Соня вспомнила, как Грипл предупреждала их о духах Гиблого леса, и, невольно оглянувшись, увидела одного из них. Существо, тонкое и безликое, с кожистыми гибкими крыльями, медленно плыло над болотом, с тихим настойчивым свистом втягивая воздух. Но дух леса не почуял зверенышей — спасибо тебе, Грипл!

Белая волчица добежала до самой кромки озера и остановилась, ожидая остальных.

— Веселенькая пробежка, — пропыхтел кот. — Видел бы меня Ник Кепезев!

— Это тебе не кросс в полицейском училище, — заяц от переизбытка чувств забарабанил по земле лапами.

Черный пес прядал ушами, настороженно прислушиваясь, а ласка с человеческой тоской глядела на темную воду. Последней прискакала косуля — Соня ненавидела физкультуру.

— Все? — подвывая, пропела волчица. — Никого не утопили духи, никто не присоединился к держателям крестов?

— Никто, — хором ответили зверушки.

— Тогда — вперед!

Волчица прыгнула в закипевшую воду и исчезла.

— Святая Пятница, — не сдержался кот. — Что она творит?

— Я не буду прыгать, — запричитал заяц.

Время шло, Грипл не возвращалась.

— Утонула, — пролаял черный пес.

— Не может быть, — усомнилась ласка. — Она знала, что делает! Соня, возвращайся домой. Не смей прыгать!

— Мама!

Вильнув пушистым хвостом, Анжела исчезла в синеве. Стая воронов снялась с подступивших к озеру дубов и закружилась, надрывно каркая.

Черные птицы, словно нарочно, кричали в унисон с идущими по воде кругами: Карр! — один круг, Карр! — второй, Карр! — третий…

«Я одна, совсем одна! За что мне это? — по мордочке косули побежала человеческая — крупная и соленая — слеза. — Вернуться домой? Но у меня теперь нет дома!»

Соня зажмурилась и прыгнула с крутого берега…

Дом желтых кувшинок

Она совсем не умела плавать и думала, что вода сожмет ее, словно тиски, и заставит станцевать страшный вальс — медленно кружа, утянет на дно. И Соня действительно опускалась куда-то, вот только объятий холодной воды совсем не чувствовала.

«Неужели я еще лечу с берега?» — подумала девочка и открыла глаза. Как раз в это мгновение ее ноги, а вовсе не копытца — встали на что-то твердое…

Изогнутая к небу поляна, окруженная кривыми черными деревьями, открылась перед глазами. Какие удивительные желтые цветы! Кувшинки? Соня потянулась к цветку и отпрянула, вскрикнув, — из красноватой сердцевины на нее глядели грустные человеческие глаза:

— Не срывай меня!

Тонкий голосок прозвучал в голове девочке, и тут же вслед за ним вся поляна огласилась криками:

— Не срывай! Мы и так настрадались!

— Я не буду, — прошептала Соня.

— Не срывай!

— Я не буду, — крикнула девочка, затыкая уши — писк цветов был невыносимым. Голоса примолкли, кувшинки задремали, наклонив к земле желтые головы.

— Соня!

Из-за широких стволов показалась Анжела — растрепанная и испуганная.

— Осторожно, мама, — крикнула Соня. — Здесь говорящие цветы.

Из-за плеча Анжелы послышался хриплый смех. Показалась Грипл, похожая на белую ворону. Она недоверчиво оглядела поляну и нагнулась, желая потрогать желтый бутон.

— Не трожь меня, — грубо выкрикнул цветок и завернулся в лепестки, как в воротник плаща.

— Ну и ну! — покачала головой старуха.

— А я думала, вы знаете здесь все, — укоризненно проговорила Анжела, но Грипл посмотрела на нее так, что она мучительно покраснела.

Здесь, на дне озера, поднялся ветер. Деревья сумрачно зашумели, и цветы припали к земле, дрожа. Словно сотни желтых гномиков пали ниц.

— Мы правда были зверушками? — шепнула Соня на ухо матери.

— Что? — встрепенулась Анжела и удивленно вскинула брови. — Я же сказала тебе — не прыгать с берега! Когда ты, наконец, будешь меня слушать?

— Я знала, что в этом озере нет воды, — пошутила Соня. — Кстати, почему?

— Какая любопытная, — восхитилась Грипл, пристально глядя на девочку. — Ты восхищаешь меня, дочка!

— Почему в озере нет воды? — настаивала Соня.

— Тебе кажется, что нет, — вздохнула старуха. — Так Мисош заманивает своих жертв… Вон их сколько, — иссохшая, как старое дерево, рука Грипл, дугой обвела поляну. Соня, ничего не понимая, глядела на кланяющихся желтых гномиков. Только когда Анжела, вскрикнув, упала на колени и принялась заглядывать в каждый цветок, девочка осознала, что к чему.

— Не смотри на нас. Мы стеснительные. Не смотри! — заголосили кувшинки.

Соня кинулась к матери, чтобы помочь ей отыскать Фила и Рики в желтом море.

— Прекратить, — разгневалась Грипл. Цветы тут же смолкли, и Анжела прекратила лихорадочно заглядывать в стеснительные бутоны. Она вопросительно смотрела на старуху из-под упавших на глаза волос.

— Это не твои муж и сын, а всего-навсего их образы.

— Но…

— Не спеши рвать на себе волосы, — Грипл устало повела бровями. — Мир не стоит на месте, меняется… Ты сама меняешься, и твоя дочь меняется, и я! Посмотри — мы совсем другие, чем мгновение назад… Как знать, может быть, еще не все потеряно…

— А-а-а!

С неба упал Рис Листок.

— Вот и полиция, — обрадовано выдохнула Соня.

— Что за белиберда? — пробормотал Рис, оглядывая желтую поляну. — Я сплю? Ущипните меня!

— Подними задницу, олух!

Молодой полицейский подскочил едва ли не на два метра. Смятый им цветок распрямился и принялся честить Риса, на чем свет стоит. Соня рассмеялась.

— Ты много возомнил о себе, братец, — кричал цветок, брызжа белым соком. — Если нацепил на грудь значок, значит можно танком напролом.

— И — извините, — заикаясь, пробормотал Листок.

— Смотри ж у меня, — цветок успокоился, пригнулся к земле и захрапел.

Полицейский вскинул голову и удивленными глазами уставился на Соню — красную от смеха, он хотел что-то сказать, но, по-видимому, не смог подобрать слова и махнул рукой.

Недолго на желтой поляне стояла тишина. Цветы снова завопили, когда на поляну обрушились Алекс и Жук. Тяжелый ботинок Жука едва не съездил Соню по голове, а Тимпов, уже сидя на твердой почве, делал руками движения, словно плыл в бассейне по-собачьи.

— Алекс, приплыли, — крикнула Соня, весело смеясь, ей показалось, что мир вокруг посветлел, и не было никакого Мисоша, и не было озера, а была веселая желтая полянка, куда они пришли на пикник. Но эйфория быстро прошла.

— Что это? — заикаясь, спросил Тимпов. Бледный лоб его покрылся испариной.

— Просто говорящие кувшинки, — как ни в чем не бывало сказала Соня.

— Я не о том! Прислушайтесь!

— Пожалуйста, не трогайте меня! Пожалуйста!

— Эти цветы всегда так кричат, — рассердилась Соня, забыв, как несколько минут назад сама улепетывала от желтой армии.

— Какие цветы? Это голос Нори Гормис!

— Нори Гормис? — встрепенулся Рис. — Девочка, утонувшая прошлым летом?

— Нори? — Алекс наклонился к цветку.

— Не трогай меня!

— Пойдемте, — резко бросила Грипл. — Если бы я могла…

Она не договорила и двинулась с поляны в самую чащу. Соня с изумлением глядела ей вслед. Только что она ясно увидела две крупные слезы под глазами у этой суровой старухи.

Неужели где-то на земле есть города и деревни, и там живут люди, ходят на работу, в школу или даже в баню, завтракают, обедают, ужинают или постятся и не подозревают вовсе ни о каком Мисоше?

— Соня? — окликнул ее Жук и тут же скрылся из виду.

— Подождите!

Девочке казалось, что проникнуть в чащу, где мрачные стволы сурово переплетены черной тонкой лозой, невозможно. Но деревья расступились перед нею, словно приглашая войти в темный тоннель, в котором секундой ранее исчезли ее спутники.