И чувство юмора у него было особенное.

- Мамка есть? - спрашивал он Ивана, когда у него выпадала свободная минута и возникала необходимость поговорить.

- Нет, - отвечал Иван. Мамки у него действительно не было.

- Папка есть?

Иван отрицательно мотал головой. Папки не было у него тем более. А мать умерла, когда Ивану шестнадцать исполнилось.

- Сиротинушка, - вздыхал слесарь и почему-то почесывался, хихикая как от щекотанья пером.

Позже Иван узнал, что есть анекдот такой, и немного внутренне успокоился. А то всегда после этого сиротинушки чувствовал острую - до ненависти - к своему наставнику неприязнь. А анекдот - что ж: шутит так человек. Ну и пусть шутит.

- Завтра гроза будет, - объявил неделю спустя дядя Петя своему подопечному.

- В сводку погоды заглядывал? - спросил Иван.

- Нет. Сон мне соответствующий нынче снился. Покуда спал в петле.

- В тепле? - переспросил Иван.

- А я как сказал?

- В петле.

- Либо у меня оговорка, либо у тебя ослышка, - сказал дядя Петя. - По Фрейду. В тепле. Конечно, в тепле.

- Кто такой Фрейд? - спросил Иван.

- Фрейд, это брат... - произнес дядя Петя точно тем же тоном, как несколькими сутками раньше механик - про химию. Очевидно тоже, как и механик о химии, был о неком Фрейде наслышан и может быть, тройку даже по предмету имел, но не более.

- И что же снится в предчувствии грозы?

Самому Ивану в эту ночь снилось что-то хорошее.

- Обычно ночами мучают ангелы перед грозой. Налетают сонмом, хватают подмышки и воздымают вверх. А потом, вознеся, низвергают. Есть сходство с разрядом молнии, когда ты несешься вниз.

- Дядь Петь, а у тебя какой разряд?

- Пятый. А у тебя? Второй?

- Второй.

- Со вторым ни зарплаты, ни квалификации, - посочувствовал дядя Петя. - Вот погоди, поработаешь месяц-другой - на третий сдашь. А так - ни зарплаты, ни квалификации, - повторил он. - Голый вассер.

Назавтра действительно, с запада пришли тучи, и разразилась первая в этом году гроза, сопровождаемая кратким, но обильным ливнем. Крещенье лета огнем и водой, таким образом, состоялось. И то, что предчувствовал чуткий сновидец, сбылось.

А дальше - шли своим черным чередом рабочие дни: понедельники, четверги, пятницы... Иван постепенно стал привыкать к среде обитания, и уже не настолько мрачным казался ему цех. Тем более, что в своем положении не чувствовал никакой безысходности, постоянно имея в виду, что прекратить этот скорбный слесарный труд может в любой момент.

Петруха же чувствовал себя словно в родной стихии, чутко, словно слепец, ориентируясь даже в отсутствие всякой видимости, весь это грохот, визг, лязг истолковывая как звуки пленительнейших рапсодий и с особенным наслаждением вдыхая аммиак, от которого першило в горле, обручем стискивало грудь, перехватывало дыхание.

Другой раз его сонное предсказание обернулось бурей. Это было самом начале лета (был еще юн июнь).

- Что же снилось тебе? - спросил Иван, когда наставник выразил опасение в связи с завтрашним разгулом стихий.

- Всё птицы, птицы, - сказал дядя Петя. - Стаи птиц. Сидели на голом поле, клювы чистили. Ну, думаю, этот сон - к заморозкам на почве. А они вдруг стали взлетать. Нет, думаю, к ветру. И взлетать-то всё по алфавиту: алконосты, альбатросы, арлы...

- Орлы - на о, - сказал Иван.

- Орлы - да, на о. И внешне с арлами схожи. Один к одному, не отличишь. Только там, где у птиц жопа - сопло у них, - объяснил дядя Петя.

- Врешь, - догадался Иван.

- Скажи на милость, и зачем нам сновидения? Чтобы, спя, не соскучились?

Буря однако, действительно разразилась, да такая, что с ног валило, стоило высунуться на улицу, а глаза мгновенно забивало песком, а то и угольной крошкой, доносимой порывом с котельной. Ветер был сильно не в духе, в трубах выл.

Иван давно знал про себя, что во время массовых перемещений воздуха, таких, например, как в этот день, работа не спорится. Настроенье, как правило, нервное. Молоток валится из рук, норовя на ногу. Ключ выскальзывает и летит в щель, из которой его долго приходится вынимать и выманивать. Мысли путаются, как будто завихрения ветра синхронно отзываются параллельным завихрениям в голове. Но сегодня он впервые заметил, что происходит такое не только с ним. Многие из числа его новых коллег вели себя соответственно. И поэтому день прошел в переругиваниях и словесных стычках без толку и поводу, а работа не клеилась.

- Ну что, трудовые триады, - сказал наутро механик. Пришел он отдавать распоряжения не к восьми, как обычно, а задержавшись едва ль не на час. - Прекращайте своё заседание. Отрывайте от лавки засиженные места. Будем трудиться аврально на устранении последствий вчерашней стихии. Оторванное - укреплять. Погнутое - выправлять. Поваленное - возводить сызнова. А то следующей стихией нас к чертовой матери совсем сметет. - И добавил несколько непечатных терминов, употребив их в этом же смысле.

- С чего начнем? - спросил Слесарь.

- Будем чинить кровлю.

- На кровлю в ремонтном цехе специализированная бригада есть, - возразили рабочие.

- Фандюк?

- Слушаюсь... - неохотно отозвался Петруха.

- Будет придан к тебе ученик и сварщик Етишкин. Заодно станины поправите и крепежные рамы вытяжных вентиляторов. Тех, что на крыше стоят. Там давно дребезжит что-то.

- В ремонтном цехе... - начал было сварщик, Етишкин, да не договорил, сообразив, что вентиляторы к кровле не относятся, и придется ремонтировать их своими силами, как уже бывало не раз. Лезть на крышу и тащить за собой сварочный кабель было ему неохота.

Тем не менее, влезли. Етишкин зря волновался: крепление оторвалось по сварке лишь у одного вентилятора, шов был длиной сантиметров пятнадцать - работы на пять минут и пол-электрода, а значит, весь день он мог, предоставленный самому себе, прохлаждаться на крыше или загорать - по выбору. Он втащил оба кабеля, массу прикрутил к станине, спустился на сварочный пост. И пропал.

Иван же придирчиво огляделся. Кровля была залита битумом, и никакой ветер, пусть ураганный, никакого вреда причинить ей не мог. Но металлические листы, там, где происходила стыковка с отверстиями - с теми же вентиляторами, со сливными трубами - кое-где оторвало и унесло в неизвестность, надо было нарезать новых и залатать.

Солнце припекало. Иван скинул спецовку, чтоб, не теряя времени, позагорать в процессе работы. Петруха же предпочел остаться в спецодежде, на куртке которой сзади кто-то написал белым по черному: 'арёл'.

- Зря ты пиджачок скинул, - сказал он.

- А что?

- Что, что... Спускайся вниз, подойди к кладовщице, пусть выдаст тебе лист жести. Миллиметровой. Поднимешься с этой жестью наверх. Да ножницы захвати. Воротники на месте нарежем. Звать Александра Федоровна. Легко запомнить: как Керенского. Усёк?

- Кого?

- Кладовщицу. Шурочку.

- Так Шурочка или Александра?

- На месте сообразишь. Я ведь тоже...Ого... Того...Однако поубавилось озорства с возрастом.

Складская дверь была заперта на три замка. Но кладовщица тут же нашлась. Отлучилась, мол, на минуточку. Чертыхаясь, принялась отпирать.

- Надо было тебе столько замков вешать? - сказал Иван. - Раз на минуточку.

- Да ты на людей посмотри, - сказала она. - Ни одной рожи нормальной нет, все унылые. А от уныния до кражи со взломом - один шаг.

Была она белокура, и хотя еще менее, чем невысока, но Ивану понравилась. И было ей не тридцать, как он вначале предположил, а лет двадцать шесть.

- Можно я позже еще и за мылом зайду? - спросил он, расписавшись за жесть.

- Месяц что, кончился?

- Нет. Неделя еще.

- Вот через неделю и заходи, - сказала кладовщица.

И впервые взглянула на него внимательно. Иван знал уже, что смотрят они так пристально только тогда, когда оценивают тебя как партнера. Он не возражал. Лишь бы оценка была нормальная. Для начала - не ниже тройки. Как за химию. А там подтянем предмет.