— Госпожа, — слабо позвала Абеша, — тут весла и какой–то мешок. Госпожа, я не могу его взять, у меня руки ободраны.

— Так даже лучше, — непонятно произнесла Хэргал.

Сделав осторожный шаг и коснувшись коленом борта, слепая нагнулась, проворно перебирая руками по дереву. На миг она полностью загородила от Абеши мешок, вытащенный из лодки.

— Давай посмотрим… — на ощупь отыскав сиденье, слепая положила на него находку и потянула веревку, стягивающую горловину мешка.

Девушка почему–то затаила дыхание. Ей казалось, что в любой момент лодка исчезнет…

— Рассказывай, что тут лежит, — потребовала Хэргал.

Растерянно обозрев предметы, разложенные на сиденье, Абеша начала перечислять:

— Какая–то старая одежда… Маленький горшочек… Хлеб… Большая бутыль… Но, госпожа, откуда тут все это взялось?

— Наверное, кто–то забыл, — самым беспечным тоном ответила слепая, разворачивая узел с одеждой. — Посмотри, тебе это подойдет?

— Но… мы же не можем это украсть?!

— Я сказала: посмотри! Если какой–то глупец додумался оставить все это в таком… ненадежном месте, то он должен был ожидать, что лодка исчезнет. К тому же, насколько я понимаю, хлеб лежит давно. Я думаю, что хозяин уже никогда не вернется.

Это походило на правду. Абеша не могла оторвать взгляда от огромного круглого каравая. Никто будучи в своем уме не оставил бы такое богатство в лодке! Никто!

С огромным трудом девушка заставила себя посмотреть на одежду.

Мешковатые, грубые штаны. Рубаха…

— Да, подойдет, госпожа… — прошептала Абеша. — Но я… такая грязная.

Та небрежно махнула в сторону реки:

— Иди, отмывайся. Кто тебе не дает? А я пока проверю, что лежит в маленьком горшочке. Похоже, он туго закрыт… Так что, говоришь, у тебя с руками?

— Все ободрано до мяса, — вздохнула девушка. — И не только руки. Я вчера… долго ползала на четвереньках, а потом еще сорвалась со скалы.

— Н-да, не повезло тебе. Хотя с какой стороны посмотреть… Иди, купайся.

Абеша помедлила.

— Что еще? — нетерпеливо спросила Хэргал.

— Можно мне… кусочек хлеба, госпожа?

Та кивнула, проворно нащупала краюху, отломила немного:

— Могла бы сказать сразу. Я… забыла, что ты, судя по всему, очень голодна, — и ловко засунула в рот девушке хлеб. — Не бойся, я весь хлеб без тебя не съем и никуда не уплыву. Иди!

Сжав зубы, чтобы ненароком не выронить драгоценную пищу, Абеша попятилась. У нее появилось неприятное ощущение, что слепая может читать ее мысли. Действительно, девушка успела ужаснуться тому, что эта странная женщина уплывет в лодке ВМЕСТЕ С ХЛЕБОМ!!

Но та спокойно уселась на лавке, взяв в руки маленький горшочек с плотно пригнанной крышкой.

Абеша заставила себя повернуться к ней спиной, выйти из–под сплетенных крон деревьев, медленно разжевывая хлеб и слушая голодное урчание в животе.

Очутившись на берегу, она с удивлением осмотрелась. Оказалось, что Ргун уже ползет вниз, к далекому горизонту, и что скоро стемнеет.

Потоптавшись в нерешительности, Абеша начала отдирать прилипшие к телу клочья одежды. Из ран выступила кровь, опять запузырилась, но больно не было. Раздевшись, девушка принялась раздирать слипшиеся волосы. Пряди ни в какую не желали разделяться, и девушка, справившись только с одной косичкой, решительно зашла в прохладную воду.

Внутри ее тела что–то заворочалось, как будто жар силился снова вовсю разыграться.

Но он так и не проснулся.

Зайдя по плечи в воду, Абеша начала осторожно оттирать с тела засохшую корку крови и грязи. Потом, набрав побольше воздуха, опустилась в воду, потеребила волосы. Те размокли, и девушка смогла наконец, вынырнув, расплести косы.

Закончив омовение, она вышла на берег и, осмотрев себя, ужаснулась. Синяки и раны сливались в лиловобагровое пятно безо всяких просветов.

Отжав волосы, Абеша вернулась к лодке. Хлеб она давно съела и снова начала бояться того, что Хэргал, воспользовавшись ее отсутствием, преспокойно докончила краюху.

Но вожделенная еда лежала на прежнем месте. Слепая, услышав шаги, указала девушке на горшочек, с которого уже была снята крышка:

— Судя по запаху, это какая–то лекарственная мазь. Смажь все свои раны, подожди, пока немного подсохнет, а потом одевайся. Нам надо двигаться дальше.

Абеша с сомнением покосилась на горшочек. Однако уже в следующий момент взгляд ее намертво приклеился к хлебу.

Хэргал вздохнула, отломила еще один кусок, сунула девушке в руки.

Та начала торопливо жевать, бормоча:

— Спасибо, госпожа.

На точеном лице слепой опять появилась гримаса:

— Будь добра, сначала проглоти, потом начинай разговаривать. Хлеба тебе хватит.

— Угу…

Пользуясь тем, что рот был занят, Абеша больше ничего говорить не стала. Все равно Хэргал не угодишь.

Пододвинув горшочек ближе, она начала покрывать мазью все тело, начиная с ног. Прозрачное, чуть желтоватое желе быстро впитывалось, оставляя еле заметную пленку на коже.

Покончив с этим и аккуратно закрыв горшок крышкой, девушка натянула на себя чужую одежду.

— Все? — спросила слепая. — Теперь попробуй столкнуть лодку в воду.

Абеша послушно отошла к корме, уперлась плечом, стараясь не задевать ладони и колени. Она была уверена в том, что не сможет в одиночку сдвинуть с места большую и тяжелую лодку. Однако та поддалась удивительно легко, скользнула вперед, под носом плеснула волна…

Девушка прыгнула в нее и, сильно ударившись коленями, уже приготовилась к вспышке боли, но ничего не случилось.

Покачиваясь из стороны в сторону, лодка выплыла из–под ветвей прибрежных деревьев. Течение поймало ее и уверенно понесло вперед.

Хэргал расположилась на сиденье, подставив лицо ветру и придерживаясь за борта.

Абеша покрутилась, стараясь освоиться с ситуацией. Она даже не помнила, когда в последний раз плавала по настоящей реке в настоящей лодке.

— Можешь съесть еще кусок, — разрешила Хэргал. — Больше не ешь, иначе тебе будет плохо. Оставь на завтра. Мне кажется, ты устала, так что ложись на дно и спи. Течение нас донесет.

— Но, госпожа… — Абеша с сомнением посмотрела на берег. — Нас могут заметить?

— Ночью? В тумане? — насмешливо переспросила та. — Вряд ли. А завтра мы уже покинем владения этого князька.

Абеша не знала, что ответить. Ее удивительная спутница так уверенно говорила о грядущих событиях, словно видела их совершенно отчетливо. Да и на обыкновенную женщину Хэргал не походила.

Отломив приличный кусок хлеба, девушка свернулась. калачиком на дне, между сиденьями. Наконец–то она могла выспаться!

И откуда–то взялось ощущение полнейшей безопасности…

Вокруг лодки висело жемчужно–матовое влажное марево предутреннего тумана. Откуда–то издалека доносились тоскливые, протяжные вскрики птиц.

Услышав эти звуки сквозь дымку отлетающего сна, Абеша подумала: все правильно, осень… Именно так кричат в преддверии зимы большие пестрокрылые птицы, названия которых девушка не знала и которые не издавали ни единого громкого звука все лето…

Открыв глаза, Абеша увидела вверху небо, смутно просматривающееся сквозь пелену тумана. Совсем близко, за бортом лодки, плескались мелкие волны.

Все недавние тревожные и жуткие события разом всплыли в памяти. Девушка замерла. Итак, это странное путешествие, в котором она приняла участие не по своей воле, продолжается.

Скосив глаза, Абеша увидела Хэргал.

Та полулежала на носу, подперев подбородок рукой. Незрячие глаза были широко открыты, густые волосы слегка трепал утренний, толком не проснувшийся ветерок. С лица этой непонятной женщины полностью исчезла нездоровая бледность. Теперь ее кожа казалась оливковой. Черные брови почти сошлись на переносице — видно было, что Хэргал напряженно размышляет о чем–то не особенно приятном.

Девушка наблюдала за своей попутчицей, решив, что слепая не догадается, что Абеша проснулась.

Та не шевелилась. На миг девушке померещилось, что Хэргал существует сама по себе, а все вокруг: река, туман, Абеша — сами по себе.