Она уверенно прочла весь монолог, ни разу не сбившись.
В этот вечер они отрепетировали почти половину трагедии. Некоторые сцены повторяли. За Антигоной следовала Йемена, появлялись Креонт, страж, Гемон. Не пропустили они и хора фиванских старейшин с корифеем во главе — за них декламировал сам Виктор. Часа через два, когда они порядком утомились, репетиция закончилась.
— Вы были великолепны! — похвалил всех Виктор. — Самое позднее через месяц мы сможем выступить перед рабочими нашего завода.
— Ты это серьезно? — недоверчиво протянула Ольга.
— Я редко когда вру, — засмеялся Виктор. — Но больше ни слова о спектакле!
Приглашаю всех пить кофе.
— Я, к сожалению, должен извиниться, — отозвался Юрай Мразик, — обещал сразу же идти домой…
— Ради бога, — согласился Виктор, — мне бы не хотелось кого-либо принуждать.
Через сорок минут все уже сидели в симпатичном кафе «У крепости». Виктор тут же пошел искать официанта, чтобы быстрее оформить заказ. А когда он вернулся к столу, то увидел, что члены театрального кружка без него не теряли времени даром: Вильям Турин энергично ухаживал за Анной, а Владимиру Ондраку удалось рассмешить стеснительную Берту. Только Ольга одиноко сидела в конце стола и нервно протирала бумажной салфеткой миниатюрную солонку.
— Разреши? — наклонился к ней Виктор.
Ольга кивнула и, прекратив чистить солонку, стала складывать салфетку. Виктор отодвинул стул, удобно уселся и вдруг заметил, что Анна Мала испытующе посмотрела на него и перестала на миг слушать своего партнера. Виктор улыбнулся ей, она ответила улыбкой, но тут же смутилась и, чтобы скрыть смущение, вызывающе расхохоталась. Виктора это удивило. Но тут подошел официант, поставил на стол бутылку вина, бокалы.
— Желаю приятно провести время, — любезно сказал он, уходя.
— Ты ведь, кажется, пригласил пить кофе, — заметила Ольга.
— А кофе будет позже, — ответил Виктор. — Понимаете, у меня еще не было случая отпраздновать свое возвращение из армии… И если вы не против, мы сделаем это сейчас. Да здравствует «Антигона»!
Они чокнулись и выпили.
— Ты где служил? — спросил Вильям.
— В Праге! — ответил Виктор.
— А у меня еще все впереди, — вздохнул Владимир Ондрак, — наверное, осенью возьмут.
— Тебя одного, что ли? — заметил Вильям. — Меня тоже.
— Армия пойдет вам на пользу, ребята! — утешила их Анна. — Станете настоящими мужчинами!
— За Софокла! — отважилась Берта и сразу же засмущалась.
Все выпили. Виктор налил снова, а потом спросил у Ольги:
— Почему же вы решили сыграть именно «Антигону» Софокла?
— У нас была книга, — со смехом ответил Владимир.
— Ерунда! — нахмурилась Ольга, — Собственно, я даже не знаю. — Она задумалась. — Возможно, потому, что там три героини, а мы три подруги… И еще мы хотели показать одну из самых человечных трагедий, хотели заставить людей плакать… Мы хотели… Одним словом… понравилась нам эта «Антигона»…
— Вот обрадовался бы Софокл, если б услышал, как ты его похвалила, — усмехнулся Вильям.
— Да ну тебя! — отмахнулась Ольга.
Анна толкнула Вильяма локтем, и он замолчал.
— Уж и пошутить нельзя! — пробормотал он.
— Ты прав, он бы наверняка обрадовался, — поддержал его Виктор, — ведь Софокл ценил признание, как и каждый…
— Вот видишь, — сказал Вильям Анне, — почестями никто не брезгует, даже я.
— За почестями он, возможно, и не гонялся, — продолжал Виктор громче, — но признание сопровождало его повсюду. Из ста тридцати трагедий, которые он написал, ни одна не провалилась, а за двадцать из них по меньшей мере он получил первые премии на афинских драматических состязаниях…
— Эх, мне бы так! — вздохнул Вильям.
— Отчего бы тебе не написать драму? — поддела его Анна.
— Вот чудачка! — удивился Вильям. — Да мне и письма-то не сочинить, не то что… еще чего… Вот Виктор — он может…
— И я не могу, — сказал Виктор.
— Ну вот, видишь, не один я такой, — балагурил Вильям. — А ты? Отчего бы тебе не попробовать, Анна?
— Отстань, — отмахнулась Анна.
— Благодарю за поддержку, браток, — поблагодарил Вильям Виктора.
— Не стоит, — ответил Виктор. — Давайте лучше выпьем, а то что-то в горле пересохло. — Виктор отпил из бокала и снова обратился к Ольге. — Ты сказала, что вы хотите заставить людей плакать, но не сказала, зачем…
Ольга задумчиво передвигала бокал по скатерти. Она готова была уже что-то ответить, но так и не выговорила ни слова.
Анна с напряжением следила за ней и, так как Ольга все молчала, заговорила сама.
— Когда люди смеются, — произнесла Анна, — у них нет ни времени, ни потребности подумать о себе, о своих поступках.
Это возможно лишь тогда, когда люди плачут… А мы хотели, чтобы те, кто увидит «Антигону», задумались бы над собой…
— Ты прекрасно сказала, — серьезно отозвался Виктор.
— Теперь таких трагедий, как у Софокла, не бывает, — заметил Владимир, — мне они вообще кажутся вымышленными.
— Ты так думаешь? — удивилась Анна.
— Ну, по крайней мере, у меня, например, нет никакого повода кого-нибудь убивать, — ответил Владимир, — и я надеюсь, что и меня никто не хочет убивать. Так какая же трагедия может быть в моей жизни?
— Значит, ты счастливый человек, — засмеялась Берта.
— А разве ты хочешь кого-нибудь убить? — спросил у нее Владимир.
— Ну что ты! — покраснела Берта. — Я тоже счастливый человек.
— Если бы все люди были, как мы с тобой, — проговорил Владимир, касаясь ее руки, — с лица земли исчезли бы все трагедии… Разве я не прав?
— К сожалению, все в мире не так, — грустно отозвалась Анна, — и вряд ли когда будет иначе.
— Не будет! — крикнул Вильям. — Вот, ей-богу, не будет, уж поверьте мне! Я-то знаю людей! Только зазевайся — и тебя в ложке воды утопят! А ваш Софокл и сам был порядочный головорез, если писал об одних убийствах! Это же сплошная подлость…
— Ну, ты скажешь, Вильям, — огорченно прервала его Ольга.
— А что я такого сказал? — удивился Вильям.
— А тебе не приходило в голову, что Софокл писал об убийствах для того, чтобы вообще отучить людей убивать? — серьезно спросила Ольга.
— Что ты его защищаешь, — горячился Вильям. — Ты что, знала его лично? И потом, что он был за птица? Кто из вас знал его?
— Вот псих! — рассердилась Ольга.
— Уж я и псих теперь! — не унимался Вильям. — Ну, пускай я псих, а ты умница, но ты ведь даже не знаешь, что это был за человек и скольких людей он прирезал самолично! — накинулся теперь он на Виктора. — А еще представляешься знатоком его жизни и творчества!
Виктор засмеялся, к нему присоединилась и Анна. Удивленный, Вильям сел, безнадежно махнул рукой и залпом допил свой бокал. Виктор наполнил ему бокал снова, чокнулся с ним, но, выпив, внезапно нахмурился. За столом неожиданно возникла короткая тишина, и все как-то нахохлились.
— Сохранившиеся сведения о Софокле, — нарушил тишину Виктор, — говорят нам о нем как о человеке открытом и искреннем. Он любил жизнь, веселье и радовался почету, которым окружали его сограждане-афиняне. Кроме театральных заслуг, он имел множество общественных наград, потому что любил свою родину и сохранил верность Афинам до самой смерти. — Виктор отпил из бокала. — Но не только это важно, — продолжал он. — Самое главное… Прости, я вовсе не хочу никого поучать, — обратился он к Вильяму, — но это серьезно. Так вот, самое главное — это понять, что, если Софокл писал о человеческих трагедиях, это еще не означает, что он сам имел отношение к ним и был их участником, и уж, во всяком случае, не означает, что он вообще желал крови. Это же не руководство к убийствам, не инструкция! — Виктор не мог сдержаться и теперь почти кричал. — Вы же все понимаете как раз наоборот: это должно было бы стать для тебя, если ты порядочный человек, и для каждого из нас предостережением, предупреждением возможности совершить зло, несправедливость. Трагедии Софокла написаны с той целью, чтобы люди не обижали других людей, чтобы они научились воспитывать самих себя, стали бы человечнее… Это, разумеется, относится и ко мне, — уже спокойнее закончил он. — В конце концов, об этом же говорили недавно и Анна, и Ольга.
