Вопрос относился к Дёме, застав врасплох. Он поднял голову на собеседника, растерянно, но и с долей угрозы, пробормотав:

- Мы люди военные...

- Во-она как, - сказал собеседник.

Он стоял в десятке метров от киселя, на крутом берегу, прямо над ночным пристанищем плотоводцев. Несомненно, это был хам, одетый в набедренную повязку. Общий облик его был свиреп. Волосы головы переплелись с бородой. На лице ничего почти не было видно. Даже нос прятался в волосах. И из всех этих зарослей выглядывал налитый кровью глаз - один, но жуткий до чрезвычайности. Заплатка на другом глазу добавляла еще свирепости. Утешало лишь то, что в руках у него ничего не было.

Однако это было преждевременное утешение. Одноглазый обернулся через плечо, негромко свистнул, и тут же из кустов на песчаную полосу высыпала целая орава хамов общей численностью до 14-и сволочей. И у каждого что-нибудь да было в руках. Сучья, колья, дубины - предметы деревянного века, и только один был с ржавой совковой лопатой, а еще один с - бивнем какого-то взрослого млекопитающего. Последним спрыгнул на песок и одноглазый, бывший за главаря.

- Бить будете? - догадался Аркадий.

- А ты думал что? Окружим и станем дружить? - сказал одноглазый.

Отбиться от них, стоя по колено в киселе, казалось проблематичным. Аркадий сказал:

- И откуда вы здесь взялись? - В голосе его прорывалась досада. - Словно ночные кошмары, выпущенные из ночных горшков.

Безобразный образ врага вполне соответствовал сказанному.

- К ПУПу путь держите? - спросил одноглазый, не обратив внимания на метафору.

- В другое место отогнать дракона хотим, - примирительно сказал Аркадий. - Вам же без разницы.

- Ты меня очаровал, - сказал одноглазый. - Я же тебя разочарую. Мы ж ему шею узлом завязали. Так что он вряд ли теперь сможет куда-то летать. Ох, и хохотал я над вами, видя вас на плоту. Весь смех высмеял. Таперича хоть кричи.

Аркадий нахмурился, но промолчал. Их было двое против пятнадцати.

- А это ваш, значит, плотик? - продолжал предводитель.

- Наш. А что?

- Похож на обломки корабля дураков.

Аркадий и тут промолчал. Дёма оценивал диспозицию.

- Солдатик, слышь, - обратился главарь к Дёме. - Сделай нам одолжение. Неохота мне в эти кислые киселя лезть. Скрути и сдай его нам, а мы тебе благодарность выпишем.

Дёма, конечно, не откликнулся на это нескромное предложение.

- Или благодати отвалим тебе, сколь хошь. От самого неба по самое небалуй.

Меж тем, четверо хамов отделились от группы и принялись стаскивать плот в реку. Вернее, стаскивали трое, а четвертый пытался им это действие запретить.

- Разрешите подумать, - сказал Дёма, вычитая из пятнадцати тех троих, что отчалили. Четвертый, пометавшись по берегу, кинулся в реку и тоже влез на плот, отчего тот угрожающе накренился. Дёма и его вычел.

Очевидно, дисциплины в этом воинстве не было никакой. Однако готовность к действию наличествовала. Хам, тот, что с лопатой, снял ее с плеча и взял на перевес. Лопата была ржавая, с присохшими навозными комьями.

'Глупо быть убитым такой лопатой', - подумал Дёма

- Убитым иль не убитым, это как решит Хамитет, - угадал его мысли одноглазый хам. - В крайнем для вас случае лопату используем по назначению. Закопаем вас этой лопатой на бережку. Прямо в кисель.

- Мы же договорились, - несколько струхнул Аркадий, - что не будем никого не убивать.

- Эт-так, - хладнокровно подтвердил одноглазый. - Да что-то скучно без этого.

- Есть расы без чувства юмора, - сказал Дёма. - Они веселятся, когда голову кому-то режут.

- Бескультурье, - буркнул Аркадий.

- Так уж и бескультурье... - возразил предводитель. - Есть и клуб, и клумба при нем. А галстук - так его за бородой не видно

- Дурень несчастный, - не выдержал и выругался Аркадий.

- Это кто несчастный? - взвился вдруг одноглазый. - Да вам же деваться некуда будет, начни я несчастным быть.

Дёма почувствовал выброс адреналина, как всегда перед схваткой. Руки налились силой гудящей. Чувства его обострились, сигнализируя, что организм к бою готов.

Хам с бивнем смерил Дёму презрительным взглядом.

- Ты чо так взъерошился? И не таких, бывало, бивнем бивал, - сказал он и сделал выпад бивнем в сторону Дёмы.

Но он не учел, что перед ним был не условный противник в условном бою, а Дёма, который этим бивнем воспользовался, ухватив за острый конец и одним рывком высвободив себя из киселя.

Битва была недолгой. Крики победы и пощады слились, поделив мир на ликующих и скорбящих, а потом почти все стихло. Лишь потрескивали кусты на пути стремительно удалявшихся во всех направлениях хамов. Дёма с Аркадием остались на песчаном пляже одни.

- Зачем ты одноглазого отпустил? - спросил Дёма.

- Что ж нам его с собой тащить?

- А как же шея дракона? Кто развяжет ее?

- Да блефуют они. Невозможно ему шею узлом завязать. Да и нет у него шеи. Так, перешеек между туловищем и башкой.

От реки доносились сдавленные возгласы, плеск. Это плот, пущенный вплавь, ныне тонул, вертикально погруженный в молоко на три четверти. Лишь край его торчал над поверхностью, за который цеплялись, крича, четверо.

- Вот сволочи, - выругался Аркадий. - Готовым не могут воспользоваться. Непременно сломают или утопят или сожгут.

- Как его утопить можно? - удивился Дёма. Плот мог выдержать восьмерых. Но при том, очевидно, условии, если это не хамы.

- Все можно в умелых руках, - буркнул Аркадий.

Живописная группа из четырех бород и разваливающегося плота скрылась за поворотом реки.

- Что делать будем? - спросил Дёма.

- Либо новый плот вязать, либо бережком припустим.

- Сколько берегом ходу?

- Часа полтора.

- А вязать плот?

- Примерно столько же.

- Рискнем?

Хамы, будучи биты, могли представлять еще более серьезную угрозу, чем в первый свой рейд. Могли накинуться из кустов, используя элемент внезапности. Могли народу побольше собрать. А если одного битого за двух небитых считать, то наберется порядочно.

- Рискнем, - сказал Прометей.

Они пробовали двигаться берегом, но ноги утопали в киселе. Под обрывом, где был песок, путь преграждали свисавшие ветви и корни, торчащие из земли. Кустарник то и дело сбегал вниз, и приходилось его обходить опять же по киселю. Да и река все ближе прижималась к обрыву. Ноги вязли.

- Надо подниматься наверх. Так мы до полудня не доберемся, - не выдержал Аркадий.

Цепляясь за корни, торчавшие по склону обрыва, они поднялись.

Лес, хвойный по преимуществу, вплотную подступал к краю обрыва. Кое-где по стволам взбирались к солнцу незнакомые Дёме вьющиеся растения. Да и деревья, хоть и были похожи на сосны, отличались размером шишек и игл. Росли густо. Казалось, что этот мир дик, неизведан и полон неясных сил.

Однако вдоль берега вилась еле заметная тропа. По ней и двинулись. Приходилось то и дело отводить ветви руками, да успевать под ноги смотреть, преступая через корни, валежник, хворост, сломанные ветви, упавшие на тропу.

- Звери здесь есть? - спросил Дёма. Кроме ремня да обломка копья другого оружия при нем не было.

- А как же: волки, медведи. Но они без повода не накинутся. Хамы - да. Эти так просто от нас не отстанут. Знают, куда идем. Надо спешить, пока они не опомнились.

Путники наддали ходу.

- Этот одноглазый - предводитель у них, - успевал сообщать Аркадий. - Зовут Невзор, ибо глаза нет. Тот, который бивнем махал - Селяныч.

- Ты говорил, не бывает у них отчества.

- Ни отчества, ни отцовства. Ибо женщину, предназначенную для зачатья, пускают по кругу, чтоб никто не знал, кто отец.

Неспешно тащились змеи через тропу, извиваясь, никого не боясь. Кто-то верещал в кустах, наполняя воздух страхом и болью. В этих дебрях недобрых таилась своя жизнь, поминутно заявляя о себе чьей-то смертью.

- Тс-сс..

Дёма прислушался. Слева повторилось курлыканье. Ничего будоражащего в этих звуках не было. А наоборот, слышалось нежное, переливчатое. Но Аркадий сказал: