Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Лейтенант, слушая рассказ Слюняева, понемногу скисал. Неужели он продирался в эту глушь, чтобы выслушать исповедь убийцы и успокоить его; мол, за давностью преступление ненаказуемо, зря затратил время и государственные деньги. - Я бы хотел у вас спросить... - начал он. - Не перебивай, чекист! Записывай дальше! Так и не нашел Слюняев силы рассказать товарищам о злодеянии, носил внутри горе и муку. А Фан не давал забыть, нет-нет да и напоминал, связывал тугой ниточкой. Однажды сказал: "На совести твоей, Корней, тяжелый грех и перед богом, и перед людьми, но я умру с этой тайной. Только и ты выручи. В одном селе у русской девки появился от меня ребеночек. Я не хочу ей позора и вот уже несколько лет скрываю мальца в китайских фанзах. Твой Андрюша пропал. Отдай мне его метрики, пусть, мой малец будет крещеным и примет твое имя". Знал - Корней отказать не посмеет, в то время он мог и черта в пасынки взять и считал бы это добрым делом. - Вот как у меня появился сын, - продолжал Слюняев. - Заметая варначьи следы, удрал я из Сибири в Поволжье при первой возможности. Думал, никто не сыщет. АН нет, пожил малость и получаю письмо из Подмосковья. Гляжу, от сына. "Сын" сообщал "папане", что живет-здравствует у родни, передавал привет от дяди Фана. Немного погодя прислал деньги. Промолчал сначала Слюняев, потом хотел ответить, да адресок на конверте не полностью выписан был, без улицы и номеров. Ну и ладно, подумал тогда, доброе дело сотворил в жизни, и деньжата нелишние. А то, что отцом называл незнакомый парняга, даже убеждало - не зря коптил белый свет. Обещал "сын" свидеться с "папаней" и в тридцать четвертом году пожаловал в гости. - Думал я, как толковать с ним буду? - рассказывал Слюняев. - Да только не спросил он ничего, будто знал все. Парень здоровый, красивый, как токующий глухарь. Охотились мы с ним, по грибы шастали. А через недельку открылся он: кое-какие бумажки нужны из сельсовета, учиться дальше хотел по военной линии. - Почему вы считаете, что по военной? - спросил Гобовда. - В одной из справок о происхождении там говорилось, написано было, будто дана она для представления туда, где летчиков обучают. А уж точнее, как выведено там, не помню. Уехал "сын" и пропал, как в омут бултыхнулся, - ни писем, ни денег, ни слуху ни духу. И забыл бы о нем Слюняев, не пожалуй в лесхоз перед самой войной Фан. Пришел ночью, тайком. Одним лишь видом своим всколыхнул недобрую память. Но, оказывается, Фан с этим и приехал. Приехал напомнить. Прямо сознался: знал о невинности Марьяши и навел пьяного Корнея на убийство с определенной целью. Красный разведчик пронюхал о Фане недозволенное и в тот раз должен был сообщить Марьяше: Фан - шпион. Да не успел, прикончил его Корней. Услышав такое, взбешенный Слюняев бросился душить Фана. Тот оказался ловчее, сшиб лесника, избил и спросил: "Сейчас с тобой разделаться, грязная морда, или отдать в руки чекистов? Они с удовольствием повесят тебя на первой осине! Ведь о том, кого ты убил, сейчас коммунисты книги пишут, он их герой. Им очень хочется узнать, на чьих лапах его Кровь". Сник Слюняев. Животный страх превратил его в тряпку. Фан хихикал. Только теперь его звали не Фан, а Хижняк... - Но он же кореец! - воскликнул Гобовда. - Опосля я ему говорил, что прозванье не личит. Посмеялся, обругал меня бестолочью. - Про сына вспоминал? - Напомнил я, он плюнул. На белом свете, говорит, у меня таких "сыновей" что комарья в тайге. Открестился Фан от пария... Задание дал мне по взрыву моста одного, по его весточке, однако. Не стал я ждать, смотался сюда, к. тофам. Я все поведал как на духу, чекист. - А скажите, Слюняев, семью Гольфштейн из города Энгельса вы знали? Встречаться приходилось с кем-нибудь из них? - Нет, таких не знавал... Буди тофа, подпишем с ним твои бумажки. ...Глубокой ночью крепко спящего лейтенанта разбудил выстрел. Из винтовки проводника застрелился Слюняев.

ПЛАВАЮЩИЙ ПЕЛЕНГ

Проводив до дверей кабинета члена Военного совета армии, генерал Смирнов прислонился лицом к косяку. Суровые слова политработника не выходили из головы. Почему не обеспечена внезапность при налете на понтонные мосты? Чем объяснить большие потери личного состава за последнее время? Понимает ли генерал невосполнимость моральных последствий? Генерал помедлил и решительно открыл дверь в комнату оперативного отдела. Кроме капитана Неводова, там никого не было. Он еще с вечера попросил разрешения поработать в этой комнате, воспользоваться документами отдела. - Яна минуту, - генерал сел- напротив Неводова. - Скоро утро... Вздремнул бы. - Бессонница - почти необходимое приложение к нашей работе. - Я тоже не могу... Этот голос... - "Ахтунг! Нойн!", да? - Тот, кто каркал в воздухе, работал русским микрофоном. Как вам объяснить?.. В свое время я испытывал самолетные рации. Ихние тоже, трофейные, в Испании. "Телефункен и сын" еще тогда снабжали фашистов отличной связью... Отменно владею немецким. Произношение... нюансы в произношении. А тот голос... в общем, говорил русский человек! Неводов снял абажур с лампы, в комнате стало светлее. - Допустим, товарищ генерал. Но тогда эти два слова могли быть только, вспомогательными к предшествующей информации? - Вы так думаете? - Ну а что скажут эти слова несведущему человеку? Допустим, что информация была, вот тогда... Но и тогда работа агента открытым текстом глупа и маловероятна... Правда, еще Достоевский писал, что почти каждый в момент преступления подвергается какому-то упадку воли и рассудка. Значит, что-то неожиданное произошло в отработанном плане. Что?.. Предположим, говорили с нашего самолета. Кто? - Пожалуй, летчик. - А по-моему, стрелок, - возразил Неводов. - Но это пока не так существенно. Помогите мне, товарищ генерал, осмыслить одну ситуацию. Сопоставляя рассказ пилотов и план, я вижу, что он не выполнен в некоторых пунктах... совсем незначительных. - Задание выполнено, вот главное. - После прохода острова Зеленый по штурманскому расчету самолеты должны накрыть цель через десять минут, а они все отбомбились... через семь. Почему? - Пожалуй, сумма ошибок: превышалась расчетная скорость полета, попутный ветер оказался сильнее, чем думали. - Вот метеосводка. Здесь указан ветер максимальный - пятнадцать метров в секунду. Вот вам навигационная линейка, прикиньте все возможные ошибки. Генерал взял линейку и произвел несколько расчетов. Получалось несуразное. Чтобы покрыть расстояние от острова до переправы за семь минут, требовался ветер более тридцати метров в секунду. Такие порывы могли быть только при грозе. - Грозы не было! - будто угадал его мысли Неводов. - Предварительный расчет верен. Летчики скорость не превышали. Они сидели и смотрели в глаза друг другу. У обоих было предчувствие большой беды. Генерал догадывался. Неводов знал почти наверняка. - О плане знали только те, кто тогда находился у меня в кабинете. Летчики только за час... Кое-кто из штаба армии... - Летчиков осталось пятеро. Один в госпитале, - Неводов отвел взгляд от лица генерала и посмотрел в окно. Оно светлело. Где-то далеко на востоке рождался новый день. Утром этого дня по срочному вызову все командование сводной авиадивизии вылетело в штаб армии. Там генерала и подполковника. Лаврова пригласил командующий, а Неводова провели в большое полуподвальное помещение, где собрались ответственные работники СМЕРШа. Начальник контрразведки Кронов, кряжистый, с угловатой бритой головой, сидел в начале длинного стола и курил папиросу за папиросой. Кивком он указал место Неводову и быстро заговорил, постепенно повышая голос; - Давненько не было такого представительного совещания. И если бы этот (резкий жест в сторону Неводова) не сел в лужу, так и не собрались бы... Вчера из штаба сводной авиадивизии поступила победная реляция: уничтожили главную немецкую переправу через Сейм! Почет и слава! Да... если бы переправа была уничтожена! Но немцы провели вас, капитан Неводов! Подождите морщиться, подождите. Ваши летчики, потеряв четыре самолета, высыпали взрывчатку на ложную переправу! А настоящая действует, Неводов, действует! По ней преспокойно катятся моторизованные части в район предстоящего контрнаступления! От двух групп лучших разведчиков армии, посланных на обозначение цели, никого не осталось!.. Вы понимаете, Неводов? Понимают ли сидящие здесь, что произошло?.. Выходи сюда, Неводов, выходи, чтоб все тебя видели, и рассказывай, делись опытом! - Мне ясна картина провала вчерашней операции. Ее истоки далеки и известны товарищу полковнику. В моей зоне действует агент противника, имеющий передатчик. Перехвачено три радиограммы, расшифровано - ни одной. Полагаю, что предпоследняя, самая длинная, информировала о налете на переправу... Кто агент? Несомненно одно: он близок к штабу дивизии или армии, добывает информацию из первых или вторых рук. Один ли? Предполагаю - группа. Небольшая, мобильная. Более подробную версию доложу письменно, а сейчас о другом. Опростоволосились мы все, товарищ полковник! В моем отделе два человека, я да радистка. Один оперативник погиб, второго вы забрали с повышением. А кого дали взамен, несмотря на мои неоднократные просьбы? - Не прибедняйтесь! Работать лучше надо! - выкрикнул полковник. - Легко сказать!.. Я вас просил подключить на мою зону пеленгатор штаба армии и соседней танковой бригады, а вы... - Дано распоряжение, Неводов, дано! - С сегодняшнего дня. Но операция провалилась вчера! И главное - мы не можем читать перехваченные радиограммы. Наши дешифровщики не справились, а вы из-за ложного сохранения престижа не попросили помощи Центра. Вошел дежурный по штабу и вызвал полковника Кронова к командующему... После обеда Кронов провожал Неводова к самолету и говорил уже спокойным тоном: - Под видом пополнения пришлю к тебе людей. Блокируй все точки, рассади везде. Думай, друг, думай. Ты понимаешь, в каком положении мы второй месяц? А на мою резкость не обижайся, все мы не ангелы. СИ-47 плыл в облаках, неся на борту командование авиадивизии. Узкие глаза начальника разведки печально разглядывали через блистер землю, по которой не ступят уже неслышными духами его пропавшие джигиты. Начштаба мрачно грыз початок кукурузы, не замечая, что зерна давно уже съел. Генерал Смирнов с подполковником Лавровым вели самолет по приборам, отдавая им внимания больше чем надо. Облака густели, серая кучевка вскипала, накапливала грозовые заряды. Генерал толкнул от себя штурвал, и самолет пошел на снижение. СИ-47 приземлился на аэродроме штурмовиков. Генерал на своем "газике" подбросил Неводова до землянки. Высаживая, сказал: - Завтра в восемь утра через наш аэродром проследует транспортник с представителями Ставки. Пойдет "сереньким", без видимой охраны. Вы поняли? - Да, товарищ генерал! "Газик" рванулся и скрылся в пыльном клубке. Упали первые крупные капли дождя. Неводов опустился в землянку. - В ваше отсутствие в четырнадцать ноль пять работал тот же передатчик, тридцать секунд. Вот текст цифрограммы, - протянула листочек Татьяна. Капитан быстро обзвонил радиопосты. Отличились пеленгаторщики штаба армии и вступившие в действие радисты танковой бригады. Точка пересечения пеленгов оказалась вне зоны Неводова. "Теперь ты почешешь лысину, полковник!" - незлобиво подумал капитан и разложил карту. Сопоставив данные, не удивился, что пеленг танкистов оказался "плывущим", непостоянным. Подтверждалась мысль: передачи ведутся с быстро двигающегося объекта, возможно с самолета. Догадка возникла при прочесывании леса после первой пеленгации передатчика, тогда не только следов радиста, но и вообще никаких следов не было обнаружено в заболоченных зарослях. Кто же был в воздухе в 14.05 часов? Вскоре капитан получил сведения. В запеленгованном районе пролетали группа бомбардировщиков и связной самолет У-2. Неводов, вооружившись транспортиром, нанес линии пеленгов на карту, а "плывущий" сектор танкистов пересек линию штабников в двух точках. Бомбардировщики и У-2 отпадают - они шли к линии фронта и от нее, а курс самолета-радиостанции ложится вдоль линии фронта... Какова скорость? "Решай задачку. Неводов, решай!" - сказал бы полковник... Передающий объект работал 30 секунд. За это время пеленг танкистов передвинулся по штабному на два километра. Ага! Два километра за полминуты... выходит... выходит 236 километров в час. Значит, правильно: не ноги, не лошадь, не автомашина, а самолет! Такую скорость имеют транспортники ЛИ-2 и СИ-47. Если продлить пеленг штабников, то он упирается в наш аэродром... СИ-47... Так на СИ-47 в это же время летел он, Неводов. Чушь какая-то!.. За штурвалами сидели генерал с Лавровым, в грузовой кабине он, начальники штаба и разведки. Все на виду!.. Нет, капитан закрыл глаза, пытался сосредоточиться. Ну и что? Ерунда, ерунда... Постой, постой, Таня говорила про какой-то скрип... скрип... скрип... А если и вправду автомат? Голова гудела, но Неводов чувствовал, что близок, очень близок к разгадке. Он собрал воедино все действия неизвестного радиста, проанализировал события за последнее время. Напрашивался определенный, но невероятный вывод. А почему невероятный? В самолете их было пятеро. Он не в счет. Остаются четверо... Надо отвлечься, отвлечься, дать отдохнуть серому веществу... Неводов из нижнего ящика достал продолговатую коробку, открыл ее и, откинувшись на спинку стула, разглядывал желтые, белые, бурые кругляшки монет, аккуратно разложенные в неглубоких карманах. Отдыхал. Сзади бесшумно подошла Татьяна. Капитан оглянулся, рассеянно посмотрел на нее. - Вот взгляни, Танюша, на этот великолепный золотой рубль. Восемнадцатый век. Чеканился для нужд елизаветинского двора... Ты что-то хотела спросить? - Товарищ капитан, можно я съезжу в госпиталь .к лейтенанту Тугову? Я отдежурила... Я быстро вернусь. В госпиталь едет подполковник Лавров. Обещал подвезти. - А?.. Да, да, поезжайте, Танечка. Нет, видно, покоя не будет. Девять человек стоят перед глазами. Девять загадок! И четыре из них высшие работники штаба... Подполковник Лавров подъехал за Татьяной Языковой к низкому длинному бараку - общежитию зенитчиц. Рявкнул сильный клаксон "опеля". Татьяна вышла быстро, будто стояла за дверью. Усевшись на переднем сиденье, она положила на колени кирзовую командирскую сумку, повернула к себе зеркальце заднего вида, сняла пилотку и стала поправлять пышные русыеволосы. Имея любительское удостоверение радиста-коротковолновика, Татьяна прибыла в БАО штурмового полка связисткой, и ее посадили на микрокоммутатор зенитного дивизиона. Работа скучная и однообразная. Она писала рапорты о переводе на радиостанцию и даже на должность стрелка-радиста штурмовика. Один из таких рапортов попал к Лаврову. Он хорошо помнит ту первую встречу. Перед ним стояла девушка с поразительно большими карими ласковыми глазами. Он долго смотрел в них, смотрел с удовольствием, давно не испытываемым. Крупный прямой нос, сочные губы, приоткрытые в смущенной улыбке, русый локон, озорно выскочивший из-под сдвинутой набок пилотки, все меркло перед глазами девушки. По ним он определил ее характер, по ним читал ее мысли, в них он видел облака, сидя спиной к окну. Нет, в стрелки она не годилась. Уже в разговоре, исподволь рассматривая ее ладную фигуру, он продолжал думать о ее глазах и о том, что постарается ей помочь. Случай представился, когда Неводов достал себе радиостанцию, вытащив ее с помощью разведчиков из разбитого немецкого танка. Капитану не положена была штатная единица радиста, но Лавров забрал Татьяну из зенитного дивизиона якобы в мотористы и отправил к Неводову. - Вы все твердо решили, Татьяна Ивановна? Она поняла, о чем спрашивает Лавров, и немедля ответила: - Да. - А как он? - Не знаю... но это все равно. "Опель" подкинуло на ухабе. Лавров рывком выправил руль, передернул рычаг передачи. - Желаю вам счастья. - Спасибо, товарищ подполковник! - Только не забывайте старых друзей... Как с работой? - Спасибо, все хорошо. - Говорят, у вас успехи? - Лавров въехал в открытые ворота госпитального двора. - Прошу! В приемную главного врача они вошли вместе. Несмотря на поддержку подполковника, врач отказал- в просьбе посетить лейтенанта Тугова. - Вы должны понимать, какое у него состояние! - Он вернется в часть? - спросил Лавров. - Сделаем все возможное. - Доктор, хоть одним глазком взглянуть! В щелочку! - просила Татьяна, прижимая руки к груди. - Позвольте, доктор! Мимо раскрытой двери санитар прокатил операционную тележку. В ней лежал человек, покрытый простыней с головы до ног. Главврач вышел из комнаты и проводил тележку взглядом. - Его оперировали, - сказал он. - Можете посмотреть только через дверь. Заглянув в палату, Татьяна увидела одиночную койку и на ней запеленатого в бинты Тугова. Тканевое одеяло прикрывало его ноги. После тяжелой операции он был в сознании. Будто ощутив посторонний взгляд, Тугов вздрогнул, шевельнулся, сморщился от боли. Татьяна закрыла дверь и побрела по гулкому коридору, натыкаясь на встречных. Около дежурной медсестры остановилась, достала из полевой сумки карандаш, лист бумаги и, присев к столу, написала: "Выздоравливай, Васенька! Мы ждем тебя. Ребята передают большой привет! Ты извини, но я напишу к тебе домой, что все в порядке. Ведь не надо расстраивать, правда? Женя без тебя скучает. -На всех злится, рычит и расспрашивает каждого, кто слышал немца в эфире. Большинство ребят считают, что это был наземник, случайно увидевший наши самолеты. Все может быть. Выздоравливай. Возвращайся. Целую за всех ребят, кроме Жени. Он говорит, что это бабьи нежности. Ждем. Таня". Она сложила лист в привычный треугольник. - Пожалуйста, прочитайте лейтенанту Тугову, как только ему будет лучше, попросила она медсестру. - Хорошо, товарищ сержант, - уважительно ответила та и теплым взглядом проводила девушку до двери. Потом, пользуясь свободной минуткой, положила на стол руки, на них голову. Хлопнула дверь. Медсестра встрепенулась и с удивлением посмотрела на вошедшую Татьяну. - Что-нибудь забыли? - Да, простите! Дайте мне, пожалуйста, письмо. И она вымарала все строчки о немце в эфире.

4
{"b":"59932","o":1}