Тебе нужно только немного подождать, и она вернётся. Обязательно вернётся, – такое ощущение, что она саму себя успокаивает.

- Жаль, что у меня нет такой же уверенности в этом, как у тебя, Нагиса. Александра права. Я моральный урод, предавший её доверие. Как?! Вот скажи мне, как я мог даже допустить мысль о том, что моя девочка, моя красавица обманывает меня, изменяет мне? – чем больше он анализировал произошедшее, тем всё яснее он понимал насколько сильно он её обидел. От отчаянья он закрыл руками своё лицо.

- Но насколько я поняла, ты сделал это не нарочно. Ты ведь не хотел её обидеть.

- Да, это так, – подтвердил король и посмотрел на девушку, – На меня просто помутнение какое-то упало. Пелена ревности застелила мне глаза. Головой я понимал, что она не способна на предательство, но мне вдруг стало безумно больно даже от мысли о том, что она с кем-то другим – не со мной. Что этот кто-то касался её, целовал и даже смог овладеть ею, – он неприятно сморщился, представив нечто подобное в своих мыслях. К нему даже тошнота подступила.

- Однако, ты ведь простил её, не так ли? – с улыбкой на лице сказала Нагиса, – Прежде, чем ты узнал правду об Александре, ты уже знал, как поступишь.

- Да. От тебя ничего не скроется, Нагиса, – с усмешкой заметил король, – Когда я узнал о том, что она якобы носит чужого ребёнка, то ко мне пришла ярость, после боль, много боли. Это была настоящая агония. Я думал, что задохнусь от неё. Однако, после, слегка подумав, я захотел…

- Не смотря ни на что, оставить ребёнка себе?